Слободан Милошевич, повелитель мух

«Новый мировой беспорядок» - так сама г-жа Олбрайт характеризует текущее международное положение^[51] . В ее изложении международная политика США выглядит действительно довольно беспорядочно и сумбурно. «Мадам секретарь» галопом проносится не только по европам, но и по азиям, африкам, америкам. Длительной остановки в ее «марше мира» удостаиваются только Ближний Восток и Балканы.

Наиболее часто употребляемое имя собственное в мемуарах (после имени автора, естественно) - «Слободан Милошевич». По заверением г-жи Олбрайт, ее глубокая неприязнь к Милошевичу сформировалась еще во время событий в Боснии и Хорватии в 1991-95 гг. «Ужасы Холокоста не были в прямом смысле слова повторены во время конфликта, бушевавшего на Балканах в начале 1990-х годов, но параллели очевидны… Контекст и масштаб были другими, но терминология оказалась практически той же», - пишет Мадлен Олбрайт^[52] . И сразу поясняет: речь идет о «волне жестокостей, инспирированных президентом Сербии Милошевичем^[53]» . Разберем все составляющие этого тезиса.

Во-первых, сравнение событий в Боснии и Хорватии с Хлокостом не выдерживает никакой критики. Считается, что легенду об абсолютной тождественности ситуации на Балканах и уничтожения евреев в Германии запустил в свет американский журналист Эли Визел в 1991 г ^[54]. Сравнение, по меньшей мере, антиисторическое. В одном случае мы имеем геноцид, проводившийся германским государством против евреев в самой Германии и на оккупированных территориях, (ситуация, в которой одна сторона обладала государственным аппаратом, армией, полицией, другая же не могла этому противопоставить ничего). В другом случае - перед нами война, проистекающая в соответствии с принципом, по-немецки формулируемым как “alle gegen alle” (по-английски “dog eat dog”, «собака ест собаку»), а по-русски – все против всех, когда даже точное число участвующих сторон не поддается исчислению. По большому счету, сколько людей, столько и сторон, участвующих в конфликте, при этом никто не является ни безупречно правым, ни абсолютно виноватым. Все проводили «зачистки» и расправы – и при этом все «защищали свои дома», убивая людей, также «защищающих свои дома». Ничего общего с Холокостом, на наш взгляд, эта ситуация не имеет.

Во-вторых, г-жа Олбрайт говорит о «терминологии», которая «осталась той же самой». Имеются в виду термины «геноцид», «этническая чистка», «концентрационный лагерь». Забывают о том, что свои лагеря для перемещенных лиц были у каждой из сторон – и у сербов, и у хорватов, и у мусульман. Причем «лагерь для перемещенных лиц» это отнюдь не то же самое, что нацистский концентрационный лагерь, с тем же успехом можно сравнивать с концлагерями лагеря для чеченских беженцев в Ингушетии. Бесспорно, условия, в которых беженцы находятся, далеки от совершенства, но массовые расстрелы там не проводятся и газ Циклон-Б не испытывается. Сербские лагеря для перемещенных лиц, в рамках «холокостовского» стереотипа, впервые сравнила с нацистскими концентрационными лагерями корреспондент телеканала CNN Кристиана Аманпур. О наличии точно таких же лагерей у хорватов и мусульман она умолчала. Заметим: г-жа Аманпур является близкой подругой г-жи Олбрайт и с 1997 г. замужем за бессменным секретарем Мадлен Олбрайт по связям с общественностью Дж. Рубиным^[55] .

Вообще, есть мнение, что информационная кампания по «холокостизации» балканского кризиса и «нацификации» сербов – боснийских, хорватских, косовских, сербов из собственно Сербии, - исходила из единого центра. Французский журналист Жак Мерлино в своей книге «Не всю правду о Югославии можно говорить вслух^[56]» утверждает, что в 1991-92 гг. информационное агентство под названием «Runder Finnis Global Public Affairs» заключило контракты с правительством Хорватии, а также лидерами боснийских хорватов и мусульман на «модификацию» освещения событий в Боснии и Хорватии в западных СМИ. Мерлино с документами в руках доказывает, что именно эта фирма через известных журналистов и общественных деятелей запустила в «тяжелую ротацию» термины «Холокост», «геноцид», «концлагерь», «этнические чистки», «массовые изнасилования». Иными словами, вся «терминология» г-жи Олбрайт - это то, что на языке племени пиарщиков зовется «заказухой».

И, наконец, о «волне жестокостей, инспирированных президентом Сербии Слободаном Милошевичем». Сейчас в самой Сербии и за ее пределами вряд ли кто-нибудь, кроме людей, близких к клану Милошевичей, заступится за «гаагского узника». Существует, правда, мнение, что Милошевича не следовало отдавать «на заклание» Западу, а нужно было судить в родной стране, которую он вверг в пучину кризиса и подставил под удар НАТО. Показательно, что одни инкриминируют Милошевичу применение «излишней» силы, другие, наоборот, - преступную нерешительность в поддержке боснийских и хорватских сербов и подавлении сепаратистов в Косово. Сходятся обе стороны на том, что, в принципе, Милошевич получил по заслугам. Разделяя это мнение, мы ни коим образом не стремимся обелить Милошевича. Но, как бы мы к нему не относились, утверждение «мадам секретаря» о том, что распад Югославии и кровавая драма в Хорватии и Боснии инспирированы лично Милошевичем, абсолютно не соответствует действительности.

После смерти Иосипа Броз Тито руководство Югославией осуществлялось, согласно решению пленума Союза коммунистов Югославии, по коллегиальному принципу. Государством управлял Президиумом СФРЮ из восьми человек, по одному от каждой югославской республики (всего их было шесть) и от автономных краев в составе Сербии (Косово и Воеводины). Из числа членов Президиума избирался Председатель, осуществлявший непосредственное руководство страной, сроком на год. Председательствовали по очереди представители всех республик и краев, наиболее важные решения выносились Президиумом коллегиально. К началу 90-х годов «великосербские националисты», во главе с Милошевичем, выступали в Президиуме всего двумя голосами из восьми – своим собственным и черногорским.

Эта ситуация породила анархию и безвластие. В 1989 г., когда Югославией руководил словенец Янез Дрновшек, руководство Словении объявило о выходе из Союза коммунистов Югославии и создании собственной коммунистической партии, закрытии границ для представителей других югославских республик и отказе посылать словенских полицейских в Косово, где до этого порядок поддерживался силами всех «народов и народностей» Югославии. В ответ на это власти Сербии объявили Словении экономическую блокаду. Подчеркиваем: не власти Югославии, а власти Сербии, в гордом одиночестве. За пределы Сербии влияние Милошевича не распространялось, а предложение об общеюгославских санкциях словенец Дрновшек, естественно, не поддержал. В 1991 г. председателем Президиума стал хорват Стипе Месич. Премьер-министром Югославии за год до этого также стал представитель Хорватии – Анте Маркович. Вот так, с двумя сепаратистки настроенными хорватами на двух важнейших в государстве постах, Югославия и вступила в завершающую фазу периода распада. К слову, С. Месич сейчас – президент Республики Хорватия, а С. Милошевич – за решеткой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кому из них распад Югославии в большей степени сыграл на руку.

По большому счету, единственное, что можно поставить в упрек Милошевичу – это бездействие в условиях нарастания анархии, но он был парализован коллективной волей Президиума. Распусти Милошевич Президиум, введи войска в столицы союзных республик и провозгласи себя единоличным наследником Тито – все могло бы пойти совершенно по-другому. Скорее всего, - по гораздо более кровавому сценарию. Но как бы ни клеймила Милошевича г-жа Олбрайт, настоящим тираном он никогда не был, авторитетом, достаточным для захвата власти в масштабах всей Югославии не обладал и прекрасно понимал это. Но ни слова о предыстории войны на Балканах в мемуарах Мадлен Олбрайт читатель не найдет. Она в принципе не считает нужным искать какие-то объяснения произошедшему, если есть Милошевич, которого можно обвинить абсолютно во всем, благо, из-за решетки ему не так-то просто сказать что-либо в свою защиту. Одна из глав книги г-жи Олбрайт называется «Все дело в Милошевиче»^[57] , название можно перевести и как «во всем виноват Милошевич». «Мадам секретарь» на этом и стоит: «Милошевич был зачинщиком трех войн на Балканах (против Словении, Хорватии и Боснии) и в 1998 г. был готов начать четвертую – в Косово», - утверждает она, не моргнув глазом^[58] .

«Война в Словении» это, в принципе, такой же нонсенс, как «кавказская республика Молдова». Противостояние югославской армии и словенской национальной гвардии продлилось чуть более месяца (с 25 июня по 29 июля 1991 г.), югославская армия потеряла сорок четыре человека убитыми, словенские ополченцы троих, жертв среди мирного населения не было. Войной это вряд ли можно назвать, в лучшем случае – «локальные вооруженные столкновения». То же относительно «зачинщика» войн в Хорватии и Боснии: здесь местное сербское население и солдаты югославской армии реагировали на националистические заявления Франьо Туджмана и Алии Изетбеговича, на создание хорватского и мусульманского вооруженного ополчения; первый президент Хорватии Туджман, по словам самой г-жи Олбрайт, - «экстремист» и «шовинист», управлявший страной «при помощи коррупции и насилия»^[59] , но… во всем винорват Милошевич. Это можно было бы счесть навязчивой манией, если бы это не было политикой: четыре года спустя та же пиар-конструкция («во всем виноват Саддам») будет использована при нападении на Ирак.

Интересен набор эпитетов, которыми г-жа Олбрайт награждает Милошевича: «циничный авантюрист», «ловкий мошенник», «прирожденный лжец», его «бесчеловечные амбиции… хоронят надежды на мир и процветание человечества», «договориться с Милошевичем без применения силы невозможно», «доверять Милошевичу нельзя»; «мы должны снова и снова подчеркивать – все дело в Милошевиче»^[60] . В этом потоке пронизанных ненавистью образов ощущается некая недосказанность. Добавим от себя – лжец и отец лжи, князь тьмы, повелитель мух, змий древний, имя которому Сатана… Нам представляется, что под такой характеристикой «мадам секретарь» также без колебаний подписалась бы. Можно сказать, что г-жа Олбрайт нашла себе маленького персонального дьявола, взвинтила ненависть к нему до предела, а затем обрушила на него и его миниатюрную (не Советскому Союзу чета) «империю зла», Сербию, всю военную мощь США.

Мемуары г-жи Олбрайт приоткрывают логику, в силу которой именно Югославия стала первой в череде «превентивных» войн Америки. Так, сравнивая Косово с Чечней и призывая на российскую армию гнев мирового сообщества, «мадам секретарь» пока не рекомендует применять косовский опыт к Чечне. Не подходит в качестве мальчика для битья и Китай. Китай, как и Россия, - слишком серьезный противник. Северная Корея («страна-отшельник») также отпадает: северокорейские ракеты, может быть, и не долетят до тихоокеанского побережья США, но уж точно долетят до Сеула и Токио. По той же причине не подходит и Куба – сотня километров, отделяющих остров от американского побережья вряд ли станут серьезным препятствием для кубинских диверсантов. На Ближнем Востоке палестинцы и израильтяне переплелись в столь тесном смертельном объятии, что, целясь в одну из сторон, обязательно заденешь и другую; кроме того, интересы палестинцев отстаивает саудовская королевская семья, с которой Америка (пока) не может позволить себе портить отношения. А вот Югославия, находящаяся далеко от американских берегов, не обладающая ни ядерным оружием, ни мощными покровителями (Россия не в счет, по уши увязла в своих проблемах), – идеальная мишень для «маленькой победоносной войны».

Здесь уместно вспомнить и г-на Йозефа Корбеля. Отец Мадлен Олбрайт в эмиграции создал для себя образ идеальной Чехословакии, своего рода потерянного рая – фигура мысли, хорошо знакомая нам по творчеству русских эмигрантов («Другие берега» Набокова, например). В «идеальном государстве» был идеальный правитель, государственный деятель без страха и упрека – Томаш Гарриг Масарик. Это государство пало под напором «империи зла», каковой являлся СССР, но рано или поздно обязательно возродится в своей былой славе и великолепии. Мадлен Олбрайт, с ее вполне искренней верой в демократию американского разлива как панацею для всего человечества, представляется нам не меньшей идеалисткой, чем г-н Корбель, с его верой в «небесную Чехию». И ее политический идеализм естественным образом приводит к строительству воздушных замков; так, Белый дом времен президента Кеннеди «мадам секретарь» несколько раз сравнивает с Камелотом, легендарным замком короля Артура ^[61].

