Война в песках

Через неделю после начала восстания в Ливии, когда функционеры режима Каддафи и целые воинские подразделения переходили на сторону революции, многим казалось, что правительству долго не протянуть. Спустя примерно неделю ситуация сменилась на прямо противоположную. Если взглянуть внимательнее на театр военных действий и немного вспомнить историю, сразу становится понятно не только то, насколько наивными были неделю назад надежды на скорую победу революции, но и то, сколь мало оснований сегодня верить в быстрое восстановление порядка.

Сражения, разворачивающиеся в Ливии, происходят в точности на тех же местах, где в 1940-1943 годах сражались англичане - сначала с итальянцами, а потом с немцами Роммеля. Специфика местности, уникальная с военной точки зрения, предопределяет и специфику вооруженного конфликта, в ходе которого наступающая сторона на определенном этапе неизбежно вязнет в песках.

Известно, что Ливия представляет собой узкую прибрежную полосу, к югу от которой начинается бескрайняя пустыня. Вдоль моря идет одна основная дорога, причем населенные пункты удалены друг от друга на очень значительные расстояния. Между ними — пустота.

Вести маневренную войну здесь крайне трудно — маневрировать практически негде, но и позиционная война в европейском смысле слова невозможна. Любые оборонительные сооружения, любые фиксированные позиции могут быть легко обойдены со стороны пустыни.

А если кто-то захочет вытягивать боевые порядки на юг, в пески, то скоро обнаружится, что нет достаточного количества людей и техники, чтобы удерживать их против наступательного удара, если силы обороняющихся распылены, а силы атакующих концентрируются в одной точке. Это очень быстро почувствовали на своей шкуре британцы, когда небоеспособных и деморализованных итальянцев сменили немцы Роммеля.

Единого поля боя нет, нет фронта, а есть лишь отдельные опорные пункты, которые, с одной стороны, очень трудно удерживать, с другой - взятие одного пункта практически не влияет на ситуацию, которая складывается при наступлении на следующий.

Стороны выдавливают друг друга на запад или на восток, двигаясь вдоль единственной дороги. Идущие вперед отрываются от своих баз, распыляют силы. Наступающие слабеют и выдыхаются, затем процесс разворачивается в обратном направлении. Во Второй мировой войне это повторялось пять раз за три года, за несколько недель нынешней гражданской войны в Ливии это произошло уже дважды.

Преимущество в танках и авиации и тогда, и теперь, оказывалось решающим фактором, вне зависимости от общего числа бойцов. Именно поэтому Роммель успешно бил англичан в 1941 и 1942 годах, но после каждой его победы фронт либо стабилизировался, либо вновь откатывался на запад. Танки надо снабжать снарядами, топливом, обеспечивать контроль над развитием наступления и разведку в постоянно меняющейся ситуации. Однако растянутые коммуникации, нарастающие трудности управления и координации являются не единственной проблемой.

В годы Второй мировой войны ливийские города по большей части сдавались без боя, а местные жители равнодушно наблюдали за противостоянием европейских армий.

Единственным исключением стал Тобрук, который в 1941-м обороняли австралийцы. Сразу же обнаружилось, что танки бессильны в уличных боях, где приходится сражаться за каждый дом, а все решают мобильные штурмовые группы. Роммель с Тобруком не справился, застряв на окраинах - позднее англичане сдали его сами.

Сегодня ситуация радикально изменилась. Местное население активно сражается. Повстанцы, у которых очень мало танков и нет самолетов, слабы в открытом полевом сражении, но соотношение сил меняется на улицах городов. В небольшом городе Аз-Завия на западе страны ливийская армия возилась несколько дней, прежде чем ей удалось установить контроль. Трудно представить себе, что произойдет, если таким же способом придется штурмовать Бенгази и все тот же Тобрук, но сразу понятно, что потери регулярной армии будут катастрофическими. Тем более, что фронт неустойчив. Заняв город днем, военные ночью обнаруживают, что повстанцы вернулись и стреляют в спину.

Большинство гражданских войн и революционных конфликтов развивалось по схожему сценарию. Сперва энтузиазм революционеров казался неудержимым, затем сказывалось преимущество «настоящей» регулярной армии, которая быстро показывала, что сражения выигрывают не только за счет боевого духа, но все-таки за счет опыта, выучки, координации и технического оснащения. На следующем этапе, однако, обнаруживалось, что повстанцы быстрее, чем регулярная армия набираются опыта, и динамичнее реагируют на меняющуюся ситуацию. То же самое наблюдается сейчас в Ливии.

Журналисты с удивлением констатируют, что за несколько дней боев повстанцы, еще недавно представлявшие собой бестолковую толпу вооруженных людей, научились слушать своих командиров и действовать более или менее грамотно. Одновременно они демонстрируют типичную для повстанческих армий изобретательность, используя любые подручные средства.

Тактической новинкой ливийского восстания уже стали импровизированные африканские тачанки — открытые джипы с установленными на них крупнокалиберными пулеметами, зенитными установками или легкими пушками, кому что удалось найти.

Через 90 лет после гражданской войны в России у батьки Махно нашлись последователям, которые, несомненно, даже имени такого не слышали.

Вопрос в том, смогут ли верные Каддафи военные задавить восстание — до того, как повстанцы смогут наладить эффективную военную организацию. Скорее всего — нет. В этом случае борьба неизбежно придет к равновесию, подобно тому, как несколько раз замирали сражения в Африке во время Второй мировой.

Что дальше?

Военная интервенция Запада, о которой постоянно пишет наша пресса, маловероятна. Вернее, она была бы самоубийственной авантюрой, подобной той, что уже имела место в Сомали. Американские военные прекрасно понимают это. Воевать в Ливии, не имея сухопутных тыловых баз, невозможно. Воздушные атаки мало что дадут, если не будет наноситься ударов по скоплениям боевой техники Каддафи. А на это мандата американцам не даст ни ООН, ни НАТО, ни Лига арабских государств. Да и сами повстанцы настойчиво повторяют, что не хотят допустить вторжения западных сил в Ливию. Так что стрелять придется не только с фронта, но и с тыла.

Повстанческие командиры надеются на то, что, стабилизировав фронт и добившись признания международного сообщества, они рано или поздно смогут получить и военную помощь в виде тяжелой техники, которую смогут приобрести в качестве «законного правительства», признанного Лигой арабских государств и, возможно, Евросоюзом. В любом случае, если есть война, то желающие поставлять оружие найдутся. Тогда, через некоторое время, мы сможем увидеть новый рывок с востока на запад — по маршруту, которым пользовались английские генералы Второй мировой. Но нет никаких гарантий, что подобное наступление не завязнет в песке где-то к востоку от Триполи, как и первое.

Тем не менее, сценарий интервенции все же возможен, только это будет не западная интервенция. Позиция ЛАГ, жестко выступившей против Каддафи, заставляет думать, что главное слово еще не сказано.

Арабские лидеры поддерживают требование о «зачистке» воздушного пространства над Ливией, но не поясняют, кто и как должен это требование выполнять. И совершенно не очевидно, что они будут в восторге от вмешательства Запада. Между тем, «зачистить» небо над Ливией могут, и гораздо эффективнее, сами арабы. Точнее, египтяне. Их вооруженные силы уже сейчас концентрируются к западу от Эль-Аламейна, иными словами, примерно в тех же местах, откуда началось финальное наступление Монтгомери против Роммеля. Вмешательство Египта, где у власти оказались военные, вполне соответствует общей логике арабских революций, оно автоматически превращает крупнейшую арабскую страну в реального регионального военно-политического гегемона. И далеко не очевидно, что такое развитие событий приведет в восторг Евросоюз, не говоря уже об Израиле и Америке. Путь к арабскому единству будет открыт.

В любом случае, возврата к положению, существовавшему на Ближнем Востоке еще полгода назад, уже не будет. Именно поэтому безнадежны попытки Каддафи решить исход дела вооруженной силой. Политические, социальные, культурные структуры, на которых держалась ливийская Джамахирия, рухнули и не поддаются восстановлению. Мир изменился, изменилась страна, изменилось общество.

Да и сам полковник Каддафи, похоже, уже не является реальным лидером, власть Триполи явственно переходит к его сыну Саифу аль-Исламу, последовательному неолибералу и выпускнику Лондонской школы экономики.

Именно этого человека готовили для того, чтобы возглавить «реформы» и окончательное приобщение Ливии к «магистральному пути развития».

Увы, сегодня Запад неумолимым ходом событий вынужден вступать в конфликт с тем единственным политиком в стране - а быть может, и в регионе - на которого мог с уверенностью сделать ставку. Революционный процесс в регионе развивается не по учебнику, каждый раз ставя нас перед неожиданными и парадоксальными вопросами.

Однако как бы ни складывались события дальше, существовавшая еще совсем недавно гегемония США и Запада на Ближнем Востоке становится невозможной. Сил, способных обеспечивать контроль и стабильность, необходимых для устойчивого включения региональных экономик в создаваемое под эгидой США глобальное разделение труда, больше не существует. Это разделение труда само по себе начинает рушиться.

И только российская элита по-прежнему полна энтузиазма по поводу участия в мировой экономике, стремясь к повышению своего статуса в глобальном клубе, который, быть может, через несколько лет в привычном виде просто перестанет существовать.

Борис Кагарлицкий - директор Института глобализации и социальных движений.