Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
28 марта 2024
Пороховой погреб Европы

Пороховой погреб Европы

Балканский узел: взрывоопасные амбиции великих и малых держав
Алексей Владимиров
19.03.2014
Пороховой погреб Европы

На Балканах – в этом порохом погребе Европы – в дни мировой войны клубок противоречий великих держав тесно переплёлся с великодержавными амбