Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Кубу ждут «лихие девяностые»?

Кубу ждут «лихие девяностые»?

В стране созрели перемены, но никто не знает, что они принесут
Борис Кагарлицкий
01.03.2010
Кубу ждут «лихие девяностые»?

В Гавану я приехал на 19-ю Международную книжную ярмарку: кубинское издательство «Социальные науки» перевело на испанский мою книгу «Восстание среднего класса» и пригласило меня представить ее читателям. Ярмаркой занимались на самом высоком уровне. Гостей встречали представители министерства культуры и министерства иностранных дел, в дискуссиях участвовали высшие функционеры.

Система работала очень эффективно: к моему изумлению, кубинцы отличались изрядной пунктуальностью, опровергая представление о жителях Латинской Америки, сложившееся у меня во время предыдущих путешествий в эти края.

В этом году ярмарка была посвящена России, над входом в старый форт Ла-Кабанья, где в бастионах и казармах разместились экспозиции различных издательств, рядом с кубинским флагом развевался российский. Крепость эта построена была еще в XVII веке и долгое время считалась неприступной. Но в 1762-м, во время Семилетней войны, англичане взяли ее — они просто зашли не с той стороны, откуда их ждали. Об английской оккупации вспоминают в Гаване и по сей день — было веселое время, когда сонное феодальное общество вдруг открылось для внешнего мира, осознав, что можно жить по-другому. В одном из путеводителей по старой столице я даже обнаружил песенку, которая по-русски звучала бы примерно так:

Наши девушки в Гаване

Потеряли божий страх.

С англичанами гуляют

И не каются в грехах.

Англичане ушли через восемь месяцев, вернув город испанцам, но случилось что-то необратимое, перемены стали неизбежными, а вера в могущество империи была поколеблена. Спустя почти полтора столетия Гавану снова оккупировали, на сей раз американцы. Их присутствие затянулось, и доброй памяти о себе не оставило. Сегодняшняя Куба тоже ждет перемен, но никто не знает, какими они будут, и что принесут. Вернее, кому они принесут благо, а кому беду. Сложившееся положение дел на острове крайне тяжелое. Но куда идти дальше?

Гавана, один из красивейших городов мира, находится в запустении. Вечером улицы в старом центре практически не освещаются. Столица Кубы, в отличие от других городов Латинской Америки, относительно безопасна, гулять вечером по улицам можно без особого риска, но ощущение дискомфорта все равно возникает — из-за темноты и безлюдности. Роскошные старые дома находятся в ужасающем состоянии. Но, по крайней мере, они пока целы. Этим Гавана отличается от многих латиноамериканских городов, да и от Москвы, где исторический центр методично сносится - дом за домом. Если в Гавану придут, наконец, деньги, достаточные для восстановления старого города, все это еще можно будет привести в порядок.

Магазины пусты, причем даже там, где торгуют за валюту, поживиться особенно нечем. Деньги здесь делятся на две категории: конвертируемые песо и песо «национальные». Одни можно обменять на другие. Но конвертируемые предпочитают повсюду. За обычные песо можно пользоваться общественным транспортом, там, где он есть, оплачивать коммунальные расходы, а также покупать нормированные продукты в государственных магазинах. Увы, если даже у вас есть конвертируемые песо, но их немного, ваше положение остается незавидным: цены в валютных магазинах почти европейские. А на месячную зарплату научного работника, которому платят в «национальных песо», можно купить «конвертируемых песо» примерно на 15-20 евро.

Куба бедна, но в стране нет очевидных признаков нищеты, которые обнаруживаешь в большинстве соседних стран.

Здесь нет рекламы. Иногда попадаются лозунги, призывающие хранить верность идеалам революции и исторической традиции народа, но этой наглядной агитации не слишком много, во всяком случае, меньше, чем было у нас в СССР.

Кризис ударил по экономике — сократился туризм, упал экспорт. У правительства нет денег на закупку товаров за рубежом, валютные запасы истощены, а это мгновенно сказывается на внутреннем рынке. И, тем не менее, основная проблема состоит не в падении жизненного уровня и не в дефиците товаров, Куба знала и худшие времена. После распада СССР страна стояла на грани голода, был объявлен «особый период», когда буквально все было нормировано. Однако в те годы необходимость выжить и сохранить страну, брошенную бывшими союзниками, сплотила значительную часть народа. Потом стало полегче. Экономические реформы дали определенные плоды, начал развиваться туризм, затем полевевшие Венесуэла и Боливия стали новыми союзниками Кубы. Из Венесуэлы пошла дешевая нефть, оживив экономику. Кубинские врачи и специалисты поехали в Венесуэлу, а их семьи принялись получать регулярные валютные переводы из Каракаса. Увы, с наступлением экономического кризиса ситуация снова осложнилась. А народ устал. Кубинцы не несут ответственности за мировой кризис, но оказываются в числе его жертв.

Новый кризис разворачивается на фоне растущего неравенства, развившегося в ходе экономических реформ, в обществе, где потребительские ценности все больше выходят на первый план. Чиновники, которые раньше ездили на советских «Волгах», пересели на итальянские «Альфа Ромео». Представители нового среднего класса и дети бюрократической верхушки чувствуют себя вполне благополучно на фоне общего кризиса, на семейном уровне новая элита постепенно консолидируется.

Дух революционной романтики, который чувствовали в этом городе почти все, посещавшие его в прежние годы, понемногу выветривается.

Причем, как говорили мои гаванские знакомые, потребительское общество наступает особенно активно в последнее время, по мере того, как происходит смена поколений. Редактор журнала «Критериос» Десидерио Наварро, выступая на ярмарке, иронизировал по поводу того, что порой передачи государственного телевидения Кубы порой невозможно отличить от эмигрантского телевидения, вещающего из Майами. Популярная музыка пропагандирует потребление, а либеральные экономисты-реформаторы доказывают: проституция может стать выгодной отраслью хозяйства, если ее легализовать и увязать с развитием туризма.

