Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
История в либеральном корсете

История в либеральном корсете

Кто «заказывает музыку» на российских фестивалях
Капитолина Кокшенева
28.08.2014
История в либеральном корсете

Этим летом в Вологде прошел XII Международный театральный фестиваль «Голоса истории». Правда, международным он не получился – ряду театров, в том числе из Прибалтики, приехать не захотелось в виду «агрессорской политики России». История, что творится на наших глазах, буквально вмешалась в судьбу фестиваля: гражданская война, что идет Украине, санкции против России заставили театры по вполне «идейным соображениям» сидеть дома.

…Но фестиваль состоялся. На нем звучали голоса в основном нашей истории, но за «тембр» их звучания, за смыслы истории, которые театры привезли вологодским зрителям ответственны были, увы, не хозяева, а московские критики, входящие в Экспертный совет и обсуждающие потом спектакли фестиваля.

Обыкновенная история

Да, вот такая обыкновенная история сложилась в фестивальной практике России: местные бюджеты по преимуществу платят денежки из своей казны (вологодский бюджет фестиваля – 19 миллионов руб.), но «музыку заказывают» они в весьма и весьма ограниченных пределах. Принято считать, что московские критики сидят высоко – глядят далеко, что отчасти и верно. К тому же в экспертные советы провинция, как правило, приглашать старается тех, кто одновременно эксперт на главном фестивале страны – «Золотой маске». (В Вологде так и было). Глядишь, что-то из местных спектаклей удастся хотя бы номинировать на вожделенную «маску». И понять вологодских организаторов фестиваля можно: гастроли по стране редки; себя показать и других посмотреть лучше всего перед столичной критикой в надежде, что отметит, рекомендует и что-то напишет (правда, как правило, ничего и не пишут, кпд очень невелик).

Нынче ведь главные профессиональные театральные издания оказались в руках этакой небольшой, но хорошо сколоченной корпорации (как журнал «Театр», имеющий нетрадиционную ориентацию на евростандарт), или вообще в частных объятиях, как «Театральная жизнь»).

У данных изданий совершенно нет благого намерения отражать театральный процесс страны, как впрочем, и у критиков – составленная ими афиша вологодского фестиваля «Голоса истории» отчетливо продемонстрировала главные экспертные тренды и бренды, их пристрастия, которые ими просто продавливаются при всякой возможности. (Естественно, со мной они не согласятся, как не соглашались ни в чем и во время фестиваля – неприятно ведь, когда тебя так хорошо понимают!).

В России сегодня работают около 250 фестивалей. Фестиваль «Голоса истории» – один из старейших, так как возник еще в 1991 году – в Год великого перелома, как сказал вологодский классик Василий Белов о не менее важном событии XX века (времени раскрестьянивания). Скажу сразу: ни Белова, ни Астафьева, жившего в Вологде, ни Рубцова, ни Ивана Грозного, построившего ко всему прочему и жемчужину Вологды – Софию – на фестивале не было ни в каком качестве. Ни героями, ни авторами. Никакого, так сказать, регионального патриотизма, – хотя названные мной имена имеют и мировой масштаб…

Фестиваль проводится раз в два года и, таким образом, живет уже четверть века. И четверть века его афишу наполняли московские либеральные эксперты, некоторые из которых занимали эти приятные места по многу лет (к чести вологодских устроителей фестиваля стоит сказать, что они и сами понимают как необходимость ротации экспертов, так и уточнения концепции фестиваля). Фестиваль, если он дело живое, то должен меняться, развиваться, взрослеть, а, возможно, в конце концов, и умереть, если роль его в городе будет становиться все мизернее и мизернее. Мне кажется, что «Голоса истории» подошли к переломному периоду своей жизни. Учитывая, насколько само по себе пространство истории становится пространством борьбы за современного человека и страну, наверное, не стоит столь доверительно отдавать фестиваль на откуп московской «корпорации театр» и примкнувшим к ним «Шипилову»...

Пора, наконец-то, нарушить странный и удобный либеральный принцип «невмешательства в творчество». Денежки давай, а вот что мы вам за эти денежки покажем – то тут ты, чиновник, поди прочь со своим мнением, дабы ты априори некомпетентен!

А поскольку и чиновники и критики все же бывают разные, а не только либеральные, то я все-таки предлагаю вслушиваться в те голоса, что как джиннов из бутылки, выпустили московские критики в один из наиболее русских, с богатейшей историей городов России – в Вологду, душу Русского Севера.

Необыкновенная история

Итак, в какое «творчество» нельзя вмешиваться вологодскому чиновнику? (Впрочем, не только чиновнику, как-то так сложилось в последнее время, что и местную художественную интеллигенцию и критику не принято ни воспитывать, ни приглашать на обсуждения спектаклей.) Почему чиновнику не позволено пытаться разобраться в увиденном, но только аплодировать тому, что эксперты привезли на фестиваль? Почему вопрос о смыслах истории показанных спектаклей нельзя задавать?

Фестиваль «Голоса истории» продемонстрировал удивительную мыслительную «стабильность» экспертов – их концепция истории не изменилась с начала 90-х годов прошлого века!

Мы наблюдаем беспрецедентный интерес к истории в последние двадцать лет, в том числе и к проблематике русской государственности, которую теснейшим образом связывают с имперской формой существования. Появились сотни исследований, посвященных феномену империи, проблемам формирования имперской элиты, проблемам взаимоотношений центра и периферии, новым государственным амбициям России, возрождение которых видят в последние годы. В любом случае память империи (культурная, историческая) живет и в современной культуре. Но только не в либеральной театральной среде, где не хотят знать ничего нового и сложного о государстве, империи и русском человеке, пребывая в законсервированном антисоветском и антигосударственном состоянии ума.

Либеральный проект в культуре, который был ярко выражен и в афише фестиваля «Голоса истории» демонстрирует однозначное отрицание империи (имперскости), государства и государственности как таковых, при этом государство трактуется по преимуществу как механизм подавления личности, всего отдельного, живого, оригинального.

Атрибуты государственности: армия, сила, мобилизация, двуглавый орел даются в ироническом, компрометирующем стиле.

Лояльность государству и патриотизм также трактуются весьма негативно. Носителем имперской идеологии, что и отразил фестиваль, является непосредственно само государство: вопрос о том, является ли простой современный человек-гражданин носителем имперской идеологии, ставится только тогда, когда это выгодно по каким-либо ироническим причинам, например, намекая на присоединение Крыма, как это было сделано в спектакле «Ромул Великий. Гибель империи» Вологодского ТЮЗа по пьесе Ф. Дюрренматта, в котором исторический период падения Константинополя рассматривается сквозь современные реалии; или еще в одном скучно-вымученном, занудном антиимперском спектакле «150 причин не защищать родину» в театре DOC, показанном на фестивале.

Между имперскими качествами советской страны (СССР) и современной Россией часто ставится знак равенства. И там, и там режиссеры видят одни и те же угрозы: якобы потерю каких-то необыкновенных свобод, привилегий творческой деятельности (при требовании полного невмешательства государства); якобы тотального подчинения личности интересам государства, якобы подавления большинством меньшинства, якобы требованием от всех лживого патриотизма, якобы насильственным пропагандированием величия истории, величия русской культуры, государственного военного пафоса.

Афиша вологодского фестиваля, составленная московскими экспертами (и по совместительству экспертами «Золотой маски») отчетливо отразила один мелкий «исторический процесс» – это продавливание на фестивали страны тех спектаклей, в которых режиссер понимает, что от него требуется экспертами. А требуется проведение «политики сдерживания» – сдерживания естественного патриотизма, сдерживания (не-развития) чувства государственности, избегание такого «ужасного понятия» как русский народ и т.д.

«Прогрессивная общественность», «приличное общество» создают внутри страны параллельные идеологические процессы, воспроизводя матрицу творческого поведения, характерную для советского диссидентства прозападного типа. Для них Россия не была и не стала «полноценным государством». Либеральный проект в культуре, и в театре в частности, борется (именно борется, а не сосуществует, не дополняет) с нашей «общей историей» (историей качественного большинства – историей народа) через микроисторию. Этот проект микроистории был запущен сразу с началом перестройки. Так появилась история частной жизни, написанная (рассказанная) отдельным лицом («Дневник Анны Франк», например); локальная история (на фестивале – это спектакли «Вятлаг», «Время женщин», но при этом не было ни одного спектакля, связанного, например, с историей Вологды – старейшего города Русского Севера); история повседневности приватного человека (на фестивале это «Время женщин» по роману Е. Чижовой, «Вагончик мой дальний» по повести А. Приставкина). Проблема в том, что история «приватная» совершенно не хочет знать об истории большого (страны, народа), даже если она рассказывает о событиях 1942 и 1943 года, когда вся наша страна вела с огромными человеческими жертвами войну с нацизмом. А критики о таких спектаклях говорят: «целые поколения людей были вброшены в топку истории и сгорели ни за что ни про что» (речь о героях спектакля «Вагончик мой дальний», действие которого происходит в 1943 году!)

Приватный человек (причем в либеральной трактовке он всегда противостоит государству и власти) является тем «принципом» и «тараном», с помощью которого ведется сегодня либеральная идейная война. Делается все, чтобы субъект истории – народ – не находился в центре исторических процессов, как их отражает современный театр. (Народ, отмечу, есть и образ библейский). Народ (особенно русский) компрометируется чисто театральными приемами (обычно народ представляют полупьяные бабы и пьяные мужики, с дурными манерами, диковатого и агрессивного типа поведения, способные просто так убить (спектакль «Ксения. История любви») или предать – «Вагончик мой дальний»), и это тоже характерно для новейшего либерализма: сами себя они мыслят как «приличное общество», но не видят себя внутри народа, а скорее противостоящими ему (проблема старая и, увы, абсолютно не обсуждаемая в публичном пространстве. И до революции, и в советское время – она называлась «две интеллигенции»).

Театральная история

Я не рассказываю о приемах режиссуры, не анализирую качество драматургии, не говорю об актерской игре, но, кажется, выделить тему истории и её интерпретации на фестивале «Голоса истории» – занятие сколь необходимейшее, столь и естественное. В семи из десяти драматических спектаклей фестивального репертуара демонстрировалась и воплощалась в слове и другими театральными средствами общая либеральная концепция, имеющая явную направленность на компрометирование идеи государства как такового. При этом режиссеры часто держат политическую «фигу в кармане», как Б. Гранатов в спектакле «Ромул Великий. Гибель империи» (Вологодский ТЮЗ), поставленным в духе названной тенденции.

В месяце июле 2014 года от Рождества Христова вологодская публика смотрела спектакль «Вятлаг» (Драматическая лаборатория – Киров, Санкт-Петербург, театр DOC Москва), который начинается с рассказа о жертве Болотного дела – некоем актере-журналисте из Кирова, который отсидел в следственном изоляторе полтора года и отпущен на свободу, а вот театр и его (сидельца) жена-актриса перед нами читают дневник латышского заключенного в Вятлаге, посвящая спектакль всем жертвам Болотной.

И зачем спрашивается в городе, где жил писатель Шаламов, нужно смотреть спектакль о латышском сидельце, причем еще члене националистической партии? А затем, что либерал – страшный гуманист, ему жалко этого приватного человека - бухгалтера (который, кстати, выжил и вернулся на родину и женился и пр.) А затем, что с этим спектаклем-акцией можно съездить и на европейский фестиваль (осуществить вожделенную мечту), и там получить «печать каина», простите, …«европодлинности».

Сами записки латыша носят скучный бытовой характер. Но соль – в другом. И мне, проработавшей двадцать лет с Л. Бородиным, отсидевшим в советских лагерях 11 лет, и знающей, живого, слава Богу, И. Огурцова, отсидевшего в лагерях 20 лет и до сих пор не реабилитированного – и при этом сохранивших в себе идеологию государственников – смотреть на эту латышскую провокацию было дико.

Почему не ставят в отечественном театре Леонида Бородина, качество литературы и мысли которого несравненно выше всего, показанного на фестивале? А потому, что отсидев 11 лет, он не пошел против государства, а оставался до последнего дня русским государственником.

Действие «Вятлага» происходит в 1942 году – тысячи русских и российских людей гибнут... ну и что?! А тут, в страданиях латыша, один раз упоминается, что где-то, мол, идет война... Будто в 1942 году наши бабушки не ели крапиву с лебедой и не жили хуже этого латыша. Актриса поет песни на латышском языке. Поет весьма проникновенно. Одну песню исполнила на русском, но в такой агрессивной и злобной манере, что как эта русская народная песня, данная с гримасой зла, так и дважды упоминаемые русские – все создает негативный контекст (только один раз в записках появляется некое доброе слово о русском зэке). Да, вот так и сбивается исторический фокус. Заодно и сшибается пафос. Пафос Победы… Зачем это в Вологде? Я думаю, что уже понятно.

Картину истории до требуемой либералами «ужасной некрасоты совка» дополнил Березниковский драматический театр. Они показали ни много ни мало, а сразу аж «мировую премьеру», – так значится в программке (мне прямо жалко стало их – трудно жить с такими-то комплексами и с завышенной самооценкой одновременно). Реж. Денис Кожевников предложил зрителям вслед за автором уткнуться носом в маленькую тему (якобы тем самым демонстрируя свою общечеловечность). Действие происходит снова во время войны - в 1943 году. Но это для создателей и автора не имеет никакого значения. Герои – беспризорники и детдомовцы, которых отправляют в Сибирь, где они почему-то сразу (так показывает театр) ненавидят всех представителей государства. Понять – что это – детский дом или концентрационный лагерь для детей? – понять довольно трудно… Создателям спектакля явно ближе вторая идея. Почему-то там, в этом сибирском захолустье, находится Штаб Армии, и штабисты все время жрут водку, и все время насилуют девочек из детдома… Ну и еще продают детей на тяжелые работы окрестным кулакам. И это в 1943 году! Охраняет детей мерзкая тварь и гнида с ружьем, – тоже представитель власти.

Как в «Вятлаге» создан позитивный образ латыша, так в этом спектакле создается позитивный миленький образ немцев. Заметим, что ненависти к немцам в современной России нет. Так зачем это нужно будировать в спектакле? Колония немцев, тоже пригнанных в Сибирь – это фантастически добрые немцы, они поют на немецком языке песню о красной розе, они учат русского мальчика немецкому, они жалеют и скрывают беглецов, а в конце концов один из них даже жертвует своей жизнью, защищая детдомовца от бездушной государственной репрессивной системы (мальчик при этом убил ту самую гниду, что их охраняла, защищая честь девочки).

Зато русские бабы выдали детей-беглецов (сбежала влюбленная пара, которая нужна для того, чтобы показать, как все вокруг душит любовь). Русские деревенские бабы в 1943 году (!) сплошь пьяные, потому как весело отмечают престольный праздник. Таким образом, их христианская вера запросто соединяется с их подлым предательством, к тому же на почве похоти (одна из них захотела подростка-беглеца – мужиков-то нет!) Конечно, о чем еще думать, кроме как о мужиках, в 1943 году русским изработавшимся женщинам…

В конце спектакля апофеоз: все герои поют на русском языке немецкую песенку о красной розе…

«Вагончик…» – злой спектакль, с озлобленными и ненавидящими свое государство детьми. Спектакль про плохое русское государство и великую силу всечеловеческих (с немецким акцентом) ценностей.

Странное и очень выборочное милосердие продемонстрировал театр (к «немецкому») и такое открытое отвращение к «своему» в год страшной, но ведь Отечественной войны.

Реперные точки

Либеральный театральный язык, система ценностей сформировались в начале 90-х годов, как и принципы их воплощения. Удивительно, что он до сих пор доминирует в театре России – будто бы все еще 90-е годы на дворе: годы полной этической и эстетической вседозволенности, непременными атрибутами которой являются мат (и он прозвучал в первом же спектакле фестивале – о святой блаженной Ксении Петербургской: «Ксения. История любви». Пьеса В. Леванова. Александринский театр, реж. – В. Фокин); девиантность и девиантное поведение (сексуальное насилие над детьми и продажа детского труда во время Великой Отечественной войны в тылу - в спектакле «Вагончик мой дальний»; рассказ о гомосексуальном и физическом насилии в спектакле «150 причин не защищать родину»; вульгарный «эротизм» мизансцен и обольстительных действий в спектаклях «Ромул великий. Падение империи», и «150 причин не защищать родину», насилие государства над человеком – «Ромул великий. Гибель империи», «150 причин не защищать родину», «Время женщин», «Вагончик мой дальний», «Вятлаг»); изображение русских героев, где очевидна национальная принадлежность, идиотически-гротескными способами (речевые характеристики, внешний образ, бытовое пьянство и пр. – спектакли «Ксения. Историю любви.», «Время женщин», «Марьино поле», «Вагончик мой дальний», «Вятлаг»); усиленное внимание к проблемам гендера – вопросам, которые связаны с идеей выбора пола (все названные спектакли связаны с игрой женщин и мужчин, меняющих пол), причем для игры в «смену пола» нет никаких логических и художественных причин.

Специальное предложение, или как говорят, особый бонус связан с темой угнетения государством меньшинств, отдельного человека, отдельной группы или сообщества (практически все спектакли); высмеивание патриотизма, дегероизация истории, в том числе и Великой отечественной войны («Вагончик мой дальний», «Вятлаг». «Марьино поле» Вологодского ТЮЗа). Между делом, «элегантно» высмеивается и наша Церковь и православные (у Фокина в спектакле «Ксения. История любви» попы, церковники, паломники, экскурсоводы, «одержимые верующие» даются в неприглядном виде; а критик, обсуждая «Вагончик мой дальний», который игрался внутри вологодского Кремля на фоне Софийского собора вдруг увидел «связь между сталинскими делами и церковной архитектурой» (?!).

Как назвать эти голоса истории? У меня нет иного выбора, кроме как назвать их устаревшими и застойными. Застой в исторических идеях и в эстетике вопиет.

Либеральный театральный язык столь же глубоко регрессивен сегодня, как когда-то, на излёте советского времени, язык казенного соцреализма. Они, так ненавидевшие его, теперь сами превратились в его подобие.

Есть основания считать, что экспертам важно совсем не развитие современного театра…

Конкурентная борьба за историю сегодня вновь становится актуальна. В подходах, реализуемых на театральном фестивале «Голоса истории», мы видим: корпоративное театральное сообщество выстраивает свой символический и ценностный порядок, объявляя всех, не входящих в данную корпорацию, непрофессионалами, а значит профанами, неэффективными в своих мнениях.

Итак, символический и ценностный порядок, предъявленный на фестивале: символы коллективной идентичности современной России им представляются опасными для них самих и «творческой деятельности» (усиление власти и государства). Государство и патернализм с середины 80-х годов прошлого века противостоят, по мнению либерально-театральной среды, индивидуализму, который ими выбран как символ свобод и прав человека, но при этом никто из них и никогда не отказался ни от каких государственных денег, субсидий, премий и прочих наград и поощрений. Государство – Левиафан, и оно просто за все свои исторические грехи навсегда остается должным либеральной интеллигенции – должным за все прежние прегрешения (несвободы) всех прежних веков государственности. Получается этакая вина государства навсегда – устойчивая виноватость как доминанта русской государственности. Поддерживать комплекс вины государства перед свободолюбцами и перед народом (это и есть либеральный корсет) – не просто их творческая, но и сугубо практическая цель. Все фестивали существуют за казенный счет. Но вот русский народ, который не способен в силу психотипа своей крестьянско-христианской культуры веками и столетиями «посыпать голову пеплом», то есть, все время помнить о вине государства перед собой, так как он и есть «тело» и «соль» государства, – русский народ тоже все эти годы подвергался (и подвергается до сих пор) идеологической обработке: ему внушается, что память империи это есть память о зле, вине перед другими, нерусскими народами и всем миром. Очень жаль, что и Вологда встала в эту очередь для промывки мозгов.

Специально для «Столетия»


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..