Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024

Русские идут!

Новогодние флотские байки наших подводников
Николай Черкашин
31.12.2020
Русские идут!

Осмотреться в отсеках! Слушать Новый год!

Новогодняя походная байка

За сутки до Нового года в отсеках подводной лодки вырос целый ельник. Три самых рослых «дерева» были собраны из полиэтиленовых секций и подпирали теперь подволок в кормовом торпедном отсеке, в офицерской и мичманской кают-компаниях. Другие — ростом с ладонь и меньше — произросли в каютах, рубках и даже трюме центрального поста. Елками гордились и ревниво следили, чья украшена лучше. Те, кто перед походом не запасся крохотными пластмассовыми елочками и блестящими микроигрушками, выпрашивали у доктора «зеленку» с марлей и обвешивали проволочные каркасики крашеной «хвоей». Игрушки делали из шоколадной фольги и разноцветных цилиндриков сопротивлений, лампочек, пестрых проводков, выклянченных у радистов и гидроакустиков. И тех же деталек из американских буев-шпионов.

…И подумать только – этот гусь дожил до Нового года! Со дня Военно-Морского Флота в последнее воскресенье июля и до 31 декабря уходящего года! И это в экипаже подводников, где свежее мясо кончилось еще к началу осени, где мясо выдавалось в котел только из банок с тушенкой… Где давным-давно до остервенения приелись омлеты из яичного порошка и жареная на дельфиньем сале консервированная картошка, где… Эх, да что там перечислять! Надо видеть эту аппетитно зажаренную-зашкваренную в духовке тушку с крылышками и ножками-культяпками, эту золотистую, местами переходящую в темно-красную хрустящую пупырчатую корочку кожицу-шкурку… И этот кулинарный шедевр кок в сопровождении начальника службы «С» (снабжения) внес в кают-компанию и поставил в центре общего стола.

Помощник скромно объяснял, что он «замордличил» гуся в обтекателе американского гидроакустичего буя, который выловили наши бойцы из воды, электронику разобрали на цветомузыкальные гаджеты, а колпак-обтекатель хотели выбросить в море, но хитроумный помощник запрятал в нем гусиную тушку, а сверху наклеил грозную табличку: «Хранить в холоде. Самоликвидатор» и спрятал в глубине «мокрой провизионки» – рефкамеры в трюме центрального поста. Спрятал, имея в виду, что новогодний праздник придет столь же неизбежно, как крах империализма. И вот теперь настал час его триумфа. Он принимал восхищенные поздравления даже тогда, когда при более внимательном обследовании выяснилось, что гусь в общем-то и не гусь, а курица, слегка задекорированная под гуся. Но даже это открытие не умалило подвига «помохи». В новогоднюю полночь, у нас будет традиционная птица с яблоками. И не важно, что яблоки из компота, а «птица» вовсе не индейка и не гусь. Но птица. Курица. Пусть и не совсем половозрелая – цыпленок-бройлер на семь десятков едоков… Но не в том суть: главное – соблюли традицию! гордость праздничного стола.

Итак, в день «Ч» из рефкамеры была извлечена тушка куренка, припрятанная со времен последнего подхода к плавбазе и замороженная до хрустального звона, а затем зажаренная до хруста. Из бумаги ему сделали длинную якобы гусиную «шею», а в хвост мичман-кок вставил записку от своего начальника: «Назначаю жареным гусем. Помощник командира». «Гусь», водруженный на стол посреди салфеток, свернутых колпачками, и «стопок», наполненных сухим вином, имел шумный успех. Включили хирургические софиты, и механик, как заведующий столом, взялся за нож:

— Значит, так: командиру — шея, помощнику — крылышки, запчасти к Пегасу! Ножки — ходовую часть — командирам моторной и электротехнической групп. Ну, а «прочным корпусом» я займусь сам!

— Много хочешь, мало получишь, — вмешался старпом и отобрал нож.

За полчаса до праздничной полуночи доктор прицепил бороду Деда Мороза и скептически оглядел «Снегурочку», чей воздушный наряд никак не скрывал мощные бицепсы матроса-торпедиста Максимцева.

— За мной! — сказал доктор-дед и взвалил мешок с подарками. Но не успел он перелезть через комингс в носовой отсек, над головой заверещал ревун — торопливо, тревожно, настырно...

— Боевая тревога!.. Торпедная атака подводной цели. Стрельба глубоководная.

«Снегурочка», срывая с себя марлевый наряд, ринулась в родной первый отсек, а доктор — в кают-компанию, куда расписан на время боя, — и в самый раз: подлодка так круто пошла на глубину, что «гусь», сшибая салфетки, покатился по столу. Вино в стопках перекосилось, а шарики «витаминов», ссыпавшись с блюдечек, весело поскакали по узкой палубе.

