Воинствующий Блэр

На днях британская комиссия под председательством сэра Джона Чилкота, которая расследует обстоятельства вторжения в Ирак, заслушала показания экс-премьера Тони Блэра.

Оценку его поведению по время этих слушаний точнее всех дал обозреватель «The American Conservative» Дэниел Ларисон, назвав свою статью «Чудовищное постоянство Блэра». В ней Ларисон замечает: «О Блэре можно сказать, что все это время он остается верен себе. Суверенитет государств и международное право ничего не значили для него в 1999 году, и позже, в 2002-2003 году. Его отношение к этим концепциям не изменилось».

Чем же заслужил «интервенционист» Блэр столь нелестный отзыв о себе?

На слушаниях в комиссии Блэр держался уверенно. Он заявил, что не было никаких манипуляций с досье и тайных соглашений между Даунинг-стрит и Белым домом. Напротив, как сообщает, например, корреспондент газеты «Corriera della Sera», «он не сожалеет о том, что начал войну в Ираке, встав на сторону Буша». Это и неудивительно, поскольку, как подчеркивает Дэниел Ларисон из «The American Conservative», Блэр «еще в 1999 году был главным сторонником либерального интервенционизма, направленного на подрыв обычной защиты, предоставляемой суверенным государствам в рамках международного права». И он продолжает «оставаться искренним сторонником необходимости убивать иностранцев для их же собственной пользы».

Блэр говорил о том, что ошибкой является «противопоставление двух оправданий» вторжения в Ирак - наличия у Саддама оружия массового поражения и необходимости смены режима. На деле оба оправдания - элементы единого резона: жестокий и репрессивный режим опаснее, если у него есть ОМП, пояснил Блэр. «Наблюдатели найдут странным, что за истекшие 8 лет Блэр еще никогда не приводил этого аргумента», - замечает газета «The Independent». Расследование Чилкота будет расценено как одна из величайших оплошностей Гордона Брауна, полагает «The Observer», напоминая, что сам Браун будет давать показания через несколько недель.

Во всей это ситуации, пишет Ларисон в «The American Conservative», обескураживает не только тот факт, что Блэра никогда не привлекут к ответственности за войну в Ираке, «но и то, что ему никогда не приходилось нести ответственность или защищать свое решение поддержать ничем не вызванную, ненужную агрессивную войну против Сербии».

Ларисон подчеркивает, что, учитывая замечания Блэра по поводу Ирана, сделанные в ходе слушаний комиссии Чилкота, можно с уверенностью сказать, что он без сомнений поддержал бы или даже присоединился к незаконному нападению и на Иран, если бы оставался министром британского правительства.

Это делает его одним из самых бессовестных из живущих сегодня защитников агрессивных войн, и я не уверен, что это требует от него такой уж смелости, учитывая, что до сих пор его действия не привели ни к каким последствиям, правовым или каким-либо еще», - пишет автор.

Алекс Масси в американской «The Daily Beast» отмечает: «Тони Блэр, отвечая на вопросы следственной комиссии, не извинился за войну в Ираке, а наоборот — вдохновляюще выступил в её защиту». «Сожалеет ли Блэр о прошлом?» - задается вопросом Масси. И замечает, что ни общественность, ни журналисты вожделенных извинений не получили: «свои действия он по-прежнему считает правильными и продиктованными необходимостью».

Рассуждая о возможных сценариях развития событий вокруг Ирака, Блэр с пугающим цинизмом рассказал членам комиссии о его разговоре с Бушем: «Я помню разговор с президентом в октябре 2002 года, в котором он сказал: “Если он согласится [с требованиями ООН], то всё”». Это говорит о том, что существовало «стойкое нежелание администрации США вообще иметь дело с ООН, более того - ими двигал страх – страх того, что Саддам подчинится международной организации», - заключает Масси.

Поход за мировое господство под флагом демократии и ликвидации «полуфашистских режимов», сопровождавшийся массовой гибелью британских солдат в Ираке, ничему Блэра не научил. В следующий раз, сказал Блэр: «Когда мы пойдём на ситуацию строительства национального государства, мы будем гораздо лучше подготовленными и гораздо лучше осведомлёнными, чем были тогда». Другими словами, пишет Алекс Масси, Блэр – «едва ли не единственный государственный деятель, сохранивший веру в полезность и необходимость интервенционизма».

Комментируя блэровскую «позицию стоика», Мэтью Норманн в британской «The Independent» обращает внимание читателей на следующее:

«Блэр спал спокойно, когда его войска отправились навстречу бедам и невзгодам, а когда теперь его просят объяснить, зачем это было сделано, - он спать не может: милая до неприличия зарисовка на тему искажённой морали».

Автор убежден, что для Блэра «дорога не закончится» тогда, когда комиссией будут опубликованы результаты расследования: «Какими бы ужасными эти результаты ни были, они будут изложены эзоповым языком эвфемизмов, а значит, каждая сторона сможет объявить себя в некотором роде победителем. Для Блэра же дорога может оказаться вообще бесконечной. Даже если он будет продумывать маршруты заграничных поездок так же осмотрительно, как ответы на вопросы комиссии, даже если он не подвергнется унижению достоинства, как Пиночет, тем более – не пойдёт под трибунал – всё равно остаток дней ему придётся прожить как изгою».

Но не стоит забывать, что Блэр подвергается критике только частью британского общества. Большая его часть, напротив, считает, что все было сделано правильно. И тех, кто придерживается этой точки зрения, - немало. Именно их «блэрская вера» и «блэрская уверенность» - радуют.

Несмотря на гробы, которые все летят и летят из Багдада в Лондон.