Падение Лондонграда

Богатые россияне давно полюбили Великобританию. Столицу этой страны они считают настолько родным местом, что ласково называют ее Лондонградом. Причина любви к островному государству проста: оно - один из важнейших финансовых центров мира. Там устойчиво дорогая недвижимость, в которую выгодно вкладывать деньги, модные магазины, знаменитые университеты, крупные банки, где удобно прятать вывезенные с родины средства. А еще именно в Англии расположены многие важные рынки, в частности - биржа металлов. Кроме этого, Великобритания – «маленькие европейские США».

Соединенное Королевство было одной из первых стран мира, которое стало проводить неолиберальную политику. Маргарет Тэтчер обожала говорить о свободном рынке и конкуренции в точности, как президент США Рональд Рейган. «Железная леди», кстати говоря, отобрала у школьников бесплатное молоко. Позднее на ее могилу принесли много бутылок с этим напитком... Но это было потом, а в восьмидесятые годы Тэтчер создавала новую модель английской экономики. Строилась она на приоритете финансов.

Премьер-министр нанесла сокрушительный удар по угольной и металлургической отраслям. Она воевала с профсоюзами, и добилась победы. Однако в 1992 году фунт стерлингов обвалился к доллару. Выяснилось, что, несмотря на новые горизонты, открывшиеся с распадом восточного блока и СССР, британская валюта не может прочно держаться. Девальвация составила 25 процентов и была остановлена лишь запретом продажи фунтов без их наличия. Причастный к давно назревшему обвалу британской валюты Джордж Сорос в Англии появиться не мог. На его арест имелся ордер.

Из девальвации британские элиты сделали скромные выводы. Они лишь не стали решительно продолжать антипромышленную политику Тэтчер. Однако главные ориентиры страны остались финансовыми.

Демонтаж социального государства продолжился. Великобритания должна была стать самым влиятельным в мире оффшором, самым комфортным для проживания миллиардеров и миллионеров местом. Там, заодно, должны были учиться их дети, торговаться акции и партии сырьевых товаров.

Слабым местом постиндустриальной модели экономики Англии, конечно, стала ее промышленность. Страна потребляла больше, чем производила, покрывая этот разрыв за счет притока денег. Потому в 2014 году валютным спекулянтам опять оказалось выгодно толкать фунт вниз. С 1,7 доллара в июне прошлого года он обвалился до 1,5 доллара к лету 2015 года. Затем британская валюта немного подросла, чтобы с осени 2015 года возобновить падение.

Примечательно, что рубль и фунт оказались некими побратимами: они падали сообща, причем в январе этого года - тоже. Виноваты в этом, естественно, не состоятельные россияне, влюбленные в Англию, а сходство экономических процессов.

Многим нашим соотечественникам-миллиардерам годами казалось, что они нашли в Соединенном Королевстве тихую гавань. Сейчас они, быть может, с тревогой следят за тем, как фунт опустился до 1,44 доллара и за первыми кризисными признаками на английском рынке недвижимости. Там, особенно в Лондоне, раздулся внушительный пузырь. Раздувшись, он начал сдуваться, поскольку в долларовом исчислении цены уже немного уменьшились. Им грозит более серьезное падение. Из страны уходят капиталы, те самые иностранные деньги, что поддерживали «чудо».

Слегка омраченное событиями 1992 года, британское «чудо» имело три главных плоскости: финансовую, строительно-торговую и промышленную. В мае 2015 года российская пресса с восторгом сообщала: из Англии утекло вдвое больше капиталов, чем из нашей страны. Лондонская консалтинговая компания Crossborder Capital подсчитала, что за 15 месяцев ушло 356 миллиардов долларов. В декабре стало известно, что отток капиталов остается высоким и увеличится еще на 20 процентов. Он будет нарастать, поскольку США стараются привлечь максимум капиталов, а британские власти бессильны против кризиса.

Эпицентр второй волны мирового кризиса - страны БРИКС. От них эта волна уже давно распространяется по всему миру, задевая и Англию, которая серьезно пострадала в 2008-2009 годах, во время первой волны. ВВП Великобритании рос в 2015 году невысокими темпами, в третьем квартале, по данным Управления национальной статистики страны, он увеличился на 0,4 процента. Официальные итоги года ожидаются в районе 2 процентов. Но экономисты уже говорят о новом стремлении роста к нулю. Сделать ипотечные кредиты дешевле 1 процента, конечно, можно, но капиталы давно начали исход.

В январе фондовый рынок страны упал под влиянием Китая. Еще в ноябре было зафиксировано сокращение промышленного производства на 0,7 процента по сравнению с предыдущим месяцем. Однако в ноябре 2015 года, в сравнении с ноябрем 2014-го, промышленное производство выросло на 0,9 процента. Это дает надежду на положительные итоги прошлого года для промышленности, что на перспективу заметно не повлияет. На страну надвигается индустриальный спад, смягчить который лишь отчасти способно ослабление национальной валюты.

Как будут реагировать российские капиталы на возвращение Британии в состояние кризиса? Они, вероятно, уже начали выходить из фунта стерлингов, а, может быть, и ускользают из страны. Естественно, бегут не в Россию.

И все же главная угроза для Великобритании не в том, что уйдут «русские», а в неизбежном падении фондового рынка и оборота сырьевой торговли. Страна слишком связана со многими «развивающимися рынками», и легко перенимает их болезни. При этом в Англии для развития кризиса имеется собственная давняя основа.

Страна давно уже не является той индустриально сильной державой, какой она была в 1960-1970 годах. Ее рынок недвижимости – это грандиозный пузырь, который будет сдуваться несколько лет. Но самое уязвимое место Великобритании - это ее валюта. Вместе с тем понижающийся к доллару курс фунта является мерилом температуры больной экономики. И здесь в 2016 году признаки будут становиться все более заметными.

В ближайшие годы Великобритания войдет в признанный властями кризис, фунт стерлингов продолжит сдавать позиции доллару и будет девальвирован сильнее, чем в 1992 или 2014-2015 годах. Об этом стоит помнить тем, кто держит часть резервов в фунтах.

Василий Колташов – руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений.