Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
В музей… за экспонатом

В музей… за экспонатом

Почти все российские музеи находятся под пристальным оком криминала
Александр Калинин
12.02.2014
В музей… за экспонатом

Около 90 процентов музеев страны составляют небольшие региональные экспозиции, собранные зачастую энтузиастами. Расположенные в небольших городах и посёлках, они более других уязвимы как перед злоумышленниками, так и перед нашим небрежением и равнодушием.

…Прошлым летом в поселке Сандово состоялся традиционный для Тверской области этнокультурный фестиваль финно-угорских народов «Встреча у тверских карел». В рамках его проведения и возникла идея создать в районе музей «Карельской избы». Поручение это было дано руководителю районного отделения автономии Тверских карел, заведующей Домом культуры села Топорово Надежде Орловой.

- Лет 20 назад на карельском разговаривала большая часть жителей моей родной деревни, - рассказывает журналист районной газеты Светлана Оличева, – Сегодня же редко услышишь карельскую речь. Уходит, растворяется во времени и язык, и быт, и культура карельского народа вместе с его обладателями. Вот почему дело, которым занялась Надежда Михайловна, я считаю чрезвычайно важным.

Создание интерьера деревенского музея начиналось, как и полагается, с печки. На печи – большой черный кот, на шестке – формы для выпечки хлеба. Керосиновая лампа, деревянная посуда, полка с глиняными горшками, хозяйственный берестяной шкаф. Глава семьи – за столом, хозяйка – за прялкой. Их ростовые куклы сделаны руками Надежды. Около печки кровать с белоснежным, тонким, словно паутинка, покрывалом ручной работы и узорчатым подзором. На полу самотканые половики и лоскутные коврики. В двух плетеных из прутьев сундуках – вещи, в красном углу под вышитым рушником икона. Среди вещей – два сарафана, которым, по утверждению их владельцев, уже более ста лет, они достались им еще от прабабушек, ручной работы скатерти, салфетки, шкатулки. Много такого, названия чему и применение Надежда Михайловна еще выясняет.

Но больше всего ее тревожит не это. А то, что скоро она уходит на пенсию. В Дом культуры придет новый хозяин. И как сложится судьба с таким трудом создаваемого ею музея? Сохранится ли, а если сохранится, то в каком виде? Или все будет заброшено, забыто, утеряно?

Сколько по стране таких музеев, музейчиков, комнат, уголков, созданных местными краеведами, школьниками, отдельными энтузиастами. Но взяться за эту тему меня заставил не сам факт их существования, а их уязвимость. Уязвимость не только перед временем, но и перед всяким злым умышлением. Причем, беззащитны перед злоумышленниками не только самочинные экспозиции, но и собрания статусом выше.

Помню, как взбудоражилось общество, когда воры проникли в храм Покрова на Нерли.

Правда, тревога тогда оказалась несоразмерна ущербу. Да, факт взлома был, а воровства как такового – нет.

- Я узнала о взломе из программы новостей,- говорила мне тогда главный хранитель Владимиро-Суздальского музея-заповедника Ольга Петрова, - и первая мысль была, может быть, крамольная: как хорошо, что там нет музейных предметов.

Музеи Владимира и Суздаля воры - тьфу, тьфу! - пока не тронули. Заслуга в этом - директора Алисы Аксеновой и ее сослуживцев, даже в условиях безденежья умевших совершенствовать охранную систему. Это под руководством Аксёновой Владимиро-Суздальский музей-заповедник, образованный в сентябре 1958 года на базе двух небольших музеев во Владимире и Суздале, превратился в одно из ведущих музейных объединений России (55 памятников, из которых 10 вошли в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, и 47 музейных экспозиций в трёх городах). Кстати, сейчас она работает советником губернатора Владимирской области. Хотя, по мнению самой Алисы Ивановны, от грабежей не застрахован никто.

- Я все время беспокоилась по поводу одного из музеев, - признавалась она, - что вот приедут однажды трое здоровых парней, один останется в машине, двое зайдут, покажут бабушкам-смотрительницам кулаки, шарахнут чем-нибудь по витрине, схватят что надо. Две-три минуты, и - ищи ветра в поле, никакая сигнализация не спасет.

В других местах так и случается.

Музей древнерусского оборонного зодчества в Изборске Псковской области ограбили зимней вьюжной ночью. Отключили подстанцию, чтобы нейтрализовать сигнализацию. Вырезали автогеном дверь. И унесли пять старинных икон и несколько пар варежек, которые музейные работницы вязали на досуге на продажу.

Краеведческий музей в Устюжне Вологодской области обворовывали четырежды. Похитили в общей сложности 72 предмета. Грабили и ночью, и среди бела дня, в открытую, лишив город помимо прочих ценностей и чудотворной Смоленской иконы Божьей Матери, которая, по преданию, в Смутное время спасла Устюжну от польских ратей.

Как говорили мне в Министерстве культуры России, под угрозой преступных посягательств оказались практически все музеи. Причем, не только и не столько маленькие, районные, но и крупные, федерального значения.

Наиболее критическая ситуация сложилась в Москве и Подмосковье, Петербурге, Архангельской и Свердловской областях, в Карелии. Воруют награды, предметы декоративно-прикладного искусства и быта, иконы, деньги, картины.

В Москве внимание криминального мира чаще привлекают такие музеи, как Политехнический, Исторический, Зеленоградский, Глинки, Останкинский, квартира Пушкина на Арбате. В Подмосковье - Абрамцево, Бородинский музей. В Питере - Русский музей. Причем против воров оказываются бессильны не только бабушки-божьи одуванчики, но и профессиональные охранники.

