Яснополянская селекция

В беседе с корреспондентом «Столетия» праправнук Льва Николаевича, Владимир Ильич Толстой – директор музея-усадьбы «Ясная Поляна» и устроитель здешней культурной жизни рассказал...

- Писательские встречи у нас задумывались, когда в литературной среде произошел известный раскол. который провоцировался с разных сторон. К сожалению, даже наши ведущие писатели на эти провокации поддавались. Возникли не просто две противостоящие друг другу группы, раздробленность была глубже. Вот мы и задались целью под крылом Ясной Поляны если не объединить, то хотя бы соединить на едином дискуссионном поле писателей, придерживающихся разных позиций. В основе нашей затеи лежала мысль о том, что такого мощного и бесспорного нравственного авторитета, каким был Лев Николаевич Толстой, в литературе сегодня нет, как нет, к сожалению, и объединяющей фигуры толстовского масштаба.

Между тем, у нас, по счастью, нет недостатка в писателях думающих, неравнодушных к нашим сегодняшним проблемам – и литературным, и проблемам нашего общежития. Яснополянские писательские встречи стали попыткой аккумулировать некий собирательный писательский голос.

В то же время, мы стараемся избегать участия в наших собраниях людей крайних экстремистских взглядов, которые, провоцируя скандалы, уводят дискуссию за рамки собственно культурного поля. Так что экстремисты вряд ли здесь будут желанными гостями. Так же, как не появятся у нас и авторы произведений (как бы ни были они «раскручены» у нас и популярны на Западе), расходящиеся в представлениях об этике и морали с теми, которые проповедовал Лев Николаевич.

Главным критерием для меня лично служит писательский уровень, качество литературного материала. И неравнодушие автора к тем процессам, что происходят в обществе – и у нас в стране, и в мире.

За годы сложилось ядро постоянных участников, между ними возникли творческие и человеческие связи, сложились отношения с сотрудниками музея. Тем не менее, каждый раз мы приглашаем все новых и новых людей.

Для дискуссии мы стараемся выбирать такие вопросы, которыми мучился и сам Толстой более века назад, но которые остаются актуальны и по сей день.

Мы учредили ежегодную литературную премию «Ясная Поляна». Членами постоянно действующего жюри стали ведущие критики разных поколений - Лев Аннинский, Валентин Курбатов, Павел Басинский, Владислав Отрошенко, Алексей Варламов, а также ваш покорный слуга - директор музея-усадьбы «Ясная Поляна».

Премия присуждается по двум номинациям. Первая - «Современная классика». Среди лауреатов прошлых лет - писатели Валентин Распутин, Виктор Лихоносов, Тимур Зульфикаров… И - «Значимое произведение ХХI века». Эта премия предназначена для литературной молодежи.

Кроме писательских встреч, мы организуем конференции переводчиков, культурологов, к нам приезжают и философы, и религиозные деятели, у нас проходят музыкальные и театральные акции. Вот совсем недавно, этим летом в Ясной Поляне прошел международный театральный фестиваль «Сад гениев». На территории яснополянской усадьбы мы соорудили крытую сцену, а под открытым небом расположили трибуны, где удалось разместить до пятисот зрителей. Посмотреть спектакли приезжают студенты, преподаватели, творческая интеллигенция, любители литературы, музейщики из самых разных стран мира.

Я счастлив, что удается сохранить и продолжить культурные традиции Ясной Поляны.

Из дневника яснополянского старожила - писателя Валентина Курбатова:

«Как мы волновались на первых «Писательских встречах», как сбивчиво горячи были Маканин и Ким, Личутин и Зульфикаров, Отрошенко и Павлов, Абхай Маори и Джо Дорден Смит. Болело еще все. И Толстой глядел в спину из-за кабинетной шторы, и спина зябла.

