Москва строит свое посткризисное будущее

Автор - доктор экономических наук, профессор университета Париж I Пантеон-Сорбонна, предложил осенью 2009 года свое видение экономического кризиса в России и анализ его возможных политических и дипломатических последствий.

Недовольство населения и популярность действующей власти

С декабря 2008 г., в условиях охватившего Россию жесточайшего экономического кризиса, акции протеста в связи с невыплатой зарплаты и безработицей многократно возросли. 22 декабря во Владивостоке милиция разогнала масштабную акцию протеста, в которой участвовало 3 000 человек, выступавших против повышения пошлин на возимые иномарки. Данная мера была введена с января 2009 г. с целью поддержания национальной промышленности.

2 июня 2009 г., в 200 км от Санкт-Петербурга, в Пикалево, где проживают около 22 000 жителей, на забастовку вышли рабочие цементного завода, принадлежащего Олегу Дерипаске. Они перекрыли федеральную трассу, требуя выплатить многомесячную задолженность по зарплате. Проблема была решена только благодаря приезду В. Путина, широко освещавшемуся СМИ. В. Путин заставил собственников подписать соглашение о возобновлении производства, а Внешторгбанк предоставить деньги на пополнение оборотных средств и выплату задержанной зарплаты.

Данная ситуация могла бы служить примером и для других моногородов, где на градообразующем предприятии работает более 10% всего населения, таких как, к примеру, Уралвагонзавод (ВПК, сельскохозяйственные машины, ж/д транспорт) в Нижнем Тагиле, Байкальский целлюлозный комбинат в г. Байкальск Иркутской области, Автоваз в Тольятти (Самарская область).

Но на самом деле повторение подобного сценария представляется маловероятным, так как, по словам Лор Делькур, «эти манифестации строго контролируются властью, поскольку, как сказал президент Д. Медведев, власти не намерены наблюдать за развитием социальной нестабильности в условиях экономического кризиса».

В свете сказанного все последующие акции протеста вряд ли возымеют должный эффект на представителей власти, уровень доверия к которой с начала кризиса претерпел лишь незначительные изменения.

В самом деле, в феврале 2009 г., согласно ВЦИОМ. 69% опрошенных положительно отзывались о деятельности президента Д. Медведева, а 74% россиян положительно оценили работу премьера В.Путина. В июне 2009 г., несмотря на резкое ухудшение экономической ситуации (падение ВВП на 10,1%, увеличение безработицы до 9,7% за первые пять месяцев года), популярность президента лишь слегка понизилась до 68%, а премьер-министра – до 70%. По мнению Владимира Беляева, руководителя Global Society Institute de San Francisco, «полная адекватность действий российских политических институтов на суровые вызовы нынешнего кризиса не вызывает сомнений. Поскольку идеальной системы управления попросту не существует, ни в США, ни в ЕС, ни где бы то ни было еще, Россия должна сама постоянно корректировать и улучшать свою систему управления, которая, кстати сказать, в сложившихся критических условиях неплохо себя проявляет».

Но проблема заключается в той пропасти и несоизмеримости, согласно всем без исключения опросам, в оценках и кредите доверия власти в целом с оценками проводимой этой властью политикой.

Так, в феврале 2009 г. рейтинг В. Путина составлял 74%, но положительно о проводимой им экономической политике высказалось лишь 15% опрошенных. Православная церковь получила 16% голосов, армия 14%, Дума 2%, политические партии 1%, а местные органы власти 0,5% положительных отзывов [17].

Многочисленные социологические исследования показывают, что со времен СССР, пропасть между политической элитой и обществом нисколько не сократилась. С 2000 г. именно последовательное внедрение системы с сильной вертикалью власти, почти разрушенной в 90-е годы при Ельцине и позволяющей лучше контролировать ситуацию на местах, сыграло решающую роль в этом удалении власти от граждан. В сентябре 2004 г., когда после трагических событий в Беслане были упразднены выборы губернаторов, разграничение между государством и обществом обозначилось еще острее, так как региональные руководители отчитываются за свою деятельность лишь перед президентом, а не перед жителями возглавляемых ими регионов. И как пишет Юджин Б. Румер, «В. Путин существенно сократил поддержку исполнительной власти и во многом сделал ее зависимой от своей личной популярности. Вместо того чтобы расширить поддержку своего правительства, он создал что-то вроде перевернутой пирамиды, в основании которой находится вся бюрократическая машина, удерживаемая острием пирамиды во главе с В. Путиным».

Другими словами, построенная В. Путиным за два срока его президентства система, в формировании которой он так активно участвовал последние восемь лет, на самом деле не имеет прочного основания, фундамента; она имеет лишь вершину, что делает ее крайне нестабильной и уязвимой в долгосрочной перспективе.

Но вымотанное постоянными потрясениями и анархией 90-х гг. население страны, кажется, полностью устраивает такое опасное положение.

Тем более что мощный экономический рост, невиданный со времен 60-х гг., немало поспособствовал успешности восьмилетнего пребывания Путина у власти. И если добавить сюда одновременное возвращение России на международную арену, то признательность народа В. Путину становится, в общем, вполне объяснимой.

Закрытость политической системы, одно из неизбежных последствий укрепления «вертикали власти» новой политической элитой, – силовиками – как и сам В. Путин вышедшей из недр КГБ, МВД и Министерства обороны, является гарантом «вертикальной» системы управления, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Было бы крайне интересно понаблюдать за тем, как проявит себя эта система, уже вполне зарекомендовавшая себя в период мощного экономического роста 2000-2008 гг., в новых условиях разразившегося в мире беспрецедентного экономического кризиса.

Россия на пути к новому авторитарному режиму?

Ольга Крыштановская пишет в своей книге, что с приходом к власти В.Путина в госаппарате резко увеличилось число военных, а также бывших агентов спецслужб, занимающих самые разные посты, при этом называются цифры от 10 до 70% в зависимости от уровня власти. Она высказывает некоторые опасения в связи с появлением так называемой «милитократии», недемократический стиль управления которой, по ее мнению, мог бы неблагоприятно отразиться на обществе в целом.

С 2000 г. Россия постепенно отошла от демократии в ее западном понимании: с одной стороны, вследствие принятия нового закона о семипроцентном барьере и одновременно ограниченности доступа к национальным СМИ, из Думы были изгнаны оппозиционные политические партии, с другой – были отменены губернаторские выборы – губернаторов отныне назначает сам президент, руководствуясь при этом одному ему известными принципами. Что же касается принципа разделения властей, определенного еще Монтескье, он игнорировался в России даже при Б. Ельцине (1990-1999).

С января 2009 г. сильнейшая рецессия, захлестнувшая Россию, заморозила политические реформы, которые могли бы в конечном итоге способствовать большей либерализации, и приоритет был отдан стабилизации в экономики и социальной сфере.

Доклад, опубликованный Институтом общественного проектирования, аналитическим центром с ярко выраженной проправительственной ориентацией, показывает, что

«в условиях кризиса России необходим сильный лидер […] Было бы честнее и реалистичнее сказать, что демократизация политической системы России в ближайшее время не может стать приоритетом. Приоритет сейчас в эффективности управления. В ситуациях войны и кризиса успешная политическая система становится харизматичной и поэтому неизбежно более авторитарной. В бурю требуется капитан».

Популярность В. Путина и господствующее положение возглавляемой им партии, как на национальном, так и на региональном уровнях, свидетельствуют в пользу того, что курс, взятый руководством страны в 2000 г., будет продолжен. Но если кризис не удастся преодолеть и в 2010 г. или же экономическое развитие замедлится в ближайшей перспективе, в обществе неизбежно будут нарастать волнения. И тогда, дабы предотвратить малейшую угрозу дестабилизации, власти могут решиться на применение мер, ограничивающих свободу граждан, как например, контроль над СМИ или возвращение националистической пропаганды.

Однако, как это часто бывает в истории, когда кажется, что хуже уже некуда, внезапно, под напором событий, намечается робкая либерализация, вызванная, с одной стороны, стремлением сохранить существующую систему, а с другой – успокоить общество. С момента своего избрания в мае 2008 г., президент Д. Медведев старается действовать именно в этом направлении, являя в отличие от своего предшественника менее ригидный, либеральный и современный тип руководителя. В феврале 2009 г. во время своего телевыступления Д. Медведев предложил новый вид «социального контракта», предполагающий большую открытость со стороны государства в обмен на поддержку граждан. В июне 2009 г., он встретился с руководителями трех оппозиционных политических партий: Яблоко, Патриоты России и Правое дело, призвав их не терять надежду на получение представительства в российском парламенте и уверив их в своем стремлении поддерживать политический плюрализм. В этом отношении предложенный Медведевым законопроект, позволяющий партиям, набравшим от 5 до 7 % голосов, иметь 1-2 представителей в парламенте, является несомненным прогрессом на пути к демократии по сравнению с президентством В. Путина.

