Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
28 марта 2024
«Но детских лет люблю воспоминанье…»

«Но детских лет люблю воспоминанье…»

Пушкин в блокадном Ленинграде, или история одной миниатюры
Лариса Черкашина
10.07.2020
«Но детских лет люблю воспоминанье…»

Эта история обретения одного портрета, – ныне бесценной реликвии – по сюжету мало чем отличается от детективной. На портрете, вернее, миниатюре, запечатлен смуглолицый малыш – ему не более трёх лет – в белой, отороченной кружевами рубашечке. Это самое раннее изображение Александра Пушкина. Но подлинность исторической миниатюры долгие годы не подтверждалась. Необычная судьба портрета занимала умы многих пушкинистов…


«Пошлите за доктором Мудровым!»

Некогда миниатюра была подарена Надеждой Осиповной, матерью поэта, Софье Великопольской. В память о ее отце Матвее Яковлевиче Мудрове, «первом медицинском светиле» и семейном враче Пушкиных, лечившем в своё время от детских болезней и будущего поэта.

«Пошлите за доктором Мудровым!», – такие слова часто слышались в домах москвичей, когда надежда на исцеление кого-то из близких буквально таяла на глазах. Профессор медицины, он внес немало полезных усовершенствований в науку, да и в само медицинское образование, врачевал знатные фамилии, но не отказывал в помощи и самым бедным, – делая это с истинно христианской добротой, безвозмездно. И в своих учениках, будущих докторах, стремился воспитать «идеал Гиппократова врача»: являть к больным милосердие и сострадание.

Вот как он наставлял студентов: «Иногда лечи даром за счет будущей благодарности, или, как говорится, не из барыша, была бы слава хороша… ибо, кто человеколюбив и милосерд, тот есть истинный любитель и любимец науки».

Имя профессора патологии и терапии Московского университета упоминает Толстой на страницах «Войны и мира». Заболела Наташа Ростова и домашние сбились с ног, вызывая для неё лучших московских докторов: «Как бы переносил граф болезнь любимой дочери..., ежели бы он не имел возможностей рассказывать подробности о том, как Метевье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров ещё лучше определил болезнь».

Как знать, быть может, именно доктору Мудрову обязана наша отечественная словесность тем, что именно он лечил младенца Пушкина?! И делал то гениально, не дав угаснуть будущей великой жизни. А ведь смертность, особенно детская, была в те времена поистине чудовищной: Надежда Осиповна Пушкина имела горечь потерять пятерых своих детей в раннем их детстве…

Вот чем объясняется её материнская благодарность и её дорогой подарок! Увы, она не в силах была лично вручить чудесному доктору портрет его бывшего маленького пациента, и нынешнее творение его, уже прославленного поэта, – главу «Евгения Онегина», коим бредила вся читающая Россия. Конечно же, Надежда Осиповна не могла не испытывать гордости за старшего сына!

Вероятно, материнский подарок приурочен был к двум памятным датам, одной – трагической: в июле 1831 года профессор медицины Матвей Яковлевич Мудров скончался от холеры; второй – торжественной: осенью того же года, выждав траур, шестнадцатилетняя Софья Мудрова венчалась с Иваном Великопольским. (Иван Ермолаевич Великопольский, воспитанник Казанского университета, отставной майор и тверской помещик. Единственный партнёр Пушкина по картам, доставивший ему немало счастливых минут: в игре с ним поэту неизменно везло!)

Свадьбы той весьма желал сам доктор Мудров, ведь с женихом дочери его связывали самые дружеские отношения.

Удивительно, но былые соперники за карточным столом – Пушкин и Великопольский – сыграли свадьбы в одном и том же году, с невеликим временным промежутком. Весть о кончине доктора Мудрова в Петербурге, где прибывший из Москвы на борьбу с холерной эпидемией, он заразился и умер, долетела и до Царского Села.

Там, летом 1831-го, чета Пушкиных проводила первые счастливые месяцы супружества, и откуда Натали сообщила ту печальную новость дедушке в Полотняный Завод. В письме, опровергая расхожее мнение, что холере подвержено якобы лишь простонародье, Наталия Пушкина пишет о смерти знаменитого московского доктора.

А на петербургском холерном кладбище, «налево от входа под тремя вековыми елями», появится новая могила с выбитой на гранитной плите трогательной и пространной надписью: «Под сим камнем погребено тело раба Божия Матвея Яковлевича Мудрова, старшего члена Медицинского Совета центральной холерной комиссии, доктора, профессора и директора Клинического института Московского университета, действительного статского советника и разных орденов кавалера, окончившего земное поприще свое после долговременного служения человечеству на христианском подвиге подавления помощи зараженным холерой в Петербурге и падшего от оной жертвой своего усердия».

Тогда многие из последователей славного врача веровали: «Пока будет существовать Москва – имя Мудрова не придет в забвение». Не должно быть оно забыто ещё и потому, что навеки соединено с именем Пушкина.


Реликвия семьи Мудровых–Великопольских

Не пройдет и шести лет с той печальной отметки, как Россия будет потрясена смертью русского гения! Трагедия, случившаяся в Петербурге, на Чёрной речке, чуть слышным эхом отзовется в безвестном тверском сельце Чукавино, родовом сельце Великопольских…

Войдёт в силу век двадцатый, и перед самой Великой Отечественной краевед из близлежащей Старицы отыщет в старом барском доме настоящий клад.

Ему невероятно повезет взять в руки первую главу «Евгения Онегина» и прочесть надпись, сделанную Софьей Великопольской: «Эту книгу вместе с портретом сына Александра мне подарила Надежда Осиповна Пушкина, пациентка моего покойного батюшки. 6 февраля 1833 года».

Встреча та могла состояться в Москве, в собственном доме Мудрова, что «на Пресненских прудах», где мать поэта, навестив дочь доктора, столько раз исцелявшего ее сына, вручила свои подарки.

…Возьму на себя смелость утверждать: портрет Пушкина-ребёнка написан во флигеле московского дворца князей Юсуповых! Один из флигелей сказочно красивого терема-дворца и был осенью 1801-го снят главой семейства Сергеем Львовичем.

Дворец, как и окружавший его дивный сад, принадлежал князю Николаю Юсупову, сыну знатного екатерининского вельможи, позже воспетому поэтом. В княжеском саду, «населённом» мраморными статуями, с затейливыми фонтанами, романтическими руинами и гротами, гулял с нянюшкой маленький Саша Пушкин. Неслучайно в наследии поэта осталась краткая автобиографическая запись: «Первые впечатления. Юсупов сад».

Всё семейство Пушкиных числилось прихожанами ближайшего храма Трёх Святителей, что у Красных ворот. В церковной исповедной книге за 1802 год значились: Сергей Львович и Надежда Осиповна Пушкины, их дети: Ольга четырех лет, Александр трёх лет и Николай одного года – все «из двора Юсупова». Дворцовый флигель родители поэта снимали до октября 1803 года.

Рискну предположить, что художник-француз Ксавье де Местр, кому «позировал» непоседливый малыш, оставил и другой его портрет. Иначе, вряд ли Надежда Осиповна пожелала бы расстаться с единственным младенческим изображением сына!

Глава «Евгения Онегина», дорогая находка, обретенная в Чукавине, увы, безвозвратно погибла в пламени минувшей войны, что опалила и тверскую землю…

А вот портрет маленького Пушкина счастливо уцелел. Бес­ценная реликвия многие десятилетия храни­лась у потомков славного доктора: вначале в Москве, потом в тверском имении Чукавино, затем – в Петербурге. Внучка Софии Матвеевны оставила в воспоминани­ях фамильное предание: «...М.Я. Мудров бывал на литературных вечерах, устраивае­мых С.Л. Пушкиным, отцом поэта, и, кроме то­го, как отличный врач пользовал семью Пуш­киных. К этому именно периоду и относится миниатюра А.С. Пушкина <...> Вообще память поэта была для нашей семьи священна.

Миниатюра А.С. Пушкина висела всегда на стене в комна­те бабушки С.М. (Софьи Матвеевны) и нам, детям, не позволяли до нее касаться. Помимо детских воспоминаний, уже взрослой, будучи замужем, я слышала от бабки моей Софьи Матвеевны, дожившей до глубокой старости, что эта миниатюра действительно А.С. Пушкина, и как она к ней попала.

Миниатюрой у нас в семье чрезвычайно дорожили. Известный историк и пушкинист Модзалевский, неоднократно бывавшей в Чукавине у моей матери, очень просил мою мать (Надежду Ивановну Великопольскую, в замужестве Чаплину. – Л.Ч.) продать ему эту миниатюру, а также письма поэта к Великопольскому, но моя мать не согласилась. После ее смерти миниатюра досталась мне, а переписка поэта погибла во время революции в имении».

Всё-таки Надежда Ивановна передала Борису Львовичу Модзалевскому семейный архив за исключением четырёх писем поэта к её отцу и пушкинской миниатюры. Младшая её дочь Екатерина, в первом браке фон Дрейер, жена подполковника царской армии, во втором – Гамалея, наследовала бесценную реликвию. В Ленинграде, где жила Екатерина Николаевна (шёл 1937-й – год печального пушкинского юбилея) её разыскал сотрудник Государственного литературного музея и предложил продать миниатюру. Однако, по заключению закупочной комиссии музея, точнее – мнению одного из видных пушкинистов, заявившему, что «ничего общего с Пушкиным предлагаемая миниатюра не имеет», реликвию вернули владелице.

Тогда-то, по просьбе искусствоведов, и составила памятную записку правнучка знаменитого врача. Екатерина Николаевна, в девичестве Чаплина, умерла в Ленинграде, в страшном блокадном 1942-м…

Дочери смерть матери видеть не довелось: в самом начале войны Елена Чижова ушла на фронт. Вместе с мужем-ополченцем и сыном. Оба они погибли в боях: единственный сын пал смертью храбрых в штыковой атаке под Ленинградом. Судьба готовила ей стращное испытание: самой вытащить убитого сына с поля боя и похоронить его в братской солдатской могиле…

За годы войны старшей медсестрой и фельдшером Еленой Чижовой спасены многие жизни. Красноречивы строки из фронтовой газеты: «Об этой женщине тепло вспоминают сотни бойцов и командиров, от души желая ей долгой и хорошей жизни. Два её ордена свидетельствуют о бесстрашном сердце русской женщины, идущей с санитарною сумкой по полям боев».

Секретный некогда приказ уже давно не является таковым:

«Секретно. ПРИКАЗ частям 125-й Стрелковой Красносельской Краснознаменной Дивизии Ленинградского фронта. Действующая армия. 30 июня 1944 г.

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество НАГРАЖДАЮ:

Орденом «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА»

Лейтенанта медицинской службы Чижову Елену Александровну. Фельдшера эвакуационного отделения 147 Отдельного Медико-Санитарного Батальона 125 Стрелковой Красносельской Краснознаменной дивизии».

Читаем строки из наградного листа на второй орден Красной Звезды (сайт «Память народа»):

«Тов.Чижова в составе дивизии с первых дней Отечественной войны. Имеет хорошую специальную подготовку и практический 30-летний опыт работы по медицинской помощи. На протяжении всего периода боевых действий исключительно самоотверженно работала по оказанию медицинской помощи как на поле боя, своевременным обеспечением выноса раненых из сферы огня, так и своевременной эвакуацией в Медсанбат и госпиталя.

В боях 19-24.4.1944 года в районе Уеймыйза тов. Чижовой оказана медицинская помощь непосредственно на поле боя свыше 300 бойцам и офицерам.

24.6.1944 года, когда отдельное подразделение попало на минное поле противника, тов. Чижова, следовавшая с ним, с риском для жизни, непосредственно на минном поле оказала медицинскую помощь 7-ми раненым бойцам, несмотря на то, то сама при взрыве мины была также ранена.

На протяжении всего периода ея работы, несмотря на 50-летний возраст, помогает нижестоящему медицинскому персоналу и передаёт свои знания и практический опыт».

А вот что сама героиня писала на страницах «Ленинградской правды»: «Пруссия горит. Она горит, как когда-то горели Колпино, Пушкино и Красный Бор. Я в стране, которая убила моего сына. Но я пришла сюда не мстить, а помогать моей армии».

Елена Чижова участвовала в боях за Вену и Прагу. После войны вернулась в родной Ленинград. Но возвращаться, по сути, было некуда: её квартиру, точнее, комнатную перегородку в ней, в щепы разнес залетевший немецкий снаряд. Как уцелела пушкинская миниатюра, одному Богу ведомо!

Она осталась висеть на нетронутой стене, лишь на изящной рамке появилась зловещая царапина.

Что мог созерцать с миниатюры Пушкин-ребёнок?! Перед его вдумчивым, серьёзным взглядом мелькали отнюдь не детские картины: медленно, мучительно умирала от голода его хранительница, безутешно, навзрыд рыдала в осиротевшей квартире вернувшаяся с войны её дочь…

Из рассекреченных ныне документов, в их числе и регистрационной карточки добровольца Елены Чижовой, 1894 года рождения, известно, что проживала она по адресу: «Ленинград, улица Каляева, дом 14, квартира 10».

Это одна из старейших улиц Петербурга, проходящая от Литейного проспекта до Потёмкинской, за столетия не раз меняла название. Именовалась Пушкарской в бытность здесь Пушкарской слободы, затем – Артиллерийской, именовалась и Захарьевской. Название было дано по церкви Святых Захария и Елисаветы, числившейся при Кавалергардском полку, что прежде стояла на месте дома под номером двадцать.

А в 1923-м старинную улицу переименовали в честь Ивана Каляева, члена эсеровской террористической организации. Того самого, кто в феврале 1905 года, в Кремле, метнул бомбу в карету московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Почти восемьдесят лет, пока в 1991-м не вернули прежнее название – Захарьевская, славная улица носила имя убийцы и террориста.

А сам дом, откуда ушла на фронт Елена Чижова, также имеет свою давнюю историю. На его месте в начале восемнадцатого века располагалась усадьба царевны Натальи Алексеевны, любимой сестры Петра I.

Позже здесь возник комплекс зданий Главного дворцового управления, включавший и Лазаретный дом. В 1826 году под лазарет Придворного ведомства для мастеровых был возведен каменный дом в стиле классицизма.

Итак, Захарьевская улица, дом под номером четырнадцать. Вот и ещё один «пушкинский» адрес открылся благодаря сайту «Память народа»!

В юбилейном 1949-м, – в год 150-летия со дня рождения поэта, – Елена Александровна Чижова пыталась передать семейную реликвию в Пушкинский Дом. Но… учёные мужи вновь усомнились в подлинности портрета, опять же «по мотивам иконографической недостоверности». Довод «убедительнейший»: глаза у малыша на портрете карие, а вовсе не голубые, как у Пушкина! (Позднее научно доказано: соединения свинца в составе красок привели к их потемнению, и цвет глаз малыша изменился.) Да и рыжеватого цвета волосы у ребенка вызывали сомнения… К тому же, на беду, чья-то озорная детская рука нацарапала на обороте миниатюры имя «Лиза». Получалось, что изображена на портрете некая девочка Лиза!

И тогда, шел 1950-й, Елена Чижова, восхищённая игрой Всеволода Якута, сыгравшего Пушкина (московский театр имени Марии Ермоловой гастролировал в северной столице с пьесой Глобы «Пушкин»), подарила ему младенческий портрет поэта.

Сделала это в антракте, протянув артисту маленький сверточек со словами: «Очень прошу вас, Всеволод Семёнович, это семейная реликвия, примите… Там всё объяснено…». Она уже устала что-либо доказывать чиновникам от культуры…

Как вспоминал Якут, чуть позже, отойдя от театральной суматохи, он развернул обернутый в тряпицу портрет – и ахнул! С миниатюры взирал на него будущий поэт! С дарительницей, – она ему запомнилась статной и красивой женщиной, – артист подружился, много раз бывал в её ленинградской квартире, а, однажды, не застав Елену Александровну, стал разыскивать и услышал, что она ушла… в монастырь. А ему нужно было срочно увидеться с ней, дабы испросить разрешения передать миниатюру в музей. «Не мог, не имел я права держать дома такую ценность, такую святыню. Чувствовал – грех, – рассказывал Всеволод Якут. – Убедил. Расспрашивать, почему она ушла от мира, не стал. Но она бросила такую фразу, что, дескать, была очень одинока и, может быть, сделала бы это раньше, но что-то её удерживало. Вот отдала мне портрет и почувствовала себя совсем свободной. Ничто её не держит».

Маленький Пушкин, – стал её последней связью с земным миром. И пока не пристроила его в добрые руки, не было покоя исстрадавшейся душе…

Замеча­тельный артист преподнес миниатюру в дар московскому Пушкинскому музею, что в 1961-м распахнул свои двери в особняке на Пречистенке. Елена Александровна об этом узнала и со свойственной ей скромностью откликнулась: «…Я была очень рада, – а потом, когда многажды упоминали меня в разных случаях – я очень переживала».

