Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024

Калейдоскоп судьбы

Дворянская семья в XX веке. Главы из неопубликованной рукописи
Марина Деева
19.07.2017
Калейдоскоп судьбы

«Посвящается моей бабушке Марине, которой я обязана всем самым хорошим во мне», – начинает свою рукопись Марина Николаевна Деева, преподаватель музыки из подмосковных Химок. По рассказам бабушки Марины Порфирьнвны Киселевой-Жибиновой (1899-1980, на фото), потомственной дворянки, и была написана эта летопись одной из русских дворянских семей (на фото внизу – 1910 г.), которую подобно другим, разметал ураган революции и Гражданской войны. Немногим было суждено устроить свою жизнь в новой России, просто выжить…

Среди эпиграфов к рукописи есть и строки Н. Заболоцкого:

В неясной мгле существованья

Был неприметен их удел,

И животворный свет страданья

Над ними медленно горел.


Воспоминания. Они как стеклышки в калейдоскопе - яркие и тусклые. Складываются в картинку и тут же распадаются на отдельные детали, бывает даже - на отдельные ощущения. Иногда простое слово всколыхнет что-то в памяти, поднимет вихрь неясных образов, и вдруг все резко проясняется. И перед   глазами стоит уже четкая картина со всеми подробностями...

Но проходит всего лишь одно мгновение, и она улетает в никуда. Ее еще можно вернуть и даже продолжить, но память дает   уже иные образы из совсем другой жизни.

Кто это там? Неужели я? И это было со мной? Куда это все ушло? Да и было ли вообще? Помнит ли кто-нибудь это еще? Нет тех лиц, нет той жизни, нет целого мира…

Я живу среди людей как житель другой планеты. Они и не знают, что в моей голове существует целая вселенная. Мир уничтоженный и забытый. Но я-то его вижу. Он прорывается ко мне через никчемную шелуху повседневности. Открывает то одну, то другую картину, как окна в заколоченном покинутом доме. И как бы говорит: «Помнишь? А это? Не забывай!».

На фото - семья Киселёвых (Самарканд, 1910 г.) с дарственной надписью знакомым на обратной стороне.jpgВот я верчусь перед зеркалом, примеряю новый капор. Он такой красивый кружевной. «Кнопочка - кокетка»,- улыбается сестра.

А вот в зеркальном тумане проступает безусое удивленное мальчишеское лицо. И как в замедленной съемке блеснувшая сталь отсекает ему полголовы.

Вот восторженная толпа аплодирует «Русскому свету», лампам Яблочкова, что ярко осветили улицы всей Европы. «Свет исходит из России!» - кричат иностранные газеты.

А вот я в полной темноте, почти на ощупь пробираюсь вдоль родного забора. Ноги то и дело разъезжаются на липкой, еще не засохшей человеческой крови, залившей мостовую. Забыть такое нельзя. Помнить – мучительно больно. Отдам бумаге.


Стихи и скрипка

Сегодня я опять «отличилась». Я подглядывала!

К моей старшей сестре Тае и брату Володе приходит учитель музыки. Он учит их играть на рояле и скрипке.

Человек он очень странный и вид имеет причудливый. У него совершенно лысая голова, а из носа наоборот волосы торчат целыми кустами. Скрюченные пальцы напоминают мне когти хищной птицы. Он бесшумно ходит и всегда улыбается. Я даже думаю, он горбатый, потому что из комнаты он выходит всегда задом к двери, не распрямляя спины. Мы прозвали его Бемолем. Но когда он начинает играть, забываешь все на свете. Хочется бегать, прыгать, смеяться!

Мама сказала, что и меня тоже скоро будут учить на рояле. Но я пока не очень-то хочу. Мне гораздо интереснее сидеть у папы в кабинете и «работать».

Кабинет огромный и весь наполнен книгами от пола до потолка. Чего здесь только нет! И каждый месяц приходит новый ящик с последними новинками на русском, немецком и французском языках.

Если папа работает, я сижу тихо-тихо, чтобы ему не мешать, и смотрю разные книги про животных и диких людей. Это так интересно, тем более, что я уже умею читать.

Самая необыкновенная   книжка, конечно, «Песнь о Гайавате». Она про индейцев в Америке, а кажется, что про какую-то сказочную планету. Вот бы туда улететь! Я сижу в углу и мечтаю. Так размечтаюсь, что и не замечу, как засну. Папа тихо унесет меня в детскую.

Однажды я сидела в кабинете одна. Любому человеку, даже такой непоседе, как я, полезно иногда бывает побыть в одиночестве. «Привести мысли в порядок», - говорит мама. Никто не знал, что я там. От тишины и наступившего полумрака мои веки сами собой опустились, и я задремала.

Проснулась я от того, что папа громко и очень строго говорил со своим племянником. Тот пытался в чем-то оправдаться, но папин тон все повышался и повышался. Никогда прежде я не видела своего папочку таким грозным. Обычно он говорит очень тихим голосом, а сейчас   просто «метал молнии», как Зевс-громовержец!

Смысла их разговора я не поняла. Что-то про балерин и увеселения, про «карикатуру на романовскую балетоманию». Но одно странное слово пронзило мой мозг и невольно запомнилось. Это слово - «профурсетка». Правда, на следующий день мама мне «категорически запретила говорить это слово где бы то ни было».

И почему это взрослым можно говорить такие интересные слова, а детям нельзя?

Мне часто потом хотелось так назвать нашу кошку Маркизу, которая вечно скидывает со стола мои карандаши и гоняет их по всей комнате. Потом приходится ползать на коленках и разыскивать их под буфетами.

Вообще-то кошку я назвала Машкой. Но папа сказал, что называть животное человеческим именем – большой грех. Пришлось ее переименовать.

А раньше, когда я еще не умела читать, папа или маман часто по вечерам читали нам, младшим детям, стихи и рассказы в журнале «Нива».

Это такая толстая-толстая книга с разными картинками, мамиными выкройками, рассказами для детей и романами для взрослых. Там печатают и картины художников.   Каждый вечер папа садился в свое кресло, зажигал лампу под зеленым абажуром, и начиналось волшебство. Сказки и стихи, рассказы и легенды. Их герои, казалось, прятались в темных углах кабинета и могли вдруг выйти на свет, причудливые и прекрасные.

Больше всего мне нравилось стихотворение о маленькой птичке.

                          Ах, попалась, птичка. Стой!

                          Не уйдешь из сети.

                          Не расстанемся с тобой

                          Ни за что на свете.

                          Ах, зачем, зачем я вам,

                          Миленькие детки?

                          Отпустите погулять,

                          Развяжите сетки.

Там дальше про то, как она в поле мушек ловит и зернышки собирает.

Еще я люблю стихи о Петре Первом. В них рассказывается, как однажды Петр встретил крестьянина, который что-то себе мастерил. Петр взял топор и помог ему. Крестьянин его не узнал и очень удивился, что барин ему помог.    

                  

                          Топором гляди как ловок,

                          А по речи, как же так?

                          И развел старик руками,

                          Шапку снял и смотрит вслед,

                          Долго смотрит в ту сторонку,

                          Где чудесный гость исчез.

Замечательная поэма!

А вот мой брат Валюша чрезвычайно любит музыку.

Когда мы гуляем в городском саду, он замирает перед оркестром и может часами слушать эти марши, вальсы, польки, от которых у маман разыгрывается дикая мигрень.   Но он очень слаб здоровьем. У него больное сердце. И его от всего оберегают. Часто, когда у нас гости, и мы все радостно танцуем, он начинает задыхаться, губы синеют, и маман уводит его на диван. Бедный, бедный мой братик! Как он будет жить? С синими губами «далеко не уедешь».

Но недавно я стала замечать, что когда приходит Бемоль, Валюша прячется где-нибудь поблизости: под окошком в саду, за шторой или за диваном. И сидит там весь урок, затаившись, пока занимаются старшие. Никто даже не догадывается о его присутствии.

Вот и сегодня, только все разошлись после урока, он, крадучись, взял со стола скрипку и убежал с ней в сад.

В саду за конюшней есть старый покосившийся сарай, где садовник хранит свои инструменты. И вот там, среди лопат, кос и серпов, что свисают с огромных гвоздей, он заиграл мою любимую песенку «Спи, моя радость, усни».

Он играл так чудесно, как никогда не играл старший брат, которого упорно учат уже четыре года. Звуки были нежные, невесомые. Они парили вокруг меня, как аромат цветов, и медленно улетали в небо к прозрачным облакам. А висящие косы в унисон со скрипкой тихо позванивали, как небесные колокола, провожая их...

Я долго стояла за решетчатой дверью сарая, боясь дышать, чтобы не прервать это волшебство. А потом беззвучно на цыпочках убежала. Я никому не скажу о тайне Валюши и больше никогда не буду за ним шпионить. Обещаю.

                                                            

Борисик и Георгий. О пользе хороших манер

Мой младший братик Борисик еще очень мал. Он, конечно, заметно вырос за последнее время. И его даже перестали уже одевать в платьица, как одевают младенчиков. Всех одинаково, будто они все девочки. Теперь он носит настоящие штаны до колен и очень этим горд. Правда, Валюша говорит, что пока он не дорастет до настоящих брюк, считать его мужчиной все равно никто не станет.

Но это же никуда от него не денется, все это впереди. А пока он такой забавный. Мы все его просто обожаем.

В карманах своих штанишек он хранит запасы самых немыслимых вещей. Там лежит ванильный сухарик, огрызок химического карандаша, от которого рот у него периодически синеет, колесико от игрушечной повозки, засушенный жук, увеличительное стекло, пара гвоздиков и камень для их забивания, выпрошенная у папы полушка, чтобы купить петушка на палочке. И еще масса всякой подобной ерунды.

Но убирать из карманов эти «сокровища» он никому не разрешает. Тем более, что папа как-то сказал, что это «безусловно, полезные вещи».

По этому поводу я даже сочинила ему стихи:

          Люблю штаны.

          В штанах карманов много.

          В карманы можно положить

          По куче мусора

          И жить.

Даже когда Борисик был малышом, он был удивительно толковый мальчуган. Все понимал как-то по-своему и всех приводил в восхищение своими «умными сентенциями», как выражается мама.

