Танго - не повод для войны

Когда-то в уругвайской столице, в апреле месяце, была произнесена фраза, быстро растиражированная мировыми СМИ: «Если эти зарвавшиеся шовинисты-портеньос не признают свою ошибку, я готов объявить им войну!». «Портеньос» именуют жителей Буэнос-Айреса, столицы и крупнейшего в Аргентине порта. Хорошо, что фраза эта слетела с уст не президента, а всего лишь критика отдела культуры одного из изданий, а то и впрямь так до войны не долго.

Были в истории Латинской Америки моменты, когда вооруженные конфликты вспыхивали, казалось бы, из-за пустяка: вспомним знаменитую сальвадорско-гондурасскую «футбольную» войну 60-х годов прошлого века. Кстати, те же «портеньос», как правило, и становятся зачинщиками ежегодного «апрельского обострения». Шутки шутками, а страсти порой накаляются до такой степени, что радио- и телеэфир буквально содрогаются от негодующих взрывов эмоций, не говоря уже о крепких и язвительных эпитетах и выражениях, шрапнелью сыпящихся в словесных баталиях за столиками бесчисленных таверн и «боличе», традиционных для обеих столиц мелких питейных заведений.  

А проблема-то и выеденного яйца не стоит. Ее корни — в элементарной неосведомленности да в замешанном на шовинистических амбициях и твердолобом упрямстве новых поколений портеньос, считающих, что все самое лучшее, что родилось на берегах Ла-Платы, безусловно, принадлежит им.  

Давний и, по-видимому, никогда не разрешимый спор между ориенталес, то есть уругвайцами и аргентинцами идет на тему, - где именно родилось танго, кому принадлежат его самые известные варианты, и кем по национальности, наконец, был его самый великий и непревзойденный исполнитель Карлос Гардель. Какой стране, в конце концов, принадлежит «авторское право» на «Кумпарситу» на эту «королеву танго», чей день рождения 20 апреля - в этом году ей исполнилось 86 лет - ежегодно с помпой отмечается на берегах Ла-Платы. Уругвайцы считают танго визитной карточкой своей страны, соответственно аргентинцы — своей. Был случай, когда скандал приобрел поистине планетарный характер. Случилось это в 1992-м на Всемирной выставке в Севилье. Видеозвуковым украшением уругвайского павильона сделали именно «Кумпарситу», и разъяренные аргентинские туристы в знак протеста устроили там настоящий дебош. Ущерб экспозиции был нанесен значительный. Но, как говорится, нет худа без добра. Тогда-то уругвайцы впервые озаботились поиском истоков своей «визитной карточки». Истоки нашли, и в споре с портеньос Уругвай вышел победителем. Но что толку, новые поколения танго-шовинистов все равно не признают своего поражения и из года в год раздувают все те же угли конфликта.  

Унесенное ветром  

Какова же настоящая, а не вымышленная история этого изумительного танго? Оказалось, что «Кумпарсита» действительно родилась в одном из самых старых уголков Монтевидео, в доме №1292 по улице Итусаинго, где когда-то размещалась Федерация уругвайских студентов. И где на одной из вечеринок учащийся архитектурного факультета Херардо Матос по прозвищу Бечо сыграл ее своим друзьям. Прелестная мелодия тотчас околдовала слушателей, и вскоре, а, точнее, 20 апреля 1922 года, она была «официально» представлена на суд публики в кафе «Хиральда» — месте традиционных встреч любителей и знатоков танго. Успех был ошеломляющий. Но тогда это была еще «песня без слов». Пробел заполнили друзья Бечо — Паскуаль Контуорси и Энрике Марони. Обретя слова, королева танго начала триумфальный полет по всему миру.  

Впоследствии появились новые слова, между их авторами начались свары и даже судебные разбирательства, но ничто не могло омрачить славы «Кумпарситы». Шли годы. Она так приклеилась к публике, обрела столько трактовок, что Херардо Матосу стоило порой большого труда отвоевывать авторское право. Но многие, влюбленные в королеву, так и продолжают считать ее чуть ли не «народной мелодией», не имеющей ни авторства, ни национальности. И, по мнению специалистов-танговедов, в этом и заключается ее настоящий триумф.  

Да, «Кумпарсита» пережила своего создателя, тысячи оркестров и музыкальных групп исполняли и исполняют ее в самых разных аранжировках, тысячи певцов услаждают ею слух самой изысканной публики. В нашей стране она обрела второе дыхание благодаря звездам фигурного катания Людмиле Пахомовой и Александру Горшкову.  

Считается, что полностью ощутить красоту и величие явления можно только очутившись, так сказать, в месте его появления на свет.

В год 75-летия со дня рождения «Кумпарситы» я был в Монтевидео, но, к сожалению, ни кафе «Хиральда» уже давно там не существовало, ни домика, где жил Матос, — одни развалины. Как ни странно, но настоящую прелесть «Кумпарситы» мне довелось «ощутить» в Буэнос-Айресе.  

В сердце танго   

«Как, ты еще не побывал в Бока? А в Риколету не ходил на вечер танго? И на танго-шоу тоже не был?» — застыдили меня друзья. Пришлось «исправляться». В самом деле, не приобщиться к культуре танго — не познать душу этой страны. О происхождении танца можно спорить до изнеможения, но очевидно одно: его завезли чужестранцы из далеких марселей, барселон и неаполей. Они на торговых кораблях везли сюда свои песни, мелодии и ритмы, чтобы потом перемешать их с «туземными» — настоянными на ветрах пампы, сельвы и кордильер.  