Источниками эпидемии воровства мне называли духовную деградацию общества, прозрачность государственных границ и т.д. Но основная причина все же в ином. Вкладывать деньги в культурные и духовные ценности выгодно, потому как с годами они лишь возрастают в цене, а у музеев нет средств эти ценности защитить. Собственную охранную службу могут позволить себе лишь такие хранилища культурных ценностей федерального значения, как «Эрмитаж». Основная масса пользуется услугами вневедомственной охраны. А то и вовсе по причине отсутствия денег никакими охранными услугами не пользуется.

Но есть болезнь, которой подвержены все - это беспечность. В музеях она поразила охрану, да и самих сотрудников, которые чувствуют себя не столько хранителями стратегического культурного резерва страны, сколько чиновниками от культуры.

Случайно ли, что факты хищений нередко скрываются и обнаруживаются лишь спустя годы, когда музеи пытаются списать пропавшие вещи.

Но иногда, как говорят в народе, простота хуже воровства. Это прежде всего касается таких самовозникших музеев, как «Карельская изба» в Сандовском районе, а также частных коллекций, общинных ценностей.

Однажды к избе-молельне старообрядцев Белокриницкого согласия, в селе Поим Белинского района Пензенской области, подъехала скромная «Волга». Старушек попросили выйти, чтобы сфотографироваться на паспорт. Вернулись старушки в избу, а икон нет. Ценные были иконы. Дониконовские. Поплакали, да делать нечего, собрали для общинной молельни иконы из своих домов. А через полгода молельня снова была ограблена. И кому жаловаться? Ведь ни фотографий, ни списков украденных икон не было.

Или другая история. Наставница молитвенного дома старообрядцев Спасова согласия Таисия Петровна Шишкина дружила с художником, уроженцем здешних мест и отпрыском старообрядческого рода. Так вот, этот художник как-то раз выпросил из молельни икону «Тайная вечеря» якобы для реставрации, а вернул подделку. Обидно, а как докажешь, ведь, опять же, ни в какие описи икона внесена не была.

В центре российского старообрядчества Поиме я был в гостях у Александры Ивановны Самойленко, бывшей учительницы. Сама из старинного раскольничьего рода, Александра Ивановна собрала много материалов по старообрядчеству и даже написала и издала книгу об истории села Поим. Так вот, одно время экспозиция была выставлена в школе. А когда Александра Ивановна ушла на пенсию, ее оттуда попросили. Вместе с экспонатами.

Что делать с этим богатейшим материалом, Самойленко не знала и была в полной растерянности. Часть вещей забрала домой. Часть временно пристроила в местном Доме культуры.

Но потом-таки выбила под музей двухэтажный купеческий особняк, в котором когда-то были ясли.

Теперь это Поимский историко-архитектурный музей, филиал Пензенского Государственного объединенного краеведческого музея. В нем представлены ремесла, промыслы и торговля, экономическое и социальное развитие села Поим, специальные разделы посвящены защитникам Отечества а также литературному наследию землячки, писательницы-сказительницы А.П. Анисимовой. Экскурсии по экспозициям проводит сама Александра Ивановна Самойленко.

А вот другой пример – музей-усадьба Гумилевых в селе Градницы Бежецкого района Тверской области. Казалось бы, в нем почти ничего нет подлинного, кроме стен, в которых когда-то родился Николай Гумилев, несколько сезонов жила Анна Ахматова и воспитывался под присмотром бабушки их сын Лев. Да и стены эти в ту пору стояли в другом месте и в смутные времена коллективизации были разобраны и перевезены в Градницы, чтобы из барского дома превратиться в школу для крестьянских детей. И то, что дом этот стал сегодня местом паломничества, заслуга Галины Алехиной, которая стояла у истоков создания музея Ахматовой и Гумилевых. Люди едут сюда не только из Твери, Питера или Москвы, из разных уголков России и зарубежья – ближнего и дальнего. Художники жертвуют картины, коллекционеры – утварь того времени. Традиционными стали вечера поэтов, участвуют в которых не только дети, научившиеся рифмовать строчки, и пенсионеры, у которых дух творчества проснулся на исходе лет, но и мастера, известные всей России. Время от времени в Доме поэтов, как называют сейчас усадьбу Гумилевых, проходят презентации новых книг писателей Тверской и соседних областей. Все вместе это и создает тот неповторимый уют, который заставляет приезжать сюда еще и еще.

Вот, казалось бы, путь, по которому надо идти, чтобы не растерять наше наследие. Но таких алехиных и самойленков в стране не так уж и много. В моем родном Сандовском районе, с которого я и начал этот материал, учениками и педагогами Туханской сельской школы был собран материал о князьях Ухтомских, в усадьбе которых и располагалась школа. В 2000-х школу закрыли. Музей пока взяла под свою опеку одна из бывших педагогов. Что будет с ним дальше, сказать трудно.

Сколько ценных экспонатов по всей стране навсегда исчезло за два последних десятилетия вместе с деревенскими школами, вообще представить невозможно.

А ведь там годами, из поколения в поколение собирались не только материалы о ветеранах войны или героях труда, но и старинные вещи, утварь, документы.

Скажете, мелочь. Большинство из них не представляет культурной и исторической ценности. Верно, может, и не представляет. Но это историческая память. Каждой отдельно взятой деревни, села, района. С утратой ее наступает беспамятство. А это уже болезнь. Полная потеря сознания. Самосознания. Утрата своей идентичности, исторических, национальных, родовых корней. А значит, и нравственных, ценностных ориентиров. Без чего рушится и семья, и община, и род.

Это-то и беспокоит больше всего не только хозяйку «Карельской избы» Надежду Орлову, но и хранительницу, казалось бы, благополучного ныне «Дома поэтов» Галину Алехину. Увы, и ей пока некому доверить свое детище.

Передать его в надежные добрые руки – это сегодня, пожалуй, ее самая заветная мечта. 

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..