Брестские врата – как триумфальная арка

Так знаменательно получилось, что новый военно-исторический роман Николая Черкашина «Брестские врата» вышел в издательстве «Вече» в самый канун 75-летия Великой Победы. Но работа над романом началась давно, много лет назад...

Почему «Брестские врата»? Брестскими воротами назывался трехарочный проезд с центрального острова на Северное укрепление, по которому уходила дорога «Запад–Восток» в город, в Брест. Именно здесь, у Трехарочных ворот, погибло в первые часы войны больше всего бойцов размещенных в крепости частей. Через эти ворота они пытались выбраться из каменной западни, прорваться в город, занять подготовленные позиции. Пытались прорываться и днем, и ночью – и по мосту через Мухавец, и просто вплавь. Здесь каждая пядь земли полита кровью, и это не литературный штамп, а трагический факт. Жаль, что эти ворота, ставшие своего рода посмертным памятником сотням солдат, ворота, ставшие своего рода триумфальной аркой их мужества, ныне бесследно исчезли. Их разобрали после войны на кирпичи, как и многие другие фортификационные сооружения Крепости. Сегодня, когда идет обширная реконструкция утраченных крепостных сооружений, Трехарочные ворота, Брестские врата, стоило бы восстановить…

В художественной литературе Брест отражен лишь в романе Бориса Васильева «В списках не значится» да в книге Юрия Стукалина и Михаила Парфенова «Последний защитник Брестской крепости».

В основном о подвиге защитников Крепости повествует обширная документальная литература. Тем заметнее новая книга о Бресте, вышедшая в издательстве «Вече» в серии «Офицерский роман». Это и в самом деле офицерский роман, написанный офицером об офицерах, точнее, о командирах РККА.

В главном фокусе повествования – командир стрелкового полка майор Петров и его правая рука батальонный комиссар Иванов. Автор взял самые простые русские фамилии, подчеркивая тем самым народность своих героев. Не зря же говорится «на таких фамилиях вся Россия держится».

Особенно интересен образ батальонного комиссара Иванова. Сын высокопоставленного генерала, у которого успешно развивалась служебная карьера в Москве, решил познать армейскую службу не из-под папиного крыла. Его стремление «послужить в войсках», попробовать себя в настоящем деле привело комиссара в Западный Особый военный округ, в Западную Белоруссию, где он получил назначение в один из полков, располагавшийся в Бресте, в казармах старой крепости. Через месяц-другой на Брест, на всю страну обрушилась великая война. Мы видим, какие испытания выпали на его долю, как генеральский сынок находит в себе силы стать настоящим воином. Ему повезло: рядом с ним оказался такой командир, как майор Петров, а в лагере военнопленных – не кто иной, как легендарный генерал Карбышев.

Есть в романе и детективная линия, которая вызывает живой читательский интерес. Воссозданаобщая атмосфера ожидания неминуемой войны и наивная надежда, что она разразится не завтра и не послезавтра, «а когда-нибудь потом»...

Весьма примечательны в «Брестских вратах» женские образы. В романе равноправно действуют три героини – жена майора Петрова, их юная и весьма норовистая дочь Зана, а также местная жительница польская девушка Ванда, хозяйка цветочной лавки. Три таких разных характера оказались цельными и едиными в первые дни войны.

«Жизнь довоенного Бреста, – рассказывает Николай Черкашин, – я изучал по многочисленным фотографиям 20–30-х годов, хранящихся в фондах Музея Брестской крепости, а также по замечательной альбомной серии Василия Сарычева “В поисках утраченного времени”, изданной в Бресте. Она вобрала в себя квинтэссенцию многих архивных документов, мемуарной и исследовательской литературе, посвященной городу на Буге. Повторив слова Константина Паустовского, могу сказать: “я жил внутри того материала, из которого рождалась книга”».

Весьма ценно, что Черкашин основывает главную часть романа на фактах, которые стали известны исследователям только в последнее время. Сквозь образы литературных персонажей проступают вполне узнаваемые реальные прототипы: майор Гаврилов, Самвел Матевосян, генерал Карбышев, полковник Сандалов, генерал Коробков и другие.

Весьма зримо и ярко прописаны первые часы нашего сопротивления: яростные контратаки; первые, пусть и не решающие успехи; осада и штурм бывшего гарнизонного храма. Чувствуется, что «Брестские врата» – итог многих поездок Николая Черкашина в Брест, работа «на натуре» – в крепости. Встречи, беседы с теми, кто воевал в Бресте, с сыновьями героев, участие в реконструкциях, в поисковой работе – все это придает подобной прозе ощущение личной сопричастности к событиям романа.

Вот как автор определил свое отношение к избранной теме:

«Я никогда не думал, что буду писать роман о Брестской крепости и ее защитниках. Слишком трепетным было отношение к этой героической трагедии, трепетным с отрочества и во всю остальную прожитую жизнь. Писал очерки, путевые заметки, проводил журналистские расследования отдельных эпизодов, но взять на себя дерзость описать художественным слогом то, что случилось на берегах Буга в сорок первом, рука не поднималась. Я привык писать о том, через что прошел сам, что пережил лично. А тут бои, о которых я знаю только из книг, документов, понаслышке… Первая попытка такого подступа была предпринята в 1981 году, когда в “Литературной России” был опубликован мой рассказ “Руссише бэр” (“Русский медведь”). После вполне успешного опыта мне понадобилось еще лет тридцать для того, что вернуться к этой теме на новом уровне, уровне большой главы в романе “Нелегал из Кенигсберга”. И вот теперь весь роман – о Бресте, Крепости, и ее героях».

Важно заметить, что в «Брестских вратах», наверное, впервые так детально и исторически точно представлена жизнь довоенного Бреста, о которой мы сегодня почти ничего не знаем.

А ведь гарнизону Крепости пришлось жить и действовать в весьма, мягко говоря, недружественной среде. (Разумеется, к послевоенным поколениям брестчан это никак не относится). В городе оставалось немало враждебно настроенных к Советскому Союзу, к русским людей. А некоторых польских националистов немецкая разведка, которой достались списки их боевых групп, использовала «втемную».

На презентации нового романа в Минске я услышала рассказ автора о той огромной подготовительной работе, которая предшествовала созданию «Брестских врат».

– Однажды я увидел в крепости очень пожилого человека в форме полковника, – рассказывал Николай Андреевич. – Он что-то пояснял двум своим спутникам. Я подошел поближе и услышал: «Вот отсюда, из этих окон первого этажа кольцевых казарм мы выскочили и бросились на прорыв. Под яростным огнем немцев мне удалось преодолеть Мухавец, выбраться на другой берег и укрыться в бетонированном помещении склада…». Так я познакомился с одним из защитников Крепости Петром Павловичем Котельниковым. В 1941 году он был сыном полка, воспитанником муззвзвода.

Он рассказывал, и сразу все оживало вокруг. Это был удивительный эффект переноса в прошедшее время, в сорок первый год…

Но был и другой «перенос» во времени, не менее впечатляющий.

Чтобы испытать на себе хотя бы отдаленно то, что испытали бойцы гарнизона в первые минуты войны – внезапное пробуждение среди бушующего артогня, – писатель приехал в Брест накануне большой военно-исторической реконструкции начала войны – 21 июня 2012 года.

– В северной части крепости на боевом поле в районе Западного форта расположились палатки военно-исторических клубов, – вспоминает Черкашин. – Я прибился к костру, возле которого сидели «пограничники» 17-го погранотряда. Они были обмундированы по самым строгим уставным требованиям 1941 года. И продпаек был по нормам РККА, и даже папиросы курили «Беломорканал» – все было в тему. Спать они не собирались, и я устроился в палатке на сброшенных в угол шинелях. Уснул мгновенно. Проснулся тоже враз – от грохота взрывов и трескучей пальбы. Белорусские минеры не пожалели ни петард, ни взрывпакетов. Выскочил из палатки в густое марево дыма и утреннего тумана. Вокруг носились бойцы с винтовками, ручными пулеметами и даже с ротным минометом. По счастью не наткнулся в этой завесе ни на чей штык, почти на ощупь выбрался на поле и тут же увидел немецкие каски, огоньки хоть и холостых, но все же выстрелов, каменные лица под навесом стальных козырьков… Это был полный провал во времени. Что там «три D», это были все пять или шесть «D» – с восприятием движения, цвета, звука, запахов и чего-то еще, идущего изнутри души… Работая над «Брестскими вратами», я не стал злоупотреблять правом романиста на художественный вымысел и старался держаться в рамках исторической достоверности и здравомыслия.

В самый канун сдачи романа в издательство Николаю Черкашину посчастливилось испытать еще одно волнующее чувство: побывать там, где время замедлило свой бег – на Западном острове, где испокон веку стояли пограничники. Они же первыми и приняли на себя огненный вал.

«Только после обследования Западного острова, – признавался писатель, – я решился дописать роман до последней точки. Впрочем, до последней ли? Еще столько всего недосказанного осталось за полями книжных страниц…».

Журнальная версия романа, опубликованная в «Смене», вызвала немало интересных читательских откликов. Вот один из них, из Санкт-Петербурга от морского инженера Е. Симонова:

«Совершенно неожиданно открыл для себя, что Николай Черкашин не просто талантливый писатель-маринист, но еще и баталист. «Брестские врата» прочитал на одном дыхании. Заново открыл для себя эту героическую эпопею через судьбы героев романа, выписанных золотым писательским пером».

Прежде чем взяться за этот роман Николай Черкашин обследовал все форты Брестской крепости, а также еще и те, которые остались за кордоном – на территории Польши. Провел там свою экспедицию в районе Семятичи, где проходил один из рубежей Брестского укрепрайона.

«Немало помогли мне брестский краевед-фортификатор Дмитрий Шакиров, а также руководитель военно-исторического клуба «Рубеж» Андрей Воробей и его энергичные помощники Александр Жарков и Сергей Андреюк. Никогда не забуду, как мы все вместе обнаружили на окраине Бреста черепа наших солдат, похороненных в воронке. Такие находки воздействуют на душу, на воображение намного сильнее, чем иные архивные бумаги. Но ведь и бумаг немало переворошил, писем, воспоминаний…

Оставили свой след и встречи с потомками героев Брестской крепости – Тиграном Матевосяном, сыном легендарного Самвела Матевосяна, с внучками генерала Сандалова и лейтенанта Наганова, сыном знаменитого журналиста и писателя Сергея Смирнова…

«Чтобы увидеть Брест и Крепость глазами противника, глазами тех, кто форсировал Буг ранним утром 22 июня, – рассказывает писатель, – я прожил несколько дней на сопредельной с Крепостью стороне – в польском городке Тересполе. Мой отель располагался всего в 800 метрах от границы, и перед войной здесь размещались немецкие офицеры. Я снял номер именно 22 июня, разве что спустя шестьдесят лет после начала войны. Но именно в ту ночь разразилась мощнейшая гроза, шедшая с запада на восток. Вспышки молний невольно повторяли отблески орудийных залпов, а гром сам по себе воскрешал грохот тогдашней канонады. Казалось, природа воспроизводила запись той ночи, сохранившуюся в ее памяти… В ту ночь я написал почти целую главу…

Побывал я и в том каземате, что по сию пору стоит в центре Тересполя, в нем располагался штаб немецкой 45-й пехотной дивизии, штурмовавшей Крепость. Отсюда шли приказы в батальоны и батареи.

Важным подспорьем в работе была поддержка сотрудников музея Брестской крепости Ларисы Бибик и Александра Каркатадзе – с одной стороны; с другой – изыскания независимого исследователя из Предуралья Ростислава Алиева…

Однажды соединив на карте воронки от снарядов сверхмощных мортир, я нашел их позицию под Тересполем, где эти артиллерийские монстры стояли в роковую ночь 22 июня. Важно было и там побывать, почувствовать достоверность обстановки».

Совершенно неожиданно Николай Черкашин одушевил монументальные скульптуры, стоящие ныне на территории цитадели. В утверждении автора, что персонажи его романа послужили скульптору Александру Кибальникову в качестве натурщиков, с которых он ваял лица своих героев, нет ничего невероятного. Ведь Кибальников застал еще немало живых участников героической обороны.

Сегодня, когда вопрос о начале Великой Отечественной войны, о том, кто прав и кто виноват, кто развязал Вторую мировую войну – обретает особо резкую политизированную остроту, – роман «Брестские врата» становится весомым аргументом в этой яростной полемике.