Вопрос «Кто виноват?» обсуждается остро и публично, и от полученного ответа на него зависит перспектива дальнейшего развития острова. Идя за Советским Союзом, революционная Куба зашла в тупик. Но как выбраться из него, не потеряв важнейшие завоевания революции? Кубинцы старшего поколения вспоминают о ней с ностальгией, называя то время лучшими годами своей жизни. Почему же революция утратила свои идеалы? Только ли дело в американской блокаде и давлении Москвы? Или кубинцы должны взять на себя собственную долю ответственности? Как заметил Аурелио Алонсо, который был в 60-е годы одним из основателей известного журнала «Критическая мысль», Куба никогда не стремилась стать альтернативой Советскому Союзу, но она хотела быть другой. Ей не дали такой возможности.

Американская блокада не оставила для Острова Свободы иного выбора, кроме зависимости от Москвы. Переломным был период 1968-1971 годов.

Гавана колебалась во время советской интервенции в Чехословакии, но, в конце концов, «встала в строй», поддержав «Большого Брата», затем постепенно началось закручивание идеологических гаек, усиление цензуры, равнение на Москву не только в политических, но и в культурных вопросах. Да и сам Советский Союз менялся не в лучшую сторону. Журнал «Критическая мысль» закрыли, многие интеллектуалы-марксисты, поддерживавшие революцию, но позволявшие себе критические высказывания, были оттеснены от ключевых позиций в университетах, не говоря уже о партийных структурах. В те годы даже советских авторов на Острове Свободы порой не решались переводить и публиковать.

Эта тема остро обсуждалась во время презентации сборника переводов с русского, изданного кубинским журналом «Критериос». На протяжении многих лет это издание находилось как бы на грани дозволенного, публикуя материалы, посвященные искусству, литературе и философии, Десидерио Наварро постоянно ставил вопросы, далеко выходящие за рамки этих тем, обсуждая влияние сталинизма на советскую культуру, цензурные запреты, кризис интеллигенции. Марксистская критика капитализма сочеталась здесь с неприятием бюрократического консерватизма в СССР и на Кубе. Как ни странно, именно на Наварро во время дискуссии обрушился огонь критики — немолодая дама обвинила его, ни больше, ни меньше, в ортодоксальности, догматизме и нежелании порвать с мифами «социалистического реализма». Наварро не растерялся и тут же извлек из сумки пожелтевшие машинописные листочки, оказавшиеся официальными документами конца 70-х годов. В них содержались указания о запрете тех или иных авторов — по большей части кубинских, польских или даже советских. Подписаны они были той самой дамой, которая, как выяснилось, занимала не маленькое положение в культурно-политической иерархии. «Вот так всегда, — сетовал вечером Десидерио, обсуждая с гостями выставки произошедшую стычку. — Самые худшие цензоры и догматики сейчас больше всех кричат о свободе. Они объясняют нам, что во всем виноваты русские, а сами они — ни при чем. Именно эти люди рано или поздно восстановят капитализм на Кубе. И когда они это сделают, у нас будет хуже, чем у вас в 90-е».

В рядах кубинской бюрократии явно формируется правое течение, заставляющее вспомнить то, что происходило у нас в начале перестройки. Однако между Кубой и СССР есть и огромное различие.

Начнем с того, что здесь еще живо и активно поколение, совершившее революцию. А капитализм для кубинцев не что-то далекое и абстрактное, но нечто весьма близкое, можно посмотреть, что творилось совсем рядом, на Гаити до землетрясения. К тому же многочисленные ограничения и запреты, мешавшие людям путешествовать, понемногу отменяются. И, несмотря на тяжелое материальное положение, народ не бежит с острова.

Но главным фактором, способствующим консервации системы на Кубе, являются эмигранты из Майами и угроза со стороны США. Слова Барака Обамы о смене политики в отношении острова остались пока словами. Между тем, на Кубе даже сторонники либеральных реформ понимают, чем все это может кончиться для них самих. Открыв экономику и начав приватизацию, кубинская элита рискует оказаться беззащитной перед экспансией эмигрантского капитала, представители которого мечтают и о политическом реванше.

Если Куба реставрирует капитализм, местным начальникам — в отличие от их российских и китайских коллег — мало что достанется. Они будут сметены эмигрантской волной, за которой последует политическая реакция.

Однако наиболее дальновидные политики в Майами сознают, что силовым образом свою волю они острову не навяжут. Понемногу они начинают искать компромисса. Но даже если он, в конце концов, состоится, то все равно откроет дорогу полномасштабной реставрации. И тогда Кубу ждет повторение российских 90-х со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Кубинская революция победила неграмотность, обеспечила всем своим гражданам крышу над головой и бесплатное здравоохранение — то, чего нет не только в соседних странах Латинской Америки, но и в богатых Соединенных Штатах. Она сделала кубинцев героями для всего континента, дав им чувство уважения к себе. Но за эти достижения кубинцы расплачиваются пустыми прилавками магазинов, нищенским уровнем заработной платы и сохраняющимися ограничениями свободы. Дефицит не только не препятствует формированию потребительского общества, но, напротив, создает его в уродливой и болезненной форме. И эта угроза может для наследников кубинской революции оказаться куда опаснее, чем присутствие морской пехоты США на соседних берегах.

Куба была наказана за попытку идти собственным путем. Неужели все усилия, жертвы, героизм окажутся напрасными? Хочется верить, что это не так. История еще не сказала своего последнего слова. Как говорят латиноамериканские революционеры, «A luta continua!». «Борьба продолжается!».

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..