Неужели «Нимиц» пожаловал?! По крайней мере его подводный дозор. Акустики классифицировали цель на встречном курсе, как атомную подводную лодку типа «Стёрджен»...

Пока доктор боролся за живучесть новогоднего ужина, подводная лодка ложится на боевой курс, и штурман, доложив контрольный пеленг на цель, с тоской глянул на часы. Шесть огненных нулей выскочили на электронном циферблате, и тут же замелькали первые секунды нового года... Все! Кацура! Встретили праздник…

Море не считается с нашими праздниками. Мы привыкли и не к таким его каверзам. Однако, кто бы мог подумать, что подводная лодка «противника», которую мы так долго выслеживали в засаде, появится вдруг в такую минуту?!

— Включить магнитофоны!

Это звучит как «Работают все радиостанции Советского Союза!» Торжественно.

Центральный пост. Череда лиц в профиль. Командир над штурманской картой, боцман — на рулях глубины. Старпом шелестит таблицами стрельбы. Штурман не отрывается от планшета маневрирования. В глубине отсека светится круглый экран подводной обстановки.

— Акустик, штурман, торпедный электрик, секундомеры — товсь! Ноль... Ввести первый замер!..

Сквозь мерные гуды механизмов — звенящий гул глубины из выносного гидродинамика. У акустика на маленьком экране горит зеленая точка. При появлении шума чужих винтов точка расслаивается в клубок пляшущих нитей. Электронная «нить Ариадны», по которой мы выходим к цели.

Цель классифицирована. Теперь самое главное — быстрее определить ее курс и скорость. Этим занимается КБР — корабельный боевой расчет.

Командир не выходит из штурманской рубки. Карта почти сплошь исчерчена нашими галсами, до дыр истыкана иглами измерителя, затерта резинкой, присыпана графитовой пылью. Таким открывается «поле брани» командиру подводной лодки. Он единственный из экипажа, кто воюет в полном смысле этого слова. Все остальные помогают ему, как в старину заряжали и подавали рыцарю мушкет. Он сам замышляет бой. Он единственный, кто знает обстановку под водой, над водой и в воздухе. И потому он — первый после Бога.

Подводная лодка в отличие от всех других носителей оружия целится не поворотом башен или ракетных установок. Она наводится на цель всем корпусом, словно гигантская торпеда. Она наводится на нее нашими лбами, носиками чайников в буфете кают-компании, боеголовками стеллажных торпед, ликами портретов, изголовьями коек — всем, что есть на ней сущего. Так мы выходим в атаку!

Курсы субмарин скрестились, как шпаги. Они перехлестнулись в том роковом пересечении, что называется залповым пеленгом. Секунды острые, как иглы измерителя...

— Первый, второй торпедные аппараты... Условно… Пли!!!

Но торпеды не выйдут. Это только в своих полигонах после такой команды дрогнет палуба под ногами. И потом радостный возглас из первого отсека:

— Торпеды вышли! Боевой — на месте!

Но командир не спешит ликовать.

— Акустик, слушать торпеду!

— Центральный, слышу шум винтов торпеды. Пеленг двадцать пять градусов. Шум уменьшается. Акустик.

— Есть, акустик! Слава Богу — пеленга совпадают...

Сколько раз так было по-настоящему для того, чтобы сейчас это произошло условно. Слава Богу, мы пронзили этот «Стёрджен» только острием карандаша на карте. И возможно они нас тоже. Кто кого раньше? У нас только одно преимущество – мы на своих электромоторах почти бесшумны. Его нанесло на нас, как на большую плавучую мину...      

После атаки расходились понурые, хоть и «вмазали супостату торпедой под рубку», условно, конечно, но Новый год был безнадежно испорчен.

Офицеры вспоминали, где, кто и как встречал новогодние праздники: предыдущий — в базе, прибежав на корабль из дома по штормовой готовности; позапрошлый — на мостике при проходе узкости; еще раньше — на ремонте в доке...

— Минуту ждать, — сказал и вылез из тесного креслица командир. Он мог этого и не говорить — без него все равно никто бы не притронулся бы к ужину.

— Вниманию личного состава! — разнесся по межотсечной трансляции веселый голос. — Объявляю судовое время двадцать три часа тридцать минут. Команде приготовиться к встрече Нового года!

— Есть! Первый... Есть! Второй... — посыпались радостные доклады из отсеков.

— Судовое время в вахтенный, машинный и аппаратные журналы не записывать! – Добавил на всякий случай командир.

На подводной лодке в одиночном плавании командиру подвластно все — даже ход времени.

Под торжественный перезвон Кремлевских курантов, грянувший с магнитной ленты, подняли вино — в море не чокаются, как и на берегу, когда пьют «за тех, кто в море». Командир произнес, пожалуй, самый короткий и самый емкий тост:

— За Родину!