Впервые я приехал в Ясную на «Писательские встречи», когда еще стоял у Дома отдыха маленький домашний Ленин посреди пышной клумбы, когда тень Сталина возносила домотдыховые державные имперские колонны и парадная лестница еще кричала о Риме. И не третьем, а первом. И было в этом уютном Ленине и имперском Сталине эхо нашего вчерашнего миропонимания и расстановки фигур в длящейся шахматной партии рискованной русской истории. И мы улыбались этой нечаянно воплощенной метафоре, но и сами еще были Ленин и Сталин, империя и Советы, потому что воздух победно шествующей демократии был пока, в сущности, действительно один воздух. Вчерашние тени ушли из нашего словаря, но еще никуда не девались из генетики.

А у соседней больницы, заваливаясь на спину из-за оседавшего постамента, задирал голову в невольной гордыне гипсовый Толстой. И был как-то остро, отчетливо одинок и отделен от нас и наших скороспелых забот.

Сегодня Ленин ушел, осиротив клумбу, Дом отдыха рухнул, оставив один страшный имперский портик, и метафора стала еще отчетливее.

Зато поправила свои дела пятиэтажная хрущевская приживалка, приткнувшаяся к поверженному имперскому корпусу. Это она только с виду невзрачна, как советская «шестидесятница», а внутри-то уж, как в нашем общем душевном устройстве, - Европа, люксы и рецепшены.

И Ленин, и Сталин, империя, старый атеизм и молодая вера кипели в страдающей генетике и требовали терпеливого рассмотрения. И мы надеялись, что наши «Встречи» привьются к толстовскому бесстрашию и мы встретим конец века с большим достоинством».

… «Волнение наше поутихло, спина зябнет меньше, хотя Толстой всё стоит у окна и все прислушивается к нашим голосам. Но, кажется, уже не надеется услышать ответы на свои простодушные вопросы:

«…неизбежно будут происходить большие волнения, жестокости, обманы, предательства, всякого рода беззакония и вследствие этих беззаконий должна охладеть любовь, самое важное и нужное для общественной жизни свойство. Это самое и совершается теперь не только в России, но во всем христианском мире; в России оно только проявилось более ярко и открыто».

Да уж, что ярко, то ярко! Но вслушайтесь, какое тут ключевое-то слово – «любовь». И именно как «самое важное и нужное свойство».

И признаки конца, обозначенные Львом Николаевичем, не перестают проявляться хотя бы в том, что нам лучше всего известно, да и ему было ближе:

в «болезненной развращенности и бессодержательности искусства во всех его проявлениях… Главное же, - продолжает Толстой, – в отрицании всякой религии… и в отсутствии каких бы то ни было руководящих начал в жизни».

«Каин эстетики, - как остроумно говорил угрюмый революционный демократ Н. Михайловский, - окончательно победил Авеля этики».

И теперь, по прошествии лет мы съезжаемся уже просто для того, чтобы прояснить для себя основы творческого миропонимания.

И едем-то мы ко Льву Николаевичу, а приезжаем все же к его праправнуку, к Владимиру Ильичу. Что-то существенное есть в этом праправнуке от толстовской генетики.

Удалось-таки ему создать в родовой вотчине, в Ясной, атмосферу творческого содружества.

Толстой всё не опускает глаз и всё не устает задавать миру свои страшно простые вопросы. И мир всё острее слушает грозный диалог веры и разума в его бессмертной душе, но, увы, слушать-то слушает, а сам не торопится в дорогу любви и правды.

Он требовал от нас мужества перед постаревшей в равнодушии к Богу историей, требовал нового поведения, к которому побуждает Истина …»

Только что объявлены имена лауреатов очередной премии «Ясная Поляна». Лауреатом в номинации «XXI век» стал писатель и профессиональный охотник из поселка Вахта Красноярского края Михаил Тарковский. В номинации «Современная классика» - Михаил Кураев. Лауреаты получили денежные премии, соответственно - 750 и 900 тысяч рублей.

Кроме того, впервые денежные вознаграждения (150 тыс. руб.) достались всем финалистам номинации «XXI век».

В шорт-листе, помимо победителей, оказались Александр Иличевский («Перс»), Максим Осипов («Грех жаловаться»), Борис Климычев («Треугольное письмо»), Олег Павлов («Асистолия»), Елена Тахо-Годи («У мирного порога моего»).