Я начал с Бока. Это портовый район на берегу неширокой речушки-притока Ла-Платы, в прошлом сосредоточие нашпигованных пороком боличе и борделей, где гуляла и «пила за здоровье капитана» сошедшая на берег матросня, и ни дня не проходило без кровавых разборок. Район, пропахший дегтем и застойной, покрытой масляными разводами водой, где в тех же кабаках разыгрывались душераздирающие страсти, запечатленные впоследствии в бесчисленных болеро, где сами по себе рождались сюжеты потрясающих танго.  

Став своего рода оазисом - или притоном, это уж, кому как - где веками заваривалось и формировалось это вульгарно-культурное «местисахе» — спонтанная смесь культур и привычек, нынешний Бока предстает как символ аргентинства, прибежище местного фольклора, эпицентр традиций «южноамериканского Парижа», как не без заносчивости, хотя и не без оснований, именует себя Буэнос-Айрес. По случайному совпадению меня привезли в Бока тоже в апреле. В Буэнос-Айресе это — наш октябрь. Тепло, тихо и по-человечески уютно. Вдохнув запашок, тянувшийся от зловонной протоки, я отдался нежному великолепию «Каминито». Помните это одноименное, восхитительное танго, не менее знаменитое, и с годами, наряду с «Кумпарситой», ставшее символом Бока? Именем «Каминито» — в переводе: «дорожка», «тропка» — названа там главная улочка. В воображении ее фанатов она — путь в страну запретных наслаждений, утраченных грез и надежд, к мимолетному счастью, сорванному как поцелуй на ветру.  

Иду по Каминито, и каждой клеточкой ощущаю чувственное дыхание танго. Откуда? Почему? Да очень просто: им пропитано все вокруг — и мостовая, на которой развалы книг, открыток и рекламных проспектов; и стены домов, окрашенные в резкие, возбуждающе-яркие, почему-то напоминающие о порочном прошлом этой улицы; и каждое боличе, откуда веет всеми, запечатленными в песенных строках танго, фабулами аргентинского дна — романтического, удалого и преступного.  

Но самое прекрасное — это само танго. Вот статный, похожий на Шаляпина пожилой мужчина в широкополой шляпе и потертом смокинге стоит у края тротуара. Он широко улыбается, приглашает принять участие в «содействии сохранению традиций танго». Каких-то пару песо в его коробочку, и тотчас над Каминито всплывает под аккомпанемент бандонеона - маленькой, но снабженной длиннющими квадратными мехами гармоники - и старенькой обшарпанной скрипки мелодия… нашей любимой «Кумпарситы». И чудный, подернутый хрипотцой баритон рассказывает нам вечные драмы неразделенной любви, измен и кровавых портовых разборок, замешанных на слепой ревности и мести, душевных трагедиях и постельных страстях. И уже неважно, подлинные эти слова или нет. Главное — это то, что ты в Бока, в эпицентре танго. И не хочется покидать эту улочку, ни компанию этого «аргентинского шаляпина».  

А Риколета… Это тоже особый мир. Здесь танго — сродни футболу, им «болеют» все, оно — образ жизни.

На Риколете, районе среднего класса и богемы, сосредоточены бесчисленные кафе-театры и дансинги, куда именно «на танго» собираются друзья, парочки и целые семьи. Не пойти в субботу «на танго» чуть ли не дурной тон.

А танго-шоу… Таких мест в городе масса, одно заманчивее другого. И самое знаменитое — «Гальпон». В переводе: «сарай», «складское помещение». Ну, любят там давать такие прозаические названия самым изысканным местам, лучший театр Монтевидео тоже назван «Гальпон», а ведь туда не попасть. Может быть, на его месте и в самом деле когда-то было нечто подобное, теперь же это настоящий дворец танго, самое посещаемое место. Неслучайно, когда кто-то решил снести его и, как это бывает повсюду, и у нас в том числе, соорудить на его месте нечто очень доходное, за него вступилась вся Аргентина. И отстояла! Попав в «Гальпон», запоминаешь его на всю жизнь. Вот оно, царство танго, вся его история — от преследуемого и презираемого за «аморальность», импортированного со средиземноморского дна портовых баров до сдобренной аргентинско-уругвайским колоритом современности.  

Один музыкальный критик назвал «Кумпарситу» «уругвайской Джокондой» — за неразгаданную тайну ее обаяния, за силу эмоционального воздействия на слушателей и… загадку происхождения ее названия. В самом деле, нет ни такого имени, ни слова в испанском языке.  

Нет, и в этом году не вспыхнет война между двумя берегами Рио-де-ла-Платы: разве можно воевать из-за права на красоту! Пошумят, как всегда, покипятятся самые ретивые спорщики, да и успокоятся. Но скандальные поиски истины сделали доброе дело. В Монтевидео был найден давно заброшенный, полуразрушенный домик на улице Колон, где когда-то жил Бечо Матос. Сейчас он восстановлен, и в нем создан музей «Кумпарситы», а по сути — музей танго.  

Сам же Бечо вскоре после триумфального показа своей «Кумпарситы» покинул Монтевидео. Сначала жил «за речкой», в Буэнос-Айресе, что по незнанию и дало многим основания утверждать, будто родилась она именно там. Потом перебрался в Европу, оттуда - в США. Ничем особенным он больше не отличился, хотя и создал немало новых танго, но ни одного, достойного встать на один пьедестал с его «Кумпарситой», продолжающей жить своей жизнью и после кончины ее отца-создателя, умершего в возрасте 51 года, ровно 60 лет назад, в апреле 1948 года…