Её разыскала в маленьком городке Печоры Наталья Владимировна Баранская, в ту пору заместитель директора московского Пушкинского музея. Она и записала рассказ былой хранительницы миниатюры, помнившей ещё прабабушку Софью Великопольскую. «Портрет маленького Пушкина я знала всегда, – поведала ей Елена Александровна. – Раньше у бабушки в имении, где мы проводили летние месяцы, а после ее смерти у мамы. Прабабка и бабка жили в деревянном флигеле. У Надежды Ивановны комната была разделена портьерой… В передней части комнаты висели портреты – несколько миниатюр в разных рамочках, среди них и миниатюра Пушкина».

Родившаяся в Российской империи в царствование Александра III, выпускница Смольного института и лейтенант Советской армии, кавалер трёх боевых наград и монахиня, Елена Александровна Чижова тихо почила в октябре 1973 года в Печорах, под Псковом.

Валентина Пикуля занимала судьба этой необыкновенной женщины, ставшей сестрой милосердия ещё в Первую мировую, и вспоминалась она ему, как «добрая русская женщина, шагающая в солдатской шинели». Они были знакомы, переписывались, – Валентин Саввич посылал ей свои книги с дарственными надписями. Он восхищался Еленой Александровной: «Одинокая и доброжелательная ко всему живому, она подбирала на улицах бездомных щенков и кошек, лечила их, кормила, ухаживала».

Как же походила она на славного далёкого прапрадедушку доктора Мудрова!

Валентин Саввич в исторической миниатюре писал, что получил от своей корреспондентки фотографию: «Старушка, каких немало на Руси, сидит в кресле, поглощенная чтением, а на столе подле нее – портрет сына Ярослава Игоревича, для нее, для матери, вечно молодого…».

Возможно, то единственная ныне фотография Елены Александровны, оставшаяся в архиве писателя. Другие её изображения неизвестны.

Сам же Валентин Пикуль, не имея доводов для спора с маститыми пушкинистами, вынужден был признать, что обретённый чудесным образом портрет Пушкина – не более чем семейная легенда…

О случившемся вскоре грустном событии именитому писателю сообщил племянник Елены Александровны: «Похоронили мы тётю на печорском кладбище при большом стечении народа, после соблюдения всех православных обрядов. А впереди гроба несли её боевые ордена и медали, что вызвало немалое удивление всех печорских жителей».

Жила она близ Псково-Печорской лавры, в пещерах коей, именуемых «Богом зданными», нашли свой последний предел и предки Александра Пушкина. Жила «монахиней в миру»: постриглась в инокини с именем Исидора. В жизнеописании одного из старцев древней обители повествуется о монахине, доставлявшей в лагерь, где томились политзаключенные, святые дары для совершения тайных богослужений. Имя подвижницы Елена Александровна Чижова.

Правнучке заядлого картежника Великопольского, отмолившей его былые грехи, выпала судьба стать последней владелицей миниатюры, – той, что сберегла младенческий облик поэта. Столь причудливым образом соединились, уже в веке двадцатом, имена былых соперников по штосу: Пушкина и Великопольского.

Ну а подлинность портрета Пушкина-ребёнка ныне подтверждена самыми авторитетными искусствоведами, криминалистами и антропологами. С одним из них, – профессором, доктором юридических наук, светилом в области портретной экспертизы, – Александром Михайловичем Зининым, сказавшему веское «да», мне посчастливилось быть хорошо знакомой.

И вновь слово Всеволоду Якуту, – его письмо к Елене Александровне Чижовой. Он успел сказать ей самые важные, самые нужные слова: «Дорогая моя, милая и дорогая! Вы не можете даже предугадать всю мою нежность, благодарность к Вам! Никогда в жизни не будет более дорогого человека, чем Вы. Нет меры благодарности за вашу добрую, просвещённую душу… Пушкин наше счастье, наша уверенность в разуме и гений человечества. Вы, дорогая моя, причастны к тому, что образ его навсегда будет, пусть в пятилетнем возрасте, жить среди людей».

Есть в том высшая справедливость, что самый ранний портрет Пушкина, написанный некогда в Москве, вновь вернулся на родину поэта.

И смотрит с миниатюры русский мальчик с пухлыми африканскими губами, в белой распахнутой рубашечке, отороченной кружевами, смотрит пытливо сквозь глубь веков, будущая надежда и любовь России.


Специально для «Столетия»


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..