Например, он спрашивал: «Мама, птиц - стая, баранов - стадо. А людей? Стадо или стая?». Или - «Какая огромная луна! Она, наверное, уже бабушка».

Наш старший брат Георгий взял его под свое покровительство. Про него надо сказать особо.

Георгий – совершенно необычный человек. Он гений. Да, да. Я раньше только читала в книгах, что бывают разные гении. Но кто они такие, и как выглядят, даже не могла себе представить. Сейчас я прекрасно понимаю, что гений – это такой человек, как наш Георгий.

Он самый старший сын в семье. У Георгия необычайный ум. Это про таких говорят: «Семи пядей во лбу». Он с детства тянется к учению.

Сколько я его знаю, у него всегда в руках книга. Он читает все, что попадает в поле его зрения в любое время и в любом месте. А память у него настолько великолепна, что прочтя что-то один раз, он запоминает это на всю жизнь.

Если он на вокзале ожидает поезд, то читает расписание или какие-нибудь внутренние инструкции для работников железной дороги. В ресторане он с одного раза запоминает меню и состав блюд. А просмотрев один раз докторский справочник, он знает симптомы и методы лечения всех известных болезней.

В университете он учился сразу на двух факультетах и заодно посещал еще массу лекций по другим специальностям. Жажда знаний у него необычайная.

Он, как голодный на кусок хлеба, набрасывается на любую книгу. Его интересует буквально все. Нет области знаний, с которой он бы не был знаком. Астрономия и медицина, механика, оптика, история всего мира, кулинария и музыка, устройство любого производства и экономика, современные и древние языки, литература, химия и военное дело… Он обо всем читал, все знает. Вот уж действительно - ходячая энциклопедия!

В средние века в Европе его, наверное, сожгли бы на костре, как Джордано Бруно. Хорошо, что мы живем в России. В России никогда не сжигали ведьм. К тому же на дворе весьма просвещенный двадцатый век!

Друзья Георгия, обычные люди, поделились на преданных поклонников, которые видят в нем чуть ли не Божье чудо, и на тайных озлобленных завистников. Он же существует как бы над всей этой «мышиной возней», внешне невозмутимый, совершенно безразличный к окружению. Его интересуют только знания.

Мамочка, просто обожающая своего первенца, очень переживает за его будущее. Ведь такому человеку трудно жить среди нормальных людей. А папа им очень гордится. Он считает, что Георгий должен достичь необычайных высот.

Когда Борисик был совсем крохой, Георгий запретил нам рассказывать ему сказки.

- Не забивайте голову ребенка всякой ерундой. Надо учить его естественной истории и давать сразу верные научные знания.

И вот после общения с Георгием во время страшной грозы, когда гром, казалось, раскалывал небо, а мы все невольно вздрагивали и втягивали голову в плечи, этот трехгодовалый малыш поднял кулачки и, сдвигая их, сказал:

- Две тучки идут, идут, сту-ка-ка, мония, гом, дождик идет. Физика.

А когда мы садили цветы на клумбе под окном детской, он молча наблюдал за нашими действиями и вдруг восхищенно прошептал:

- Вот так же и первобытные люди садили пшеничку! Делали ямку палкой- копалкой и клали туда зернышко. Растет, растет зернышко без полива. Вырастет колосок. А в нем уже много зернышек. Урожай! Можно печь хлебушек.

Если Георгий заботился об образовании маленького Борисика и развитии его ума, то мама целиком занялась привитием ребенку хороших манер. «Знания свои, - говорит мама, - человек не сразу являет, а вот недостаток воспитанности обычно виден уже в первые пять минут». И я с ней совершенно согласна.

В современном мире никак нельзя без этикета. Все, даже маленькие дети, должны соблюдать светские приличия. Конечно, если ты хочешь, чтобы тебя считали культурным человеком. Ведь, что греха таить, можно прожить и без зонта и вилки с ложкой. Но захочется ли с тобой общаться другим людям, и станет ли твоя жизнь от этого богаче и интереснее?

Еще царь Петр Великий, стараясь облагородить манеры русских бояр и своего окружения, издал «Показание к житейскому обхождению». Там было много всяких поучений, чтобы светский человек не был похож на неандертальца с дубиной.

Нас мама обучала этикету при помощи стихов, которые были такие смешные, что запоминались моментально. Я до конца жизни запомнила некоторые из них. Конечно, это - не ахти какие тонкости поведения. Но, как показала жизнь, многим людям в детстве не хватило именно этих стихов. И всю их жизнь это было очень заметно.

В то самое время, когда мама увлекалась нашими манерами, произошел один забавный случай.

Семья наша очень радушна, и редкий день к обеду не бывает гостей. Ради гостей мы каждую осень только капусты солим почти сорок ведер. А сколько заготавливается варений и настоек, колбас и сальтисонов! Чаще всего к обеду приходят папины знакомые или сослуживцы. И вот один такой очень важный и надутый господин пришел к нам как-то на обед.

Ежедневные обеды у нас обычно проходят в столовой со всей семьей за одним столом. Это   во время праздников и званых вечеров детей усаживают за отдельный стол. А тут мы все – взрослые, дети и пара-тройка гостей – дружно расселись вокруг старинного овального стола, накрытого белоснежной скатертью.

Я даже много лет спустя с ужасом вспоминала, какое это было мучение – есть аккуратно и не проливать на скатерть ни капельки супу. Именно эта ослепительно белая хрустящая скатерть и приучила меня, еще совсем кроху, относится к еде предельно серьезно.

И вот мы начали обедать. Все было как всегда – приятно и вкусно - если бы не одно обстоятельство. Наш новый гость издавал слишком много различных звуков. Он пыхтел, чавкал, мычал, видимо от удовольствия, икал и, по-моему, даже пукал. Неловко было всем. Я давилась от смеха, замирая под строгим взглядом отца. Еле дождались конца обеда.

И вот в тот момент, когда мы уже готовы были уйти в детскую, маленький Борисик вдруг сказал: «Я хотел бы прочитать стихи. Можно?». «О, да, да, конечно. Просим», - разом оживились гости. Борисик встал в торжественную, по его мнению, позу и, глядя прямо на важного гостя, начал декламировать.

                    Старайся, чтоб твой нос

                    Всегда был свеж и чист.

                    Не фыркал, не сопел,

                    Не издавал бы свист.

                    Не лопай быстро и со страстью

                    Из всех своих обжорских сил

                    И не пугай соседа пастью,

                    Как африканский крокодил.

                   

                    Не пожирай икру и шпроты,

                    Как - будто в них твоя судьба.

                    Не гогочи при анекдотах,

                    Как оркестровая труба.

                    Не поднимай бокал до неба,

                    Кусок последний не хватай,

                    Не набирай запасов хлеба

                    И вслух о блюдах не болтай.

                    Не машут вилкою при споре,

                    С тарелки соусов не пьют

                    И водку с нежностью во взоре

                    В стаканы чайные не льют!

Воцарилось гробовое молчание.

- Благодарю за обед. Будьте здоровы, - сказал ребенок и спокойно вышел в открытые двери.

- Кофе мы попьем у меня в кабинете, - быстро проговорил папа.

Больше этот господин к нам не заглядывал. Надеюсь, этот обед пошел на пользу не только его желудку. Ведь не зря говорят: «Устами младенца глаголет истина».

                                                       

Лука Артемиевич – человек дела

Недавно мы ходили с папой к его другу - главе известной купеческой фамилии Р. В молодости они учились в одном университете, играли в любительских спектаклях, спорили о смысле жизни и будущем России.

Папу Лука всегда уважал больше всех своих друзей. Только папа мог остановить горячего спорщика, когда у того заканчивались аргументы и он решал поставить «заключительную точку» на столе своим огромным кулачищем. Стол чаще всего сразу приходил в негодность.

Папа никогда не заносился из-за своего дворянства. Не то, что некоторые.

Многие аристократы могут вести коммерческие дела с негоциантами, иметь, как сейчас говорят, «общий бизнес». Но дружить? Увольте. Так и детей своих воспитывают, отгораживаясь от простолюдинов.

Папа же всегда смеется, что родословные, конечно, очень важны, особенно в коневодстве, да век другой. Может, скоро и породистые кони не понадобятся.

А между прочим, даже царь Николай никогда не возносится над простыми людьми. Он вообще очень прост в общении и привычках. И дети его так же воспитаны. Никогда не скажут «Приказываю». Хоть и имеют полное право, да и как бы по рангу должны.    Известно, что они часто играют с детьми кухарки и посылают им от себя яблоко или конфету. А если те заболели - святую воду с просфорой.

Вежливость и внимательность к людям царя Николая покоряют всех, кто хотя бы раз с ним пообщался. Вот кого должны брать за образец наши «столпы общества». Кстати, царь любит дома носить красные крестьянские рубахи. И к своим детям приставил кроме прочих двух нянек-крестьянок. Они ходят только в народных костюмах и говорят с детьми по-русски. А ведь дети некоторых родственников царя не знают родного языка и говорят только по-английски, по-немецки или по-французски.

Купцы сейчас тоже стали весьма образованны и культурны. Своих детей они учат в лучших российских и европейских университетах. И в культуре они великолепно разбираются.

Многие из купцов поддерживают русское искусство: художников и музыкантов. И на свои деньги создают картинные галереи и театры, где ставят русские оперы и балеты. Всей России известны имена великих русских купцов-меценатов: С. Мамонтова, П. Третьякова, С. Морозова, В. Бахрушина и прочих.

Лука Артемиевич сейчас возглавил дело своего отца. Несмотря на университетское образование, он держится очень просто, носит бороду «лопатой» и русские косоворотки, а речь его пестрит народными выражениями и прибаутками.

Правда, он моментально преображается в роскошного холеного господина, когда во фраке присутствует на каком-нибудь балу или приеме у градоначальника.

Теперь Лука Артемиевич - не только негоциант. Он расширяет производство и недавно пристроил новый цех к отцовскому заводу. Для этого из Англии привезли всякие станки и механизмы, которые по его словам, не только ускорят дело, но и сделают производство не таким шумным и вредным. Я мало что понимаю в технике, но прогресс мне определенно нравится.       