Едва отгремел последний аккорд Государственного гимна, как щелкнули в отсеках динамики и вахтенный офицер объявил:

— Первой смене заступить. Судовое время — два часа первого января!


Пикник на причале

Почти новогодняя байка

«И с кого спросить, я вас спрашиваю?

Эти там, те тут, а тех до сих пор никто ни разу...»

Виктор Черномырдин

Подводная лодка Б-555 пришла в Кронштадт на ремонт. Ремонт намечался ускоренный и никакие новогодние праздники в расчет не брались. В новогодний вечер бригадир ремонтной бригады потребовал, чтобы холодильные камеры подводной лодки освободили на трое суток от всего содержимого. А в камерах пребывали в заморозке бараньи туши и свиная полутуша. Куда их девать? Вот уж совершенно не новогодняя забота. Но минер Симаков подал хорошую идею.

– Чего тут думать? Зароем в снег на причале. Вон его сколько намело. Еще лучше, чем в холодильнике сохранится.

Так и сделали. Перетащили бараньи туши и одну свиную полутушу на берег и закопали в глубине большого сугроба. Класс! Даже доктор одобрил.

– Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать! – Сказал помощник, который материально отвечал за продукты, в том числе и бараньи туши и одну свиную полутушу. – А наше мясо ночью никто не скоммуниздит? Может, охрану поставить?

– Да кто сюда придет? – Веско возразил старпом. – Территория завода охраняется. Чужие здесь не ходят.

И то правда, посторонним лицам вход на территорию, охраняемую женщинами-вохрушками, был категорически заказан. Тут и с лодочным-то пропуском не сразу пройдешь, что уж говорить о любителях поживиться чужой бараниной и свиной полутушей. Однако на всякий случай обязали вахтенного у трапа матроса с автоматом приглядывать за снеговым складом мороженого мяса.

За час до полуночи вахтенный у трапа стал названивать в тревожный звонок.

– В чем дело? – Откликнулся старпом, замещавший командира.

– Товарищ капитан-лейтенант, разрешите применить оружие?

– Ты, что, рехнулся?

– Никак нет. Наше мясо растаскивают!

– Кто?!

– Собаки! Может пальнуть пару раз для острастки?

– Оружие в исходное! Я сейчас поднимусь!

Вместе со старпомом из рубки выскочил и помощник. То, что они увидели, не поддается описанию. Все бродячие псы заводские и пришлые городские яростно дрались, выли, лаяли, грызлись, растаскивая вырытую из-под снега баранину. Сбежались и беспризорные коты. А еще прилетели вороны. Обитали бы Кронштадте грифы, и они бы, конечно, слетелись. Не было только гиен и шакалов. Старпом достал из «канадки» шумозвуковую гранату и метнул ее в алчную свору пожирателей корабельного провианта. Ослепительная вспышка и оглушительный грохот обратили собак и котов в бегство. Однако некоторые из них ретировались, унося куски бараньих туш. Вороны отлетели поодаль, внимательно наблюдая за ходом дальнейших событий. Но тут в атаку пошли заводские крысы. Они бесстрашно набрасывались на бараньи туши, а второй гранаты у старпома не было. В общем, то, что осталось от запаса свежего мяса, доктор признал к употреблению в пищу негодным.

– Может, это мясо бешеные собаки грызли?! Да еще крысы приложились… Не могу я такое разрешить! Списать все на хрен!

– Док, легко тебе списывать чужое имущество. Я за это мясо головой и партийным билетом отвечаю! Чем людей кормить будем? Яичным порошком?

– Спишем. – Подытожил прения старпом. – Год как раз кончается, вот и спишем, как всегда: «набежавшей волной смыло с палубы рояль…»

– Да, но как «набежавшая волна» смоет мясо из рефкамер?

– Ну, может, мы его перегружали с танкера в море. Или в Кронштадте по оплошности грузчиков в бухте утопили… Ладно, орлы, не берите в голову. Праздник на носу. Давайте лучше шашлык замастырим.

– Из чего шашлык-то? – Горестно возопил помощник.

– А там еще свиная полутуша осталась, до нее не докопались.

Доктор внимательно осмотрел свинину и признал ее годной к употреблению в пищу.

– А на чем шашлыки будем жарить? – Вопросил обстоятельный помощник. – Тут территория завода, попробуй, разведи костер, враз пожарная инспекция набежит….

