«Чечня стала своего рода кодовым словом»

Эксперт по России из Института политологии (Инсбрук) в интервью газете Der Standard объясняет свое видение причин двойного теракта в московском метро. Он уверен, что следы ведут на Северный Кавказ.

Der Standard: Председатель Комитета Государственной Думы по безопасности предполагает, что теракты стали актом возмездия северокавказских террористов за убийство одного из своих лидеров. Каково ваше мнение?

Герхард Манготт: Многое говорит в пользу этой версии. Речь идет о ликвидации этнического русского, который занимался технической подготовкой терактов (Александра Тихомирова, он же Саид Бурятский – прим. перев.). Теракты в Москве также могли быть способом продемонстрировать, что, несмотря на меры, предпринимаемые местными и федеральными властями, террористы готовы перестроиться и проводить операции за пределами Северного Кавказа. Устроив взрывы в столице, террористы хотели подать сигнал политическому руководству и жителям страны, свидетельствующий о том, что конфликт на Северном Кавказе после 19 лет все еще не улажен.

Der Standard: Один из взрывов произошел в непосредственной близости от главного здания ФСБ. Как вы думаете, это было сделано случайно или намеренно?

Герхард Манготт: Это наверняка было запланировано. Убийство технического руководителя боевиков на Северном Кавказе было спецоперацией ФСБ, и если говорить о непосредственных актах возмездия, то выбор станции метро кажется логичным.

Der Standard: Недавно произошел скандал, связанный с поддельными видеозаписями в московском метро. Являются ли меры по обеспечению безопасности на общественном транспорте достаточными?

Герхард Манготт: В московском метро, так же как и в метрополитенах многих других стран, практически невозможно предотвратить теракты. Метро является первой и самой доступной мишенью террористов. Ввиду ежедневного плотного людского потока предупредительные меры технического характера становятся невозможными. В частности, практически невозможна установка сканеров или металлодетекторов. Московское метро часто становилось целью террористических ударов (последний раз в 2004 году). Это происходило не из-за общих проблем с безопасностью, а из-за незащищенности самого метро.

Der Standard: Шесть лет назад, когда произошел последний взрыв в московском метро, президентом России был еще Владимир Путин. Что-то поменялось в кавказской политике с приходом к власти Медведева?

Герхард Манготт: Президент Дмитрий Медведев все больше осознает, что одна из множества причин растущей радикализации мусульман Северного Кавказа кроется в гигантском социальном кризисе. Это представление начало формироваться еще во времена Путина. Данный регион входит в число самых экономически отсталых в России, а все без исключения позитивные макроэкономические тенденции, такие как, например, экономический рост, растущие зарплаты и занятость, обходят его стороной. При этом на Северном Кавказе традиционно отмечается прирост населения, и молодое поколение на фоне социальной нестабильности становится «кузницей кадров» для радикальных исламистов.

Этот феномен существует и в других регионах мира. Кроме того, на Кавказе наблюдается ощутимое недовольство местным политическим руководством, коррумпированным и неэффективным, которое зачастую сотрудничает с московской бюрократией. Третьим, часто упускаемым из внимания фактором является крайне сильно укорененная клановая структура в регионе. Конфликт выходит за рамки противостояния региона и центра, превращаясь в межклановые и межэтнические войны. К радикализации населения ведет, естественно, и жестокость российских спецслужб на Северном Кавказе. Радикализация не связана с призывом к усилению военного и полицейского присутствия, поскольку вина в сложившейся ситуации лежит непосредственно на московских органах власти, с ведома которых совершались преднамеренные похищения и убийства.

Der Standard: Конфликт длится, начиная с 90-х годов. Почему Москве не удается умиротворить этот регион?

Герхард Манготт: Уже начиная с 1994 года предпринимались попытки, помимо использования военной силы, проводить операции по обеспечению безопасности, а также активизировать информационную блокаду ключевых гнезд сопротивления. Но это не дало никакого результата. Даже Рамзан Кадыров, столь же жестокий, как и верный Москве президент Чечни, потерпел неудачу на этом направлении. Это произошло, прежде всего, из-за того, что вслед за этими операциями происходило своеобразное рассеивание боевиков по всему Северному Кавказу и, как следствие, объединение локальных споров в один большой конфликт. В этом плане довольно скоро выяснилось, что требуется замена прежней стратегии на социальную и экономическую. Назначение нового представителя президента РФ в регионе Александра Хлопонина, выходца из крупного бизнеса, стало символом того, что власть осознает всю важность экономической составляющей для стабилизации Северного Кавказа. Бюджетная ситуация в России на сегодняшний день, естественно, не облегчает ситуацию.

Der Standard: Может ли быть, что кавказский след терактов ложен?

Герхард Манготт: Меня это очень сильно удивило бы. В России постоянно идут разговоры об очень агрессивной ультраправой позиции. Естественно, этого нельзя исключать, но этот пример определенно указывает на исламистский след, поскольку у этого вида террора в Москве уже есть целая история. Причем в данном случае неважно, кто стоял за терактом – чеченцы, дагестанцы или ингуши. Чечня стала своего рода кодовым словом для этого многогранного конфликта. Тем не менее то обстоятельство, что след ведет именно на Северный Кавказ, не оставляет никаких сомнений.

Перевела Мария Минина