По итогам последних выборов в Государственную Думу РФ 2007 г., только четыре партии получили места в парламенте. При этом две из них (ЛДПР и Справедливая Россия) поддерживают правительство, правительственная партия Единая Россия представляет абсолютное большинство, и только КПРФ составляет оппозицию. Такая ситуация позволяет в случае необходимости пересмотреть конституцию и отстранить действующего президента.

И даже если вслед за Владимиром Швейцером мы предположим, что экономический и финансовый кризис приведет к распаду Единой России и Справедливой России на более мелкие партии, Д.Медведев по-прежнему будет оставаться заложником данной ситуации в своем стремлении либерализовать российскую политическую систему.

По мнению российского аналитика Николая Петрова, предпринятые президентом реформы «под правильными и масштабными лозунгами представляют собой мелкие, декоративные преобразования, показывающие, что что-то предпринимается, и с демократической точки зрения улучшается, но на деле ничего не меняющие в существующей демократической модели».

А такие преобразования как выборы губернаторов и/ или сенаторов заранее следует исключить из списка, поскольку это привело бы к открытому противостоянию между Д. Медведевым и В. Путиным, ярым противником данных мер, и как следствие к последующей дестабилизации.

Поэтому заявленная Д. Медведевым открытость государственной политики будет носить ограниченный характер, не выходя за рамки формального корректирования социальной и экономической ситуации, основной целью которого будет манипулирование общественным мнением и осуществление преемственности власти.

Поскольку экономический кризис имеет не только внутренние последствия для того или иного государства, но и ударяет по его международному статусу, встает необходимость пересмотра внешнеполитических приоритетов. Так, позиции США вследствие ипотечного кризиса существенно ослабли, чем вызвано стремление президента Б. Обамы к более тесному сотрудничеству со своими европейскими союзниками. В свою очередь, Россия должна будет умерить свои амбиции и, несмотря на многочисленные разногласия с Западом, хотя бы на короткое время занять менее агрессивную позицию, нежели та, что прослеживалась еще недавно в речах ее руководителей.

Последствия кризиса для российской дипломатии

Несмотря на кризис, Москва по-прежнему будет оставаться привилегированным партнером и стратегическим союзником для большинства бывших советских республик, которые в силу сложной социальной и экономической ситуации вынуждены просить помощи у России. Для этого в частности был создан антикризисный фонд стран ЕврАзЭС, составляющий 10 млрд. долларов, из которых 7,5 составляет вклад России (договор об учреждении ЕврАзЭС был подписан в 2000 г. главами государств Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Россия и Таджикистан). В феврале 2009 г. Кыргызстан получил от России кредит в размере 2 млрд. долларов и безвозмездную финансовую помощь в размере 150 млн. долларов в обмен на закрытие американской военной базы в Манасе, столь долгожданное для России, остро переживающей присутствие западных сил в ее зоне влияния.

С другой стороны, Армения и Украина, чьи отношения с большим соседом не столь безоблачны, также попросили помощи у России.

Но увеличение бюджетного дефицита заставило Россию существенно повысить требования относительно предоставления кредитов даже для своих ближайших союзников.

Так, в мае 2009 г. министр финансов Алексей Кудрин призвал белорусские власти скорректировать неадекватную, по его мнению, макроэкономическую политику для того, чтобы продолжить выделение последнего транша кредита в размере 500 млн. долларов из 2 млрд. долларов, выделенных Белоруссии Москвой в 2008 г. Мы склонны предполагать, что причины такого ужесточения требований кроются не только и не столько в экономике. Через эти долларовые инвестиции Кремль рассчитывает незамедлительно получить геополитические дивиденды. Однако его расчеты редко оправдываются.