– А мы на паяльной лампе поджарим! – Блеснул новой идеей минер. Старпом кивнул и коки тут же нанизали мясо на шампуры. Жарил сам автор рацпредложения. Водил пламенем паяльной лампы вдоль шампуров. Конечно, лучше углей для шашлыка ничего быть не может. Но и под паяльной лампой мясо тоже зашипело весьма аппетитно. Местами подгорело, местами осталось сырым, да и бензином слегка попахивало. Но ведь это был аварийный шашлык, приготовленный в экстремальных обстоятельствах. Поглощали его прямо в ограждении рубки, благо ночь выдалась лунной и не ветреной. Минер Симаков, спасаясь от тесноты, забрался на обтекатель шахты РДП, по-немецки «шнорхеля», по-нашему шахты подачи воздуха дизелям. Старший лейтенант Симаков держал в руках стакан с вином в одной друге шампур в другой, когда под торжественный бой курантов стал вдруг подниматься все выше и выше. Это поднимался ствол РДП с восседающим на ней минером. При всей неожиданности такого маневра, Симаков не растерялся, а достигнув предельной высоты, встал в рост и поднял стакан, как статуя Свободы факел.

– С Новым Годом, дорогие товарищи! – Сказал он голосом генсека и все, стоявшие внизу, в ограждении рубки, зааплодировали. Потом пытались выяснить задним числом, кто же дал команду поднять шахту РДП; помощник отмалчивался, возможно, это была его маленькая месть хитроумному лейтенанту за списанную баранину. Но, слава Богу, никто при несанкционированном подъеме шахты не пострадал, и дело замяли. Тем более, что наступивший год обнулил все счеты и обиды старого.


Русские идут!

Межконтинентальная байка

В самую новогоднюю ночь подводная лодка 4-й эскадры должна была выйти из Средиземного моря в Атлантику и возвращаться в Полярный после одиннадцати месяцев боевой службы. По счастью для экипажа ей дали открытый переход, без уклонений и погружений. Вот и узкость Гибралтарского пролива она проходила сейчас в открытую, не маскируясь под рыбака, не подныривая под днища танкеров… Шла гордо, как шаланда, полная кефали – шла без оглядки на посты наблюдения и всевозможной слежки вероятного противника. Одно слово – «открытый переход». И это был лучший подарок командования к Новому году. А справа и слева – на европейском и африканском берегах уже взлетали праздничные шутихи, рассыпались огни фейерверков. Там в Касабланке по левому борту и в Гибралтаре – по правому, усаживались за столы нарядные радостные люди. А здесь в скалистой щели пролива изрядно покачивало, дул встречный «мордотык», и пределом мечтаний торчавших на мостике командира, вахтенного офицера и сигнальщика был стакан горячего крепкого сладкого чая.

За четверть часа до новогодней полуночи на мостик поднялся матрос-электрик с гармонью-трехрядкой. Он был в наглухо застегнутом бушлате и в зимней шапке, слегка прожженной серной кислотой.

– Давай, сынок, врежь на всю катушку! – Подбодрил его командир. Матроса привязали цепью к приподнятому стволу перископа, чтоб шальная волна не сбила его за борт, а парень развернул меха во весь размах, рассыпав в ночное море звонкие переборы орловской гармошки.

Раскинулось море широко...

Море и в самом деле простиралось здесь от Европы до Африки.

И волны бушуют вдали…

Волны бушевали не вдали, а вблизи, взметаясь на ободранный до сурика корпус, отчего лодка – черная в красных пятнах походила на недоваренного рака.

Товарищ, плывем мы далеко
Подальше от этой земли!

И это тоже было правдой: лодке предстоял еще немалый путь через северную Атлантику, вокруг Скандинавии к берегам Мурмана. А пока ее сопровождали испанский эсминец и британский фрегат, готовые в любую минуту открыть по русской субмарине огонь (если вдруг прикажут из штаба 6-го флота), либо засечь точку погружения, если подводная лодка вдруг скроется в глубине. Возможно, и до них долетали обрывки старинной моряцкой песни. Возможно, они даже разглядывали в ночные бинокли рубку, на которой стоял, прикованный к перископу матрос и наяривал на гармони новую песню:

Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой…

Зимняя даль было отнюдь не голубой – океанское небо тяжело нависало над горизонтом, над проливом, над лодкой черным беззвездным покровом. А парень в бушлате, в лихо сбитой на затылок черной ушанке сообщал испанцам, британцам и «прочим разным шведам»:

Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна!

Ему и в самом деле не нужна была никакая Африка. Домой бы побыстрее добраться! Шальная штормовая волна все же достала его, накрыла вместе с гармонью, сбила шапку, но цепь удержала матроса на рубке. И назло стихии он заголосил озорно и весело:

Живет моя отрада
В высоком терему!
А в терем тот высокий
Нет входа никому!

Нырял под волну нос подводной лодки, рубка встречала океанский накат, словно волнолом, и высоко вздымала веер брызг, который обрушивался на всех, кто стоял на мостике, на матроса с мокрой гармонью и в мокром бушлате. Но все знали и ликовали: домой!

Идем домой!
Домой…


Специально для «Столетия»


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..