В личной мифологии Мадлен Олбрайт Белый дом – это Камелот, Клинтон – не король Артур, конечно, но достойный его преемник, «отважный и решительный», «умный и уверенный»^[62] , Сербия – средоточие зла, черный замок Террабиль, Милошевич – повелитель мух, а сама г-жа Олбрайт – обреченный совершать подвиги «странный паладин», цитируя Гумилева, «с душой, измученной нездешним». Паладин действительно странный, но Мадлен Олбрайт своего несоответствия рыцарскому образу не замечает. Она вообще с детства примеряла на себя чисто мужские роли, и в крестовый поход все-таки отправилась, буквально воплотив в жизнь идеалы того направления американской политической мысли, в рамках которого Генри Киссинджер сравнил США с «воином-крестоносцем»^[63] .

На самом деле, отправившимся в крестовый поход паладином Мадлен Олбрайт предстает исключительно перед своим внутренним взором. Если же исходить из фактуры событий, описанных в книге, то перед нами все та же самая, хорошо нам знакомая, «мадам секретарь» или, если угодно, «госпожа министерша». Параллельно с деталями военной операции в Югославии мы узнаем, во что оделась для встречи с Милошевичем г-жа Олбрайт, какая на ней при этом была брошка, какие комплименты делали ей лидеры косовских албанцев Ибрагим Ругова, Хашим Тачи и Адем Демачи, чем кормили сербскую и албанскую делегацию в Рамбуйе, куда ее водил Игорь Иванов (на «Травиату» в Большой театр), что при этом они ели и пили (шампанское и икру), как ее целовал Евгений Примаков. Здесь уместно процитировать два других изречения г-жи Олбрайт: «после развода с мужем я нашла утешение в политике» и «я люблю свою работу, потому, что она позволяет мне удовлетворять мои основные инстинкты»^[64] .

Со страниц подборки фотографий, посвященных военной операции в Югославии, на нас глядит «министерша» в латах. Такой г-жу Олбрайт запечатлели корреспонденты журнала «Time», - в куртке пилотов американских ВВС, с выражением лица, по признанию самой Мадлен Олбрайт, «каким большинство детей можно запугать до смерти»^[65] . Статья в журнале называлась «Война Мадлен». Трудно сказать, чего в стремлении г-жи Олбрайт стереть Милошевича с лица земли было больше – «благородной ярости» Мадлен-паладина, неутоленного желания понравиться отцу и профессору Бжезинскому студентки Мадлены Корбель или «основного инстинкта» госпожи министерши, но то, что к началу операции мало кто в руководстве США, включая высший командный состав, понимал, зачем вообще нужна эта война, - бесспорный факт.

Советник по национальной безопасности в администрации Клинтона Сэнди Бергер перед бомбардировками Белграда официально, в присутствии Президента, заявил г-же Олбрайт: «Нельзя вот так просто вести разговоры о нанесении воздушных ударов в центре Европы. Какие цели вы собираетесь поразить? Что вы будете делать на следующий день после бомбардировок?.. Все это похоже на бред сумасшедшего»^[66] . Помимо Сэнди Бергера против военной операции высказались министр обороны США Билл Коэн и председатель Объединенного комитета начальников штабов Хью Шелтон^[67] . В итоге Бергер, Коэн и Шелтон, три человека, ответственные за военный аспект внешней политики США, остались при своем мнении, а колебавшийся поначалу Клинтон склонился к точке зрения Мадлен Олбрайт (не в последнюю очередь потому, что остро нуждался в «маленькой победоносной войне» для спасения запятнанной zippergate-ами репутации).

Нет смысла пересказывать интерпретацию г-жой Олбрайт собственно хода военной кампании; во-первых, американское видение этих событий всем заинтересованным лицам хорошо известно, во-вторых, большая часть рецензентов, как российских, так и западных, наиболее подробно рассматривала именно этот вопрос. Есть, однако, в мемуарах Мадлен Олбрайт несколько пассажей, которые мы просто не можем оставить без внимания. «Проблемы Косово и всего региона нельзя было решить, пока Милошевич у власти»^[68] . «Дипломатическая стратегия Милошевича сводилась к перекладыванию ответственности на Освободительную армию Косово (ОАК). Никто не способствовал живучести этой стратегии больше, чем сама ОАК»^[69] . «ОАК набирала силу и демонстрировала нежелание идти на компромисс… в этих условиях Милошевича нельзя было обвинять в нежелании идти на переговоры»^[70] . «Испытывая смятение от первых неудач, мы стали рассматривать различные варианты дальнейших действий. Мы обсуждали возможность снабжения оружием ОАК (курсив мой – Н.Б.), но отвергли этот вариант, поскольку он, скорее всего, привел бы к расколу Альянса. Мы также проанализировали предложения по разделу Косово, однако отклонили их… такое решение вряд ли смогло бы существенным образом сгладить этнические разногласия. Мы также размышляли о том, чтобы объявить прямой целью войны отстранение Милошевича, но не пошли на это, поскольку в короткий срок решить такую задачу было невозможно»^[71] .

То есть, все разговоры американских официальных лиц о равной ответственности косовских сербов и косовских албанцев – не более чем поза. Если бы не европейские участники НАТО, «госпожа Клинтик» просто-напросто поддержала бы боевиков ОАК, чтобы убрать ненавистного Милошевича. Она признается: «Еще задолго до войны в Косово я добилась от администрации политики, направленной на отстранение Милошевича»^[72] . То есть вне зависимости от исхода переговоров в Рамбуйе, встреч Альберта Гора и Евгения Примакова и даже собственных действий, Милошевич был обречен. Об «издержках» свержения «обреченного» – уничтожении значительной части экономики Сербии, о жертвах бомбардировок среди мирного сербского и албанского населения, искалеченной психике детей, первое воспоминание которых – воздушная тревога и бомбоубежище, наш «паладин» не задумывается. Упоминает лишь о случайно задетом «точечной бомбардировкой» китайском посольстве^[73] , как будто кроме него в Белграде ничего не уничтожили и единственные пострадавшие – Слободан Милошевич и три погибших китайских дипломата! Зато очень подробно - о том, как сразу после попадании бомбы в китайское посольство «мадам секретарь» отправилась на свадьбу своей помощницы по связям с общественностью Китти Бартелс^[74] . Это не «танцы на костях», не «пир во время чумы» (слабые, затертые клише): историку будущего для описания «войны Мадлен» понадобятся иные, новые слова.

Есть в мемуарах эпизод, в котором г-жа Олбрайт по окончании военной кампании встречается в косовском монастыре Грачаница с епископом Артемием (Радосавлевичем). Он показывает ей фотографии разрушенных православных храмов и выражает опасение, что всем сербам, видимо, придется покинуть Косово. «Я сказала ему, - пишет г-жа Олбрайт, - что результат оказался противоположным тому, что я ожидала и заверила, что миротворческие силы НАТО и ООН сделают все, чтобы его народ чувствовал себя в безопасности. Владыка заметил, что если сербы будут вытеснены из края, то Милошевич окажется прав. Я согласилась с ним и сказала, что большое значение имеет участие косовских сербов в попытке ООН создать институты самоуправления»^[75] . Если без стилистических тонкостей, - «мадам секретарь» просто убалтывала о. Артемия. Своим американским читателям она объясняет все просто и ясно, используя образ, достойный фильмов про Франкенштейна: «Косово, которое многие сербы почитают за сердце своей нации, давно уже вросло в чужое тело» ^[76].

Отец Мадлен Олбрайт, г-н Йозеф Корбель, годами обманывал дочь. Теперь дочь господина Корбеля, при ее почти религиозном отношении к американскому государству и миссии Америки, лжет в глаза иерарху Церкви, обещая ему помощь в том, в чем вовсе не собирается помогать. Девиз ее - «мы говорим каждому то, что ему хочется услышать, и советуем не верить тому, что он узнает от кого-либо другого. Пока что такая тактика действует!»^[77] . Другой Государственный секретарь США, Генри Киссинджер, называл это «триумф веры над опытом»^[78] . Читай: триумф лжи над правдой.

***

Книга Мадлен Олбрайт идеально попадает под изобретенный голливудскими продюсерами термин «байопик» - масштабная костюмная картина биографического жанра, сработанная на массового зрителя и массовый прокат. Сравнение тем более уместное, что книгу выпустило издательство “MIRAMAX Books” – подразделение киноконцерна MIRAMAX, делающего ленты кино-хулигана Квентина Тарантино. Конечно, и владельцы компании братья Вайнштейн, и их питомец Тарантино - рьяные сторонники Демократической партии и поклонники Мадлен Олбрайт. По Интернету кочует шутка: Вайнштейны не только издали мемуары г-жи Олбрайт, но и купили права на экранизацию ее книги. Снимать фильм будет, естественно, Тарантино, чья скандальная картина «Убить Билла» - разминка перед экранизацией мемуаров «мадам секретаря». Предполагаемое название кинобиографии Мадлен Олбрайт – «Убить Слобо».

У любого успешного продукта индустрии развлечений по неписаным законам этого рынка должно быть продолжение. До экранизации мемуаров Мадлен Олбрайт дело, может быть, и не дойдет, но вот продолжение – будет обязательно. «Произносить присягу в должности государственного секретаря – это нечто такое, что я готова делать каждый день в моей жизни. Если бы только можно было как-то сохранить этот миг и переживать его снова и снова!», - восклицает Мадлен Олбрайт . Это очевидная заявка на продолжение. Если даже г-жа Олбрайт не будет повторно назначена именно на должность Государственного секретаря США, в каком-то виде присутствовать в следующей демократической администрации она будет обязательно. «Иногда люди спрашивают меня, как бы мне хотелось, чтобы меня вспоминали. Я отвечаю, что не хочу, чтобы меня вспоминали; я все еще здесь», - пишет «мадам секретарь» . Тем же заканчивается и «Госпожа министерша» Нушича: «Идите, - говорит героиня, - и не смейте, черт побери, обо мне злословить. Ведь кто знает, не сегодня-завтра я опять могу стать министершей!» . Позволим себе еще немного позлословить в адрес нашей «министерши», в преддверии прогнозируемой многими политологами победы кандидата на пост Президента США от демократов Джона Керри.

В мемуарах подробно, с тем вызывающе вульгарным вкусом, который является визитной карточкой «мадам секретаря», рассказывается о том, как после ее назначения на пост Государственного секретаря США она раздавала автографы пассажирам экспресса Вашингтон – Нью-Йорк. «…Я пошла по проходу – меня обнимали, целовали, давали мне газеты, чтобы я поставила на них автографы. Мой путь по поезду оказался очень долгим» - место вашингтонских газет заняли бостонские, затем филадельфийские и, наконец, нью-йоркские . Переводчики мемуаров, сами, похоже, ошарашенные эти «хождением в народ», поясняют: «общая продолжительность следования поезда – три часа. Поезд останавливается в Бостоне и Филадельфии. То есть автор все три часа пути давала автографы» .

Одна из глав книги называется «Пока смерть не разлучит нас», посвящена она, правда, не политике, а разводу г-жи Олбрайт с мужем . Но человека, способного три часа подряд раздавать автографы пассажирам в едущем на полной скорости экспрессе, действительно, разлучит с публичной политикой только смерть. Это ни коим образом не пожелание, а всего лишь констатация факта. Факта, впрочем, прискорбного…

^[51]Там же; стр. 195

^[52] Там же; стр. 241

^[53] Там же; стр. 242

^[54] См. об этом: Гуськова Е.Ю. «История югославского кризиса» М. 2001; стр. 26

^[55] Мадлен Олбрайт, там же; стр. 415, 465

^[56] Merlino J. “Le verites yougoslaves ne sont pas toutes bonnes a dire” Paris, Albin Michel, 1993

^[57] Мадлен Олбрайт, там же; стр. 490

^[58] Там же; стр. 493

^[59] Там же; стр. 349-350

^[60] Там же; страницы, соответственно: 242, 350, 506, 494, 503, 505, 508, 509

^[61] Там же; стр. 82

^[62] Там же; стр. 355, 392

^[63] Киссинджер Генри «Дипломатия» М. 1997; стр. 10

^[64] Там же; стр. 142, стр. 223

^[65] Там же; стр. 532

^[66] Там же; стр. 498

^[67] Там же; стр. 512

^[68] Там же; стр. 493

^[69] Там же; стр. 500

^[70] Там же; стр. 508

^[71] Там же; стр. 533

^[72] Там же; стр. 647

^[73] Там же; стр. 541

^[74] Там же.

^[75] Там же; стр. 553

^[76] Там же; стр. 492

^[77] Там же; стр. 575

^[78] Киссинджер Генри, там же.