По мнению Федора Лукьянова, препятствуя превращению России в крупнейшую мировую державу, экономический кризис поможет ей утвердиться на региональном уровне: «Москва еще обладает достаточными ресурсами, чтобы играть на постсоветском пространстве роль аналогичную британскому Commonwealth. Но для этого Россия должна сначала почувствовать, что действительно способна на правах старшего помогать, не ожидая взамен быстрых дивидендов, проявляя великодушие, такт и сдержанность».

Россия выиграла бы гораздо больше, используя «мягкую силу», поскольку это позволило бы ей опосредованно. но в тоже время эффективно влиять на политику своих союзников, нежели использование грубой силы, наблюдаемое с начала распада СССР.

После «оранжевой революции» в Украине Кремль, кажется, смог отчасти оценить преимущества такой мягкой политики в «ближнем зарубежье», заключающейся в распространении своей политической модели «суверенной демократии» в противоположность либеральной европейской демократии. Только в 2006 г. Москва потратила около 7 млн. долларов на продвижение этой идеи в Украине. Существенно способствовать данному предприятию будет и наличие многочисленных русскоязычных общин на территориях бывших республик, а также тот факт, что на постсоветском пространстве русский язык по-прежнему широко востребуем.

Использование мягкой силы уже приносит России первые плоды, в частности в Молдавии, где опора на русскоязычное меньшинство и русофильство интеллектуальной и политической элиты позволила Москве сохранить свое влияние в регионе, заручиться обязательством Кишинева не вступать в НАТО и, таким образом, взять на себя функцию главного арбитра в замороженном приднестровском конфликте.

После российско-грузинского противостояния в августе 2008 г. Грузия также может служить ярким примером применения мягкой силы со стороны России. Перед выборами Кремль финансировал там медийную поддержку всех оппозиционных сил режима М. Саакашвили. Основной целью данной кампании было выявление если не пророссийского, то хотя бы не враждебно настроенного по отношению к России кандидата на пост президента Грузии.

Что касается грядущих выборов в Украине, то в отличие от выборов 2004 г., в ходе которых В. Путин открыто поддерживал пророссийского кандидата В. Януковича, Кремль предпочитает на этот раз поддерживать скорее внешнеполитические обещания кандидатов, в которых Россия и ее интересы занимают подобающее место.

Действительно, как и в случае с грузинским кандидатом, Москва понимает, что для развития российско-украинских отношений любой другой президент будет лучше, чем ныне действующий. При этом российские власти небезосновательно надеются на поддержку русскоязычной и просто сочувствующей части украинского электората, поскольку исторические, культурные и родственные связи между двумя народами действительно очень крепки. Результаты январских выборов в Украине покажут, насколько верно Россия сумела проанализировать и оценить изменения, происходящие в украинском обществе.

Кроме того, Россия как региональная держава и член ОДКБ хотела бы укрепить свое военное присутствие в ближнем зарубежье, в частности в Центральной Азии. Москве было бы выгодно превратить ОДКБ в подобие НАТО. Создание сил быстрого реагирования под объединенным командованием в Центральной Азии смогло бы действительно увеличить российское присутствие в этом стратегическом районе и одновременно укрепить военный потенциал ОДКБ.

Однако на неформальном саммите стран ОДКБ в августе 2009 г. в Кыргызстане, Белоруссия неожиданно отказалась подписывать соглашение по созданию сил быстрого реагирования. Со своей стороны, Кыргызстан разрешил России открыть военную базу к северу от города Ош (на границе Узбекистана, Таджикистана и Афганистана), в очень неспокойном регионе, гавани всевозможных исламистских образований и воротами для трафика афганского героина. Подписание договора между Россией и Кыргызстаном было намечено на ноябрь 2009 г. и имеет огромную значимость не только для контроля над ситуацией в этом регионе, но и для поддержания стабильности во всей Центральной Азии. В то же время, будущее ОДКБ останется неопределенным до тех пор, пока государства-члены не договорятся о дальнейшей интеграции.

С другой стороны, под флагом борьбы с пиратством у берегов Сомали Россия пытается вновь закрепиться в Средиземном море.

Так, она начала модернизацию бывшей советской военно-морской базы Тарту в Сирии. После проведения необходимых работ там смогут базироваться более десятка боевых кораблей для поддержки и ведения операций и берегов Африки. Стратегическое положение базы выведет ВМФ России на качественно новый уровень, ведь расположенные там российские корабли смогут всего за несколько дней достичь Красного моря через Суэцкий канал и Атлантики через Гибралтар. Расширение военного влияния за пределами постсоветского пространства является частью стратегии, принятой в январе 2009 г. и заключающейся в консолидации сил на территориях бывших советских союзников. В этой связи нельзя исключать появления в среднесрочной перспективе новой российской базы в Йемене. Данные действия направлены на то, чтобы вернуть России былое величие на Средиземном море, а может даже и в Персидском заливе. Всем ветрам назло, используя все подручные средства, Москва уже строит свое послекризисное будущее.

***

В сентябре 2008 г. мировой финансовый кризис в одночасье положил конец наметившемуся росту российской экономики – основы экономического и политического будущего страны после провальных девяностых.

С конца первого полугодия 2009 г. кризис пошел на спад. К июню 2009 г. производственный спад составил уже 12,1% против 17,1% в предыдущие месяцы. Около 200 000 россиян вновь нашли работу, число безработных сократилось с 6,5 до 6,3 млн. человек, составив 8,3% от экономически активного населения. Но положение по-прежнему шаткое, так как розничная торговля сократилась на 6,5% - это самое значительное ее падение за последние десять лет, а битва за возвращение своего потребителя обещает быть долгой и крайне непростой. Так что в любом случае, потребление, одна из движущих сил экономического роста России в период с 2000 по 2007 гг., уже не сможет играть прежнюю роль до тех пор, пока в полной мере не будет ощущаться восстановление экономики.

По прогнозам российского Минфина и МВФ рецессия в России должна была продлиться вплоть до конца 2009 г., а в 2010 г. экономический рост составит 1-1,6%. Но этот рост во многом будет зависеть от мировых цен на энергоресурсы и металл, которые, в свою очередь, будут зависеть от потребностей Китая, а также от того, насколько быстро сумеют восстановиться экономики США и ЕС.

Такое хрупкое положение лишний раз демонстрирует опасность, которую таит в себе так называемая российская специфика – экономика, основанная на продаже сырья, остро нуждающаяся в модернизации и диверсификации структуры производства. Необходимость диверсифицировать производство признается и властями. Так в своем выступлении в мае 2008 г., после избрания на пост президента, Дмитрий Медведев подчеркнул необходимость развитие четырех «И»: институтов, инфраструктуры, инноваций и инвестиций.

Спустя год, по причине кризиса и общей инерции, достигнуть удалось немногого. В области инноваций число поданных заявок на патенты по-прежнему крайне незначительно, а число российских технологий, используемых в производстве, упало на 60% за период с 2000 по 2008 гг.

По мнению Евгения Ясина, бывшего министра экономики Б. Ельцина, инновационная продукция в России составляет только 0,5%, в то время как в развитых странах эта цифра колеблется от 10 до 15%.

Что касается инвестиций, то напуганные возможными последствиями российского кризиса иностранные инвесторы поспешили отозвать из страны 132 млрд. долларов в 2008 г., а за первое полугодие 2009 г падение достигло 18%.

Но состояние инфраструктуры является все же главным препятствием на пути экономического роста: 50% железных дорог были построены до 1916 г., 1 киловатт электроэнергии стоит на 40% дороже, чем в Германии, а заасфальтировать 1 километр дороги обойдется в 4 раза дороже, чем в ЕС. Такое многократное удорожание объясняется монополистской структурой экономики и крайне высоким уровнем коррупции на местах.

Наконец, институты проявляют себя недееспособными в том, что касается оптимального распределения ресурсов. 96 млрд. долларов, выделенных государством на поддержание экономики, фактически никак не отразились на ситуации. К тому же и здесь процветает коррупция.

Поэтому-то в России необходимо незамедлительно реформировать всю систему государственной администрации, нещадно наказывая коррупционеров.

Экономический кризис, вероятно, еще предоставит веские аргументы в пользу принятия такой парадигмы, которая бы основывалась прежде всего на инновационной экономике и большей либерализации политической системы.

Вовлеченность граждан в дела города-региона-страны и диверсификация экономики, с учетом российской специфики, являются, пожалуй, наиболее эффективными средствами истинного развития страны, усиления ее веса внутри ее естественных границ, – границ Евразии – а не стремления влиять на ход мировой истории.

Сокращенный перевод Ольги Вейнгарт