Специально для рабочих нового цеха Лука построил целую улицу добротных кирпичных домов на английский манер. На каждую семью отдельный дом с двумя комнатами и кухней. Все дома примыкают друг к другу и стоят сплошной красной стеной вдоль улицы. У каждого домика отдельный вход и маленький палисадник перед крыльцом.

А для детей рабочих при заводе Лука Артемиевич открыл школу для обучения ремеслу и ясли для младенцев.

Не все купцы так относятся к своим работникам. Вон недалеко от завода Луки Артемиевича стоит фабрика заводчика Поливанова. Так там авария за аварией. То покалечится кто-то спьяну, то наоборот станок сломают. И ропщет народ. А хозяину все «трын-трава» да «море по колено».

У Луки Артемиевича такого никогда не бывает. Он настоящий, хороший хозяин, по-крестьянски мастеровит. Во все вникает сам. На заводе днюет и ночует. Но и нрав у него крут. Не выносит пьянства и безделья по будням.

Рядом с его заводом нет ни одного питейного заведения. Нещадно выгоняет выпивох и в кровь бьет проворовавшихся приказчиков. Его многие побаиваются, но, безусловно, все уважают.

Даже купцов, торгующих табаком или спиртным, он презирает.

- Совесть люди потеряли. Мошну набивают, а народ губят нехристи. Только беса тешат.

Зато праздники Лука Артемиевич любит отмечать с размахом и широким застольем. Каждое Рождество он идет со всей семьей, детьми и домочадцами к своим рабочим с подарками и гостинцами. Рядом всегда его тишайшая Домна Анисимовна.

Из саней достают корзины со сладостями, пирогами, колбасами, детскими книжками, яркими платками и отрезами ситца женщинам на платья.

Радостно и дарителям, и дары принимающим. Ведь подарки дарить – несравнимо приятнее даже, чем получать. Все смеются. Зардевшаяся от внимания хозяйка выносит дорогим гостям на блюде свое угощение. Звучат здравицы за хозяев и гостей.

Любит он этот ритуал. А как разойдется не на шутку, так и давай «Барыню» плясать. Только перед этим крикнет:

- А ну, Порфиша, держи лампу. Плясать иду.

Это для того, чтобы не разбить керосиновую лампу, висящую над столом.

Пляшет он так же яростно и от души, как все делает в своей жизни.

Бешеная энергия бурлит в этом человеке! Он всех заражает своим жизнелюбием. Люди, пообщавшись с ним, моментально и навек попадают в плен его обаяния.

«Я, – говорит Лука Артемиевич, - Богом поставлен жизнь направлять. У нас народ работящий. Мы еще всей Европе покажем, что русский мужик может руками сотворить. Вот мой батюшка из крепостных вышел. И я прекрасно знаю, каково это – «быть в крепости».

Сейчас, слава Богу, не прежние времена. А то ведь любой болван из благородных мог приказать тебя плетьми выпороть ни за что, ни про что.

А нам повезло с помещиком. Мудрый был человек, Царствие ему Небесное. Он вот и батюшку моего ремеслу обучил и вольную дал. Да еще много головастых парнишек из нашей деревни к делу приставил.

Любил он школу в своем имении инспектировать. Каждую весну устраивал экзаменовку и у учителя выпытывал, кто на что годен. А потом многих по их соответствию и склонностям учиться посылал.

Грамотным ведь человеку, даже простому, быть хорошо. Можно и в извоз, и в лавку приказчиком, и на железную дорогу. Или, опять же, торговлей заняться. Так батюшка мой мальчонкой с пирожкового лотка начал, как князь Меншиков, друг Петра Великого.

Барин кого за свой счет, а кого и за государственный выучил. Есть такой закон – брать способных детей из простого народа в гимназии на обучение за государственный счет. И в университете им платят стипендии.

Вон знаменитый художник Айвазовский (Айвазов) был с тринадцати лет личным стипендиатом царя. И каких вершин в живописи достиг! Море у него на картинах того и гляди тебя волной обдаст. И таких самородков, начиная с Михайло Ломоносова, в России много. Всего человек может добиться. Было бы желание да настойчивость».

Прекрасно помню последнее появление Луки Артемиевича в нашем доме.

Он возник на пороге огромный, в запорошенной снегом медвежьей дохе. Мороз был в ту зиму жуткий. Ехал он по своим купеческим делам на север прямо по замерзшей реке в санях. Возвращаться планировал через пару месяцев.

Обсудив в кабинете какие-то коммерческие вопросы, они с папой вышли к чаю. Возбужденный, веселый он мечтал за столом, как весной начнет поставлять свои товары в Европу. «Чтобы все знали, что мы тут щи не лаптем хлебаем».

Мне очень нравился Лука Артемиевич. Я им просто восхищалась. Он был в моих глазах настоящим былинным богатырем.

Вот такие люди были первопроходцами земли русской. Это они собрали ей такие огромные неосвоенные пространства. Это они построили в глухой тайге крепости и города, открыли несметные полезные ископаемые и проложили торговые пути.

Я была немного в него влюблена. Вот за такого мужчину надо замуж выходить! За такого авантюриста и романтика!

Жаль только, что он такой старый. Ему ведь уже, наверное, целых сорок лет. А то я бы пошла за ним, кажется, на край света! Правда, увы. У него уже есть Домна Анисимовна.

