«Горькая моя Родина…»

Занавес открылся под мелодию «Горькая моя Родина». На сцене была деревня. Да, на маленькой сцене «Гласа» поместилась целая деревня. Бревенчатая, замшелая, глухая и с привычной для нас, увы, разваленной до основания церковью. И зазвучал стих: «Был когда-то храм Успенья//на селе Петровский Скит,//полусгнившее строенье//до сих пор еще стоит». При сем присутствовали все деревенские жители. Совершенно разные, но с общей долей, отраженной в щемящих строках: «Мы брошены здесь — поглядите на нас,//Поймите же все, кто может://Погибнет деревня — приходит час,//Но вы — погибнете тоже».

В роли автора эти строки читал под гитару актер Виктор Золотоног. Проникновенно читал А над всем этим действом висел, слегка покачиваясь, тяжелый деревянный крест, высвеченный тонким лучом в сумеречном свете, окутавшем русскую деревню...

Так начался спектакль «Русский крест», скромно определенный в театральной афише как музыкально-поэтическое представление по произведениям Н.А. Мельникова. В моей же оценке, да и многих видевших спектакль ранее, духовный смысл его и историческое значение выходят далеко за границы обозначенного жанра.

Создали это сценическое произведение художественный руководитель театра, заслуженный деятель искусств России Никита Астахов и директор театра, заслуженная артистка России Татьяна Белевич, выстроив его из стихов Николая Мельникова, словно строя дом по кирпичику, заложив в основу-фундамент поэму о православной миссии России — «Русский крест».

Еще перед закрытым занавесом, предваряя спектакль, Татьяна Белевич поведала зрителям, что Николай Мельников ушел из жизни в возрасте 40 лет. В мае 2006 г. он был найден на безлюдной остановке близ Оптиной пустыни. Согласно официальной версии, умер он от острой сердечной недостаточности. «На мне стоит клеймо поэта,//А у поэтов на Руси//Так повелось: недолги лета.//Мне тридцать. Господи, спаси!», — прочитала она почти пророческое четверостишие Мельникова и напомнила судьбы других безвременно почивших русских гениев и талантов, в ряду которых и он мог занять достойное место. И занял… Его сестра нынче «собирает по копеечке» на возрождение храма Успения Пресвятой Богородицы в с. Лысые Брянской области, где родился и вырос поэт, и где похоронен.

А на сцене театра «Глас» старуха-самогонщица (артистка Лариса Хорошилова) с тоской вспоминала: «Был когда-то храм Успенья//на селе Петровский Скит,//полусгнившее строенье//до сих пор еще стоит.//Рухнул купол и приделы,//лишь бурьян да лебеда//в Божий храм осиротелый//поселились навсегда».

И женщины нестройным хором, наперебой, вроде как рассказывают стороннему человеку: «От колхозного правленья,//где Иван сторожевал,//в сотне метров - храм Успенья,//запустенье и развал».

Иван (Никита Астахов) в постановке «Русский крест» — главное действующее лицо. И сказано про него так: «Что он видел в этой доле//за полста ушедших лет,//кроме пыли, кроме поля//да картошки на обед?» А женщины вместе: «Все отдаст из-за сивухи…» Из-за нее, проклятой, и руку правую потерял, жена прежде времени в гроб сошла, и дочери подальше от деревни уехали. Иван же: «… не думал никогда//ни про Веру, ни про Бога,//только, может, вспоминал,//с кем, когда и как он много//возле храма выпивал». И деревенские женщины криком кричали: «Хоть бы церкву доломали,//чтоб вы меньше пили там!»

Такая вот завязка постановки, я бы даже сказал — пролог, потому как с этого места все и начинается. «Русаки, русаки... знать, мы всё про себя позабыли,//Коль при слове "Россия" сильнее сердца не стучат, — с грудным надрывом произносит зав. сельским клубом (артистка Наталья Шеховцева). — Коль на наших глазах басурмане наш дом разорили//И совсем по-хозяйски нерусские речи звучат!» И женщины подхватывают: ««Словно мусор в полноводье,//их несло, и принесло —        непонятное “безродье”//в наше русское село». А потом: «Утихали ссоры, драки,//кратким был ночной покой...//и беззвучно Ангел плакал —// над беспутностью людской».

Последнюю строфу — про плачущего Ангела — женщины спели дважды, и, показалось, что после того, как стихли их пронзительные голоса, на темных досках, тяжелых от времени и людского горя, проступил светлый лик, похоже, с нимбом… И еще — искрящиеся золотом, но как бы слегка размытые строчки молитвы, среди которых четко выделялись неоднократно повторенные слова: «Господи, помилуй».

«Единения нет, единение только от Бога!//Значит, надо просить, покаяньем заполнив сердца,//Чтобы знамя одно, чтоб одна для народа дорога,//Чтобы Вера одна, чтоб Отчизна одна – до конца!» — говорила так, будто молилась женщина (зав. клубом). И в зрительном зале воцарилась тревожная тишина… Что же дальше будет и с их деревней, и с родной страной?.. «Родина! Слышишь ты нас? Помоги!
Мы тебе всё отдали!»

Пересказать этот спектакль невозможно, как невозможно передать словами во всех переливах красок и света, метафор и иносказаний любую удивительную картину будь то написанную кистью художника, будь то начертанную пером поэта. Можно только попробовать передать его смысл и суть, так как весь спектакль состоит из образов, в то же время являя собой образ нашей России со всеми ее историческими судьбами.

После спектакля Константин Малофеев, председатель Общества «Двуглавый Орёл» и заместитель председателя Всемирного Русского Народного Собора, с восхищением отзывался об искусной игре актеров и искренне удивлялся тому, что они еще профессионально и поют, и на музыкальных инструментах играют.

Не первый раз вижу их игру: они все действительно — универсальны. И даже в массовках каждый из актеров являет собой — типаж. Думаю, этому в большой степени способствуют и органически сочетающиеся с идеей постановки костюмы. В спектакле «Русский крест» эта сценографическая константа, присущая «Гласу», проявилось, с моей точки зрения, очень ярко (художник по костюмам Марина Филатова).

И сложили этот великолепный ансамбль, и отладили, и стоят во главе его два удивительных «дирижера» — Татьяна Белевич и Никита Астахов. 30 лет идут они в одной творческой упряжке. И если премьера первого спектакля «Светлое Воскресение» состоялась 24 апреля 1989 г. в храме Покрова Божьей Матери в Филях (тогда филиал музея Андрея Рублева), то сегодня можно говорить о том, что Белевич и Астахов создали свой храм — храм православного искусства. «Глас», кстати, первый театр в России, получивший благословение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Полностью разделяю мнение священника Федора Лукьянова, который весьма одобрительно отозвался о спектакле в целом.

Заметим, что на эту постановку дано благословение схиархимандрита Илии (Ноздрина), а Николай Мельников был его духовным чадом. По словам о. Илии, «дорога поисков силы и смысла жизни изложена в замечательной поэме «Русский Крест», написанной светлым и певучим языком. И не следует рассматривать эту поэму как историю жизни русской деревни. Это жизнь всех нас, погибающих в безверии, и из руин возрождающихся…».

Некоторые зрители говорили, что постановка - о русской деревне, многие — что о душе, а один священник (не упомнил его сана и имени-фамилии, виноват!) подчеркнул: это мистерия (так в средние века называли пьесы на религиозные темы). Каждый из них, наверное, по-своему прав, а все вместе они, отмечу, дали как бы коллективный отзыв об этом необычном спектакле, притом что русская поэзия в постановках «Гласа» звучит нередко.

Думаю, не на эмоциональной волне митрофорный протоиерей Димитрий Смирнов, председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства, дал высокую оценку, прежде всего, декорациям. Действительно, сценография весьма удачно, я бы даже сказал, гармонично сочеталась со стихотворным текстом, дополняла его и усиливала (художник спектакля Константин Розанов). Она и ограничивала пространство сценического действа, сокращая его до одной избы, и расширяла до масштабов «всея Руси». Хотя декораций, в общем-то, было мinimum minimorum. Да и широко ли размахнешься на сцене размером с однокомнатную «хрущевку»? «На начало спектакля на сцене: 1 микрофон слева, 10 ящиков, 1 лавка, 2 деревянных пюпитра справа», — указано в тексте постановки. И вот из этого сценического лаконизма на наших глазах создаются и дома с огоньками керосиновых ламп, и речка с паромом, и хутор, где обитает дед Федосей (заслуженный артист Чувашии Николай Каленов), о котором говорили, что он «или очень верит в Бога,// или он колдун и плут?» К нему привело Божье провидение однорукого сторожа и горького пьяницу Ивана по фамилии Росток.

А там его ждали. И налил ему дед Федосей… кружку чая, видать, очень непростого, так как перед Иваном вся жизнь его прошла в одночасье. И чудится ему: «Не Россия — Русь Святая//открывалась все ясней,//благолепие являя//мужику из наших дней!»

И надо быть Астаховым, чтобы почти без слов так рвануть себе душу, чтобы и наши души застонали. От осознания своей нескончаемой греховности. И так — весь спектакль.

У большинства зрителей лились из глаз теплые слезы, слезы умиления и раскаяния, будто все они вместе читали покаянную молитву… «Вдруг Иван запнулся словом//и наверх свой взгляд вознес -//Весь в крови, в венце терновом,// на него смотрел – Христос...» И речет ему Господь: «За твою больную душу//на Голгофе был распят//и просил...// но ты — не слушал, ты себе готовил - ад!» Велено было Ивану: «…повернись, несчастный, к свету,// и иди, ползи на свет!// Крест взвали себе на плечи, он тяжел, но ты иди,// чем бы ни был путь отмечен,// что б ни ждало впереди!» И вот он, однорукий, пилит «ножовкой», обтесывает бревна, зажав гвозди меж коленей, забивает их обухом топора. «А когда Иван поднялся,//весь народ качнулся с мест -//он устало улыбался,// сжав рукой огромный крест».

Обратился Иван к сельчанам с предложением восстановить церковь. «Коль доверите мне это,//все пройду, всю жизнь отдам,//по копейке, а до лета -//соберу на Божий храм». И с тяжелым крестом на плечах пошел по округе с сумой. Ночевал, где придется, ел, что Бог послал. Шел и в дождь, и в стужу. «Знал, что нет назад возврата,//Без Креста — спасенья нет,//коли тьмою все объято,// то иди, ползи на свет». Среди людей молва пошла: «может, церковь восстановим?//Может, легче станет жить?»

А потом его убили. В суровую зимнюю ночь, когда волки выли по всей округе. Такие ночи еще волчьими называют. «Алкаши» порешили Ивана, каким был донедавна и он. Денег им на выпивку не хватало. Решили отобрать собранные на церковь копейки, а Иван, видно, не отдавал.

И вслед за волками завыла собака. Поутру выяснилось, что Иванова. Та, что сопровождала его в странствиях. Жалостливо выла над его остывшим телом…

И жертва его была искупительной. И хоронили его всем миром. Народу на похороны много сошлось, из всех окрестных деревень люди пришли, даже из далеких... На могилку поставили его же крест.

С весны принялись строить церковь. И если когда-нибудь вы заглянете в деревню Скит Петровский, то над ней уже наверняка будет сиять крест на церковном куполе. Над всей деревней сиять, и не только над ней… А «за Ивана помолитесь»: «Сколько верст по бездорожьям//проходил он - кто сочтет?// Но что всех трудов дороже —//свой народ собрал в Народ!», «Потому что силой Веры//всем внушил - спасенье есть,// потому что вспомнил первый//Бога, Русь и предков честь!»

Но этот спектакль не только об исконно русском Иване. Это — о нас, сегодняшних, грешных по большей части, но и праведных. И — естественно, о миссии России, которая тяжелым крестом ложится и на наши плечи. Русский духовный театр «Глас» не устает напоминать об этом.

Увы, далеко не всем эти напоминания, судя по всему, нравятся. Зритель к театру относится почтительно, с любовью и трепетом, а вот у чиновников он далеко не в чести. Стороной обходят его чиновники. И чем крупнее «слуга народа и государства» чином, тем дальше он от театра держится. Зато почему-то оказываются ну очень близко к либеральным театральным и телетусовкам.

Говорил когда-то Николай Мельников, отмечала Татьяна Белевич в прологе к спектаклю: «Тебе могут быть предоставлены возможности выступить по телевидению или в столичной прессе только в том случае, если ты проповедуешь, так сказать общечеловеческие ценности, философию и мораль сегодняшней западной культуры. Никакого другого автора никогда не пропустят, будь он хоть трижды гениален».

То же самое можно сказать и об участи театра «Глас». Русофобы и либералы, друзья и низкопоклонники сомнительных западных ценностей получают доступ к теле- и радиоэфирам, им строят новые здания, награждают и дают почетные звания. Патриоты, к тому же еще и православные, пребывают в забвении. Кто хоть раз за 30 лет видел «Глас» на телеканале «Культура»? А на других федеральных каналах?

И свой 31-й театральный сезон «Глас» открыл вначале в Русском доме в Берлине спектаклем «Великая княгиня Е.Ф. Романова (Возвращение)», а уже потом — и на московской сцене предпремьерным показом постановки «Русский крест».

Именно — предпремьерным: такой статус спектаклю изобрели, так как уже долгое время не получается уладить некоторые юридические детали с правонаследниками творчества Николая Мельникова. Впрочем, что с «Гласа» можно взять? Недоходное это место, не прибыльное. В отличие от тех театров, где правит бал нетрадиционное искусство, корежа, кромсая и уничтожая не только русскую классику, а и мировую, иными словами творя постмодерн.

А «Глас» идет той трудной дорогой, которой продолжают идти Малый театр и те уже немногие театры, что исповедуют русские православные ценности. Сегодня они стали проповедниками высоких нравственных качеств, что так необходимы российскому обществу. И поставить бы «Русский крест» на большой сцене! Но нет ее, как не бывает и пророка в своем Отечестве! И коллектив театра почти два десятка лет ютится в арендованном ему столичным правительством древнем здании, отнюдь не приспособленном для театральных постановок. Но и за такую милость благодарит государство.

А на телефон (смартфон) Татьяны Георгиевны Белевич пришла эсэмэска из Берлина, где показывали спектакль «Великая княгиня Елизавета Федоровна Романова (Возвращение)». «Спасибо», — было написано в телефонном послании и отмечено особо: «Вы показали нам душу Русского мира!» Может ли быть признание более высоким? Вообще все постановки, которые показывал театр во время берлинских гастролей этого года, зрители приветствовали стоя. Тепло встречают театр и в других странах мира, так что уже можно говорить о его международном признании.

А «Русский крест» как начинался, так и закончился песней «Горькая моя Родина» (Александра Пахмутова, Николай Добронравов): «Горькая моя Родина,//Ты — и боль моя, и судьба.//Вновь кружит непогодина,//Только мы одни у тебя».

И еще: «…всё мне чудится,//Что Крещенье Руси снова сбудется». Верой живет Русь испокон веков. В истинной Вере укрепляет люд православный и спектакль «Русский крест». Да и весь театр служит этой великой цели.

Всем желающим помочь возрождению храма на родине поэта Николая Мельникова сообщаем реквизиты церкви Успения Пресвятой Богородицы в селе Лысые (информация официального сайта театра «Глас»):
Брянское ОСБ 8605 СБ РФ
Новозыбковское ОСБ 5580/030 г. Злынка
БИК 041501601; ИНН 7707083893;
КПП 320401001
Корр. счет 30101810400000000601
Тран. счет 30301810908000600819
Счет: 42307.810.9.0819.1701868
Шароновой Валентине Алексеевне (председателю прихода)

Перевод на карту СБ:
VISA 4276 8080 2524 9439
Шаронова Валентина Алексеевна
Контактный адрес и телефон:
243603, Брянская область, Злынковский район, село Лысые,
Шаронова В. А.
8(48358) 9-13-38;
8(961) 108-42-84