Она никогда не станет железной леди...

Какими качествами должна была обладать ученая-физик из ГДР, чтобы добиться политического успеха и подняться к вершинам власти, и насколько личные черты федерального канцлера определяют ее внешнеполитический стиль, в том числе, отношения с Россией.

Четыре года назад, осенью 2005-го, немецкие христианские демократы шли на выборы с новым лидером – Ангелой Меркель. Ее соперником был маститый социал-демократический политик – Герхард Шредер. Результаты выборов были для христианских демократов настолько нехороши, что им пришлось вступать в коалицию с социал-демократами. Канцлерский пост Меркель получила тогда не в силу своей политической привлекательности и личной харизмы, а в силу межпартийных компромиссов.

На недавно прошедших выборах 2009 г. картина была иная: победа христианских демократов была во многом личной победой Ангелы Меркель. И дело не в том, что нынешний социал-демократический кандидат, скомпрометировавший себя много лет назад сотрудничеством с ЦРУ в вопросах «тайных тюрем», явно не «тянул» на канцлерский пост. Просто за годы своего канцлерства Меркель показала себя с лучшей стороны, особенно в плане преодоления всемирного экономического кризиса. Ее рейтинг в предвыборные месяцы был стабильно высоким. Ей доверяли. Голосуя за ХДС, избиратели голосовали за лидера, желая снова видеть Ангелу Меркель на канцлерском посту.

Ангела Меркель пришла в политику в 1989–1990 годы, во время воссоединения двух немецких государств. Она пришла в Бонн с «Востока», т.е. из бывшей ГДР, принеся в центр рейнской политики классические прусские добродетели – прилежность, старательность, педантичность, работоспособность. Она оказалась образцовой ученицей. «Восток» определил ее характер. Бонн определил ее политический профиль.

Канцлерство изменило Меркель. В годы пребывания ХДС в оппозиции она – как в своих внешнеполитических программах, так и во внутрипартийной борьбе – показала себя более «боннской», нежели иные, сформировавшиеся в «старой» ФРГ политики. Однако уже в первые годы пребывания у власти она меняет заостренные «боннские» формулировки на реальную политику.

Ангела Меркель – символ германского «переходного периода», символ продолжающегося процесса внутриполитического воссоединения и внешнеполитического поиска. Она – канцлер формирующейся Берлинской республики.

При Меркель ХДС приобрела политический прагматизм и без проблем делает шпагат, например, между «левой» семейной политикой и «правыми» установками в вопросах внутренней безопасности. Тем самым она затрагивает сердца широкого круга избирателей левее и правее «центра». В этом – одна из причин ее успеха на последних выборах. Хотя критики и предупреждают Меркель, что «большие партии подобны танкерам – они не переносят крутых поворотов», она продолжает курс на модернизацию партии в соответствии с новыми политическими реалиями. Там, где старые рейнские христианско-демократические элиты видят распад единого партийного организма, она видит новые возможности и открывает новые перспективы.

Однако канцлер должен быть выше партийных интересов. Чем больше государственного опыта получала Меркель на посту канцлера, тем более оказывалась она в состоянии возвыситься над партийными интересами во имя общегерманских, особенно, если речь шла о внешнеполитических задачах.

Иной раз очень сложно «отрешиться» от своей партии, иной раз ей приходилось маневрировать между партийной идеологией и государственным резоном. Однако в ее внешней политике доминирует общегерманское измерение, поэтому Меркель становилась все более самостоятельной по отношению к США, более реалистичной в отношениях с Россией и более терпимой в вопросах «европейского будущего» Турции. На замечание корреспондента, что «партийно-политическая специализация, видимо, не подходит для внешней политики», Меркель ответила: «Да, я всегда это подчеркиваю. Я думаю, федеральное правительство должно представлять общие, немецкие интересы. Все остальное ослабит нас. Я убеждена: мы можем соединить политику, ориентированную на наши ценности, с политикой, ориентированной на экономику – и именно этим путем идем мы с министром иностранных дел». Меркель производит за рубежом преимущественно положительное впечатление, прежде всего, благодаря своему спокойствию, обстоятельности и готовности к поиску взаимоприемлемых решений.

«Эмоциональная бедность», за которую ругали ее иной раз однопартийцы, во внешней политике обернулась дипломатичностью и сдержанностью, выгодно подчеркивавшими ее компетентность.

Последовательность, прагматичность и настойчивость тоже сослужили Меркель хорошую службу. Наблюдатели считали внешнюю политику «украшением Большой коалиции». А политику эту – в конечном счете – определяла Меркель. Так будет и в нынешнем, консервативно-либеральном правительстве.

В отношениях с Россиейприход Меркель ко власти положил конец череде «мужских дружб». Начались эти «дружбы» с хороших личных отношений Горбачева и Коля. С тех пор по отношению к России немецкая пресса постоянно употребляла это понятие, подразумевая, что даже если официальные отношения между двумя странами охладятся, главы государств будут в состоянии на личном, неформальном уровне – как мужчина с мужчиной - уладить спорные проблемы и не допустить политического кризиса.

О такой «дружбе» говорили немецкие репортеры по отношению к Колю и Ельцину, Шредеру и Путину. Приход Меркель к власти закончил фазу «дружб» и открыл фазу реальной политики. Перед самым своим первым официальным визитом в Россию в начале 2006 г. Меркель предостерегла от «энергетической зависимости» и сказала, что «дружба» с Россией пока что невозможна, а возможно только «стратегическое партнерство». Канцлер сказала то, что ожидало от нее подготовленное годами соответствующих сообщений о России немецкое общество. В вопросе отношений с Россией немецкое общественное мнение с особой силой определяется представлениями, из года в год культивируемыми СМИ. Представления эти были сдержанны даже в годы правления Шредера, не говоря уже о 90-х гг. Невозможно вспомнить ни одного политического сообщения о России тех лет, где не присутствовал бы элемент опасения, или, хотя бы, назидательности. Реальная политика шла своими путями, однако СМИ, выражая «общественное мнение» Германии, требовали от своих канцлеров занять «твердую» позицию по отношению к России, избегать «лживой близости» с ней и постоянно «предупреждать» ее о необходимости соблюдения пресловутых прав человека. Никто иной как Меркель в бытность свою лидером оппозиции перед телевизионными камерами называла «постыдной» позицию канцлера Шредера, упрекая его, что он не нашел во время своего визита в Россию достаточно четких слов для осуждения нарушений демократии и свободы печати. Однако после прихода к власти она сама нашла «четкие слова» в первую очередь по отношению к реальным, насущным проблемам – в частности, к энергетическому партнерству.

Реально-политическая стратегия Меркель не изменилась и в последующие годы. Отвечая, например, в декабре 2007 г. на типичный для немецких СМИ вопрос: «Не должен ли путь, выбранный ныне Россией, беспокоить Германию? Можно ли сделать что-нибудь, чтобы укрепить демократию в России?» она сначала сказала: «Я думаю, нужно постоянно искать диалога с русским правительством. Я сама снова и снова, много раз спорила с президентом Путиным...», а после продолжила: «А в целом у нас с Россией стратегическое партнерство. Нам нужны хорошие отношения с Россией, чтобы решать внешнеполитические задачи, например, иранский вопрос. Нам необходима – по мере возможности – хорошая кооперация с Россией в вопросе западных Балкан. У нас здесь разногласия по вопросу статуса Косово. Все это показывает: мы зависим друг от друга в этом мире, однако это не исключает нашей критики в тех вопросах, которые мы видим иначе, нежели русский президент».

Эта стратегия оправдана.

Прочное, развернутое в будущее «стратегическое партнерство» в условиях нынешних политических реалий и для России, и для Германии значительно более полезно, нежели личные «дружбы» глав государств.

Ибо между Россией и Германией лежат страны, историческая память которых настолько отягощена воспоминаниями об «особых отношениях» этих двух держав, что даже членство в ЕС не удержит их опасений оказаться «обойденными». Именно поэтому в политике Германии по отношению к России и дальше будет сильно выражено «европейское измерение», а с другой стороны, будут прилагаться усилия интегрировать новых, восточноевропейских членов ЕС, например, Польшу, в «стратегическое партнёрство» с Россией.

Исследователи, обращающиеся к политическому профилю Меркель, упускают иной раз из виду черты ее характера, а между тем, своеобразный политический стиль Меркель во многом определяется ее личными особенностями.

Первое, что бросается в глаза – естественность политического поведения Меркель. Она старалась убеждать не эмоциями и не расчитанными на СМИ эффектами, а деловыми, сущностными аргументами, как и всякий ученый, надеясь, что логика – самое лучшее оружие в любом споре.

Однако в обществе, приученном к раскрутке политического образа с помощью СМИ, решающим казалась не столько логика и истина, сколько способность подать себя в выгодном свете перед телекамерами – и тут Меркель, со своими деловыми аргументами, поначалу – но лишь поначалу! - проигрывала опытным мастерам медийной инсценировки. Она завоевывала свои позиции в политике постепенно и как раз поэтому симпатии к ней избирателей оказались более стабильны. К ее очевидно природной, эмоциональной сдержанности и обстоятельности, прибавилась необычайная способность к самоконтролю. Эта способность, видимо, уже и раньше присущая ее характеру, была развита до уровня «политической доблести» в ходе ее карьеры в старом, западногерманском ХДС. Сдержанность и деловитость настолько срослись с политическим образом Меркель, что стали частью ее имиджа. Журналисты, шутя, называют её «народной педагогиней» за способность доходчиво объяснять «базису» сложные темы.

Ей не чужды юмор и интеллектуальная ирония: например, на вопрос журналиста, почему спорят о «женщинах в политике», а о мужчинах – нет, она отвечает: «В сущности, все политические споры – споры о мужчинах в политике». Она способна подшучивать и над собой – качество, редкое для политика. Меркель – по понятным причинам - отказалась от традиционных «мужских» ритуалов политической самоинсценировки, а «женских» ритуалов - по крайней мере, в современных демократиях - было не так уж и много. Поменяй Меркель сейчас стратегию, измени она стиль – избиратель не узнает ее.

Поддержка в политической карьере предполагает, по мнению многих политиков, если уж не постоянную лояльность, то хотя бы ответную благодарность. Однако политический стиль Меркель показывает, что эти чувства она воспринимала как личные и проводила четкое различие между ними и интересами дела. Многие молодые политики стараются сделать карьеру на путях личной преданности шефу – Меркель же делала карьеру на путях преданности делу, вне личных чувств и, возможно, даже не осознавая, что их от нее ожидают. Лотар де Мезьер, один из многих разочарованных кажущейся «неблагодарностью» Меркель, вспоминал: «Мне кажется, у Ангелы проблемы со всеми, кто когда-то помог её карьере». Судя по ее политическому поведению, она полагала, что лучшей благодарностью тем, кто помог ей «продвинуться» на министерский или партийный пост, является честная работа с полной самоотдачей. Ожидать от нее личной благодарности, лояльности и поддержки в ущерб интересам партии, не было смысла. Это пришлось узнать Гюнтеру Краузе, Гельмуту Колю, Вольфгангу Шойбле и некоторым другим политикам.

Сдержанность и деловитость политического стиля Меркель, ее стремление убеждать делом, а не эмоциями, тесно связана еще с одной, типичной для нее чертой - нежеланием делать свою личную жизнь достоянием гласности.

Меркель изначально не разделяла стремления иных политиков попасть в центр внимания, выставляя напоказ свою личную жизнь. Лишь в первой предвыборной борьбе за пост канцлера она поняла, что политический успех может возрасти, если давать понемножку информацию о своей личной жизни. Но даже став канцлером, она остается верна себе, строго «дозируя» информацию о своей личной жизни.

Один из критиков Меркель в рядах ее собственной партии возмущался, что в ходе предвыборной кампании она не использовала ни одного из двух своих неоспоримых преимуществ: ни того, что она женщина, ни того, что – с «Востока», т.е. из бывшей ГДР. Между тем неоспоримым преимуществом Меркель является как раз то, что эти – не зависящие от ее таланта и политических способностей – качества она ни разу своим «преимуществом» не назвала и в своей политической жизни не использовала. Несомненно, они помогли ей в ее партийной карьере – молодая женщина из ГДР оказалась «в нужное время в нужном месте» – однако негласные внутрипартийные «разнарядки» - это одно, а собственный политический стиль – совсем другое. Меркель не соглашалась с известной феминисткой Элис Шварцер, возлагавшей особые надежды на «женщину-канцлера» и ожидавшей некоего особого, женского политического стиля. Быть женщиной, утверждала Меркель – это не политическая программа.

Что же касается восточногерманского происхождения, то на нем можно «играть» лишь в локальной политической борьбе. Общегерманские выборы восточногерманскими эмоциями не выиграешь – как, впрочем, и западными.

Следующая особенность политического стиля Меркель – извлекать пользу из того, что противники недооценивают ее. Позже она признавалась, что пока коллеги в западногерманском «мужском» ХДС считали ее «безобидной», она могла спокойно просчитать возможные варианты политического восхождения – и через 10 лет подчинить себе этих «диких парней». «Меркелизм» - так называли однопартийцы ее внутрипартийный стиль. Первыми своими успехами она в немалой степени обязана тому, что на начальных этапах карьеры потенциальные соперники недооценивали ее способности.

Именно эти умные, стратегически мыслящие, одаренные в партийных интригах, но безнадежно тщеславные мужчины, называвшие Меркель «девочкой Коля», «серой мышкой с Востока», «женщиной по квоте», снисходительно покровительствовавшие ей, смеявшиеся между собой над ее прической, над ее одеждой, над ее непривычной для западных политиков естественностью, считавшие, что ей еще учиться да учиться, именно эти, недооценивавшие ее и на этом пострадавшие, интерпретировали свое партийное поражение как личную обиду. В своем восхождении Меркель получала своего рода «двойную упаковку» - успех, и к нему – недоброжелателя.

Ныне снисходительных и тщеславных мужчин рядом с Меркель уже нет, а есть наученные печальным опытом, уважающие ее, поумневшие, затаившиеся соперники, а также друзья, тщеславие которых, как шутят наблюдатели, лишь в том, чтобы не уступать Меркель в работоспособности.

У Меркель немало сторонников среди молодого поколения, политически сформировавшегося после воссоединения и не втянутого в кастовый мир «рейнского ХДС». Печальный опыт научил Меркель доверять лишь тем, в чьей лояльности она уверена. Еще до вступления на пост канцлера ей удалось в партии собрать вокруг себя своих сторонников - «Girlscamp» и «Boygroup», в противовес группировкам старых элит.

Меркель никогда не станет железной леди, наподобие Маргарет Тэтчер – в силу объективного партийного расклада и особенностей федеративной организации ФРГ. Даже в консервативно-либеральном правительстве большинства ей придется учитывать хоть маленькую, но своевольную СвДП с ее амбициозным лидером Гвидо Вестервелле, особый христианско-социальный характер ХСС, а также считаться с партийным авторитетом «земельных князей» - христианско-демократических лидеров земельных правительств. И тем не менее, и во второй свой канцлерский срок она уверенно возглавит германскую политику.

Политическая тактика Меркель вполне отвечает пословице: «Капля камень точит». Ей чужды резкие политические жесты и внезапные решения. Она не прячется от трудностей. Ее принцип – чтобы изменить неприятную реальность, нужно прежде всего признать, что она существует.

В Германии отношение к личности Меркель неоднозначно. Ее политическая карьера, ее взаимоотношения с однопартийцами, ее политический стиль неоднократно были предметом дискуссий. Однако чем дольше она остается у власти, тем больше она убеждает – компетентностью, работоспособностью, чувством собственного достоинства, готовностью к поиску компромиссов в интересах страны.