- А что, любезная Екатерина-свет-Николавна, раскиньте–ка на меня карты. Как там дело мое пойдет?

Мама моя обучалась в институте благородных девиц. И там дворянских девушек специально учили карточным играм, чтобы жена в будущем могла занять гостей в отсутствие мужа. Это не считалось «мовэ тоном», хотя азартные игры, конечно же, осуждались.

Еще во времена царицы Екатерины Великой был издан царский указ, запрещающий азартные игры. Ведь глупые юнцы порой за одну ночь проигрывали все наследство предков, а потом стрелялись.

Мама очень хорошо гадала и не заставила себя долго упрашивать. Разложив колоду, она немного помолчала и вдруг сказала:

- Дорогой Лука Артемиевич! Не надо бы вам сейчас ездить. Не будет пользы, только время зря потеряете. И опасность какая-то видится.

- Ну, что вы, голубушка. Все давно решено. И не упрашивайте. Проволочки тут не нужны. Нужно дело делать, а не на печи отлеживаться. Ну, а на случай опасности у меня вот, что имеется.

И он достал из саквояжа новый браунинг.

- Не беспокойтесь, все будет хорошо.

И он уехал. Больше живым мы его не видели. Обратно он возвращался ранней весной. Лед кое-где уже начал таять. И сани провалились в такую не заметную сверху полынью. Будучи очень сильным человеком, он сумел выбраться, но на морозе простудился и умер от воспаления легких в мужицкой избе за сто верст от дома.

Мама никогда больше не брала карт в руки. А в моем сердце как будто с пронзительным звоном лопнула струна. И стало так остро больно и одиноко, словно умерла часть меня, и ничем и никогда ее уже не оживить. И весь огромный, яркий мир как-то потускнел без Луки Артемиевича.

Прошло более полувека. Завод при советской власти давно стал государственным, но рабочие по-прежнему жили в домах, построенных Лукой Артемиевичем. Только не по одной, а уже по три семьи в доме.

                           

Флибустьер

Из Самарканда пришла тревожная новость. Исчез мой кузен. Мальчишка феерического темперамента. Про таких говорят: «без царя в голове».

Он жил с мамой и сестрой, которые на него просто молились и бесконечно баловали. Учился он без особого желания, вечно попадал в какие-то передряги. Спасал его от крупных неприятностей только веселый и добрый нрав. Да и проделки его никогда не были жестокими. На него невозможно было долго сердиться.

Всегда с какими-то шутками и розыгрышами, он не мог спокойно посидеть ни минуточки. Едва войдя в наш дом, он   успевал положить нянюшке в карман фартука дохлую мышь,   нарисовать мелом брату на спине рожицу, засунуть в самовар носок или посадить кошку на клетку с канарейкой. Если его не остановить, он мог, кажется, разрушить целый дом.

При каждом его появлении у нас нянюшка бросала все свои дела и только ходила за ним по пятам, ожидая и предотвращая любые проказы.

Однажды он явился к нам весь в саже, с обгоревшими ресницами, но с горящими от счастья глазами. Сегодня он изобрел порох! Правда, маме моей пришлось целый час выковыривать у него из физиономии черные крупинки этого вещества. Чтобы с его матерью не случился удар, его отпустили домой только после тщательной медицинской обработки. Но следы этого научного открытия остались на его лице, думаю, навсегда.

Практик по натуре, он обожал ставить разные эксперименты.   Дома, правда, ему негде было развернуться. Жили они скромно, в маленькой квартире.

Тогда папа сказал, что юные дарования надо поощрять, и разрешил пользоваться нашим сараем.

И началась по выражению мамы «вселенская фантасмагория». То на ходулях он идет собирать груши. Видишь ли, наверху они самые спелые. (Результат – с ходулей свалился, грушу сломал, сам чудом жив остался). То из бочки строит батискаф для изучения подводного мира. (Чуть не утонул в пруду). То при помощи нескольких луп устраивает выжигающий аппарат. (Чуть не спалил сарай). То запускает ракету с бертолетовой солью, которая приземляется точно на крышу собачьей конуры. (Собака, к счастью, не пострадала, но конура «приказала долго жить»).

А еще он сделал деревянный велосипед. Даже многоугольные колеса его были деревянные! Правда, ездить на этом драндулете было невозможно. От жуткой тряски душа просто рвалась из тела. Но зато как весело!

«Экой басурман! Егоза неуемная», - сердилась нянюшка. А мы его все очень любили и звали Флибустьером.

И вот нашего Флибустьера обуяла жажда путешествий. То он хочет мыть золото на Аляске, то решил податься в Южную Африку к бурам добывать алмазы или, в крайнем случае,   в Индийском океане нырять за жемчугом.

«Романтическая литература разлагает неокрепшие умы», - сказала мама.

Много раз его снимали с поездов и паровозов. На вокзале все знали шустрого племянника Порфирия Александровича и каждый раз благополучно возвращали «блудного сына» домой.

И вот он исчез. Никаких известий. Никто его не видел. По всей дороге по телеграфу передали описание мальчика, но новостей не было. Его мать выплакала все глаза, ежедневно ходила на вокзал, расспрашивала людей. Время было очень тревожное, и полиции было не до детей- путешественников. Позже, когда разразилась революция, а за ней Гражданская война, потерянных детей были уже сотни тысяч.

«Только бы знать, что он жив, что в безопасности», - заклинала несчастная мать. И я каждый вечер перед сном, молясь перед иконой за всех близких, вспоминала Флибустьера и просила Бога заставить его написать домой письмо.

Но известий не было. Видимо, он погиб. Это была первая, но не последняя страшная потеря в нашей семье.

Через много лет, когда мы сами уже были рассеяны по огромной нашей державе и утратили все связи с родными, случайно разговорившись в поезде с попутчицей, я узнала, что наш Флибустьер не погиб. Мало того, он добрался до самой Австралии. Там ему понравилось, он нашел хорошую работу и решил остаться навсегда.

Но бросить мать и сестру в горящей России для него было невозможно. Судьба помогает авантюристам. Флибустьер вернулся, каким-то чудом пробрался через фронты и бандитов, нашел их в разрушенной стране и увез всех на новую родину.

Что с Флибустьером было потом, мы так и не узнали. Пришли страшные годы, когда одно упоминание о родных за рубежом могло стоить жизни. Но закрывая глаза, я вижу смеющуюся закопченную рожицу и восторженные глаза экспериментатора. Где бы ты ни был сейчас, дай Бог тебе счастья, Флибустьер!                                                                                         


Начало Великой войны

Объявление войны Германии было столь неожиданно и громоподобно, что у меня создалось полное ощущение нереальности происходящего.

Чувство единства было повсеместно. Газеты, много месяцев до того критиковавшие правительство по любому поводу, буквально слились в патриотическом хоре.

Все беспорядки на фабриках моментально прекратились, как только была объявлена мобилизация. Все политические деятели разных партий вступали в различные военные организации. Все разногласия и споры были отложены, и люди стали заниматься конкретными задачами и сообща работать на победу. И только русские большевики желали поражения в войне своей Родине. Какие же они после этого русские?

В памяти о том времени осталась какая-то страшная своей яркостью смесь образов: газеты, захлебывающиеся в патриотических призывах, народ, обнимающийся на улицах, флаги и марши, юноши с горящими глазами, записывающиеся в армию для защиты Родины «от тевтонских орд».

Но как прекрасен был мой народ в едином порыве! На призывные пункты пришли тогда 96% всех призванных, а от добровольцев не было отбою!

А юные «вольноопределяющиеся»? Эти романтики, воспитанные на идеях чести и долга. На этих идеях базировалось сознание всего русского общества, всех его сословий от крестьянства и дворян до купцов и самого царя. Эти юноши, как и наш царь, не представляли для себя другого пути, кроме защиты отечества и честного выполнения союзнического долга.

В течение войны более 30 тысяч человек будут произведены в офицеры из солдат за личные боевые отличия. А Георгиевскими   крестами за выдающуюся храбрость на передовой будут награждены около 1,5 МИЛЛИОНОВ человек.

На фронт часто уходили все мужчины из семьи. Ведь во многих дворянских семьях офицерская служба была традиционной профессией. Многие дворянские династии сотни лет служили своей родине на фронтах. И часто братья, дяди с племянниками или отцы с сыновьями служили и воевали рядом. Это приветствовалось. И перевод в одну часть всех членов семьи всегда одобрялся. Так же они подчас и погибали рядом...

На Бородинском поле в 1812 году погибли двое из четверых братьев- генералов Тучковых.

Так и в эту войну было с тремя братьями Панаевыми. Борис, Гурий и Лев Панаевы служили в 12-м гусарском Ахтырском полку и погибли друг за другом в самом начале войны. Их мать, отдавшая Родине всех своих детей, была награждена первым орденом Святой Ольги.

Истинная интеллигенция тоже была в одном строю с народом. На фронт добровольцем ушел поэт Н. Гумилев и, служа в конной разведке, заслужил 2 Георгиевского креста за личную храбрость. А. Блок строил   военные укрепления. С.Есенин и А. Вертинский служили санитарами. М.Пришвин, Вас. Немирович-Данченко были военными корреспондентами.

Вся история войн России подтверждает, что русскому отдать жизнь за брата, за Родину так же естественно, как просто любить эту землю, это небо и свою семью.

Это только в нашем народе и армии   всегда было и будет - «Сам погибай, а товарища выручай». И суворовские чудо-богатыри – это не отдельный малочисленный отряд солдат, это весь народ России, хранящий в душе светлую веру в Христа и правое дело.

Самопожертвование непререкаемо входит в наше понятие любви к Отчизне. Именно ведь «За веру, царя и отечество» и шли в солдаты и крестьяне, и дворяне.

Именно эти три кита русской жизни - Вера, Царь и Отечество - и будут скоро уничтожены во время развязанной врагами России войны и революции. Сначала царь, потом отечество и в заключение вера, как самая глубинная составляющая нашей народной русской самобытности, нашего русского самоосознания.

«Война», - скорбно сказал папа и опустился на диван. Мама молча села возле него, а мы с Борисиком обняли их за плечи. Так стало тихо и жутко в нашем светлом любимом доме. Только старые скрипучие часы, стоящие в углу, отчеканивали последние улетавшие секунды мирной жизни. Что ждет нас впереди? Вся жизнь отныне уже никогда не будет прежней...

Через несколько дней старшие братья Георгий и Владимир, записавшиеся в армию, и сестра Тая, ставшая сестрой милосердия, приехали навестить нас и провести последние мирные дни дома. Папа никого не отговаривал, он всегда уважал решения своих детей.

Он как-то сразу постарел и сгорбился. Каждую минуту он проводил с нами, ни словом не вспоминая о войне.   В последний день   перед расставаньем он благословил и перекрестил каждого   старой   семейной иконой, а мама надела   всем своим детям на шею по маленькой ладанке, с вложенным в нее чудодейственным девяностым   псалмом. Она сшила их ночью накануне отъезда.

Это все, что они могли сделать для своих детей, вверяя их в Божьи руки. Помоги им, Господи, спаси и сохрани!

Мы долго стояли около калитки, пока братья уходили по улице в сторону вокзала, и все крестили и крестили их молча. Слезы застилали мне глаза, ветер нес пыль по дороге, а мне казалось, что это само время заметает их следы...

Многие наши знакомые и друзья, кто соответствовал по возрасту, записывались и уходили в армию. Из друзей Валюши мне особенно дороги были двое: Володя Покровский, в которого я была тайно влюблена, и невзрачный Вася Сухомесов. Маленький, щуплый, болезненный. Он всегда был в тени друзей и ничем особенным не выделялся. Учеба давалась ему нелегко, и Валюша часто помогал ему по точным наукам. Так что в нашем   доме Вася   бывал почти ежедневно. Тихий и скромный, он совершенно не привлекал   моего внимания, но интуитивно я чувствовала бурлящие в нем сильные переживания.

И вот они оба прервали свою учебу - один в университете, другой в   реальном училище - и записались «вольноопределяющимися». А пока   пришли попрощаться с нашей семьей.

За столом все старались быть веселыми, вспоминали какие-то курьезные случаи из гимназических времен, детство наше золотое. Как   мы   все играли в лапту, городки, крокет, устраивали костры, живые шарады   и стихотворные   импровизации. Ставили спектакли и катались на лодках. И не верилось, что это уже никогда больше не повторится.

При прощании оба юноши, незаметно друг от друга, попросили у меня разрешения писать с фронта. Просьба Васи меня обескуражила. Он никогда не выказывал ко мне никакого интереса. Но отказать ему в такой мелочи у меня никогда бы не хватило духа. Я любила его как брата.

Володя незаметно вложил мне в ладонь записку, в которой просил выйти к нему к калитке этим же вечером. Я была в смятении. Человек, которого я любила, впервые назначал мне свидание. Но он должен уйти на войну и может   погибнуть там. Сердце мое разрывалось от любви и тревоги.

День тянулся невыносимо медленно. Вечерело. Все более и более сгущались сумерки. В назначенное время я незаметно выскользнула из дома. У калитки я увидела Володю.

- Мариночка, я благодарю Вас, что Вы пришли. Для меня это так важно. Я не мог уехать, не поговорив с Вами. Простите меня, что я не сделал этого раньше. Я хочу сказать, что я люблю Вас, люблю давно, люблю всю свою жизнь. Если бы не война, я может еще долго не решился бы на это признание.

Но нынче мы «переходим Рубикон». Я могу погибнуть, поэтому и решился спросить Вас именно сейчас. Как Вы ко мне относитесь? Занимаю ли я хоть какое-нибудь место в Вашем сердце?

Я задыхалась, сердце бешено билось и выскакивало из груди.

- Володя, я тоже люблю Вас! Очень, очень люблю.

Он схватил мои руки и стал их целовать.

- Какое счастье! Мариночка, мечта моя! Когда эта война закончится, выйдете ли Вы за меня замуж? Могу ли я надеяться?

- Да, да… Я выйду, обязательно выйду. И только за Вас, только за Вас! Я буду ждать Вас.

Ветер неистовствовал в кронах берез. Начался дождь. В темноте я видела сверкающие глаза Володи. Я плакала, он, по-моему, тоже. Наши лица были залиты слезами и холодным дождем. Казалось, само небо оплакивало нас. Но, Боже, как мы были счастливы, как мы были молоды! Но что же будет с нами? Ведь война и любовь несовместимы...

На следующий день Володя уехал к месту сбора. Я стала жить ожиданием писем. Все последующие дни я была как в тумане. Чем бы мне ни приходилось заниматься,   мысли мои были далеко. Часто не справляясь с переживаниями, я падала посреди комнаты на колени и молилась, молилась, заклиная и твердя только одно: «Храни его, Богородица! Храни его, Отец небесный! Верните его мне живого». Храните, храните, верните, верните…

              На кортике своем: «Марина»

              Ты начертал, встав за Отчизну.

              Была я первой и единой

              В твоей великолепной жизни.

              Я помню ночь и лик пресветлый

              В аду солдатского вагона.

              Я волосы гоню по ветру,

              Я в ларчике храню погоны. ( М. Цветаева).

Специально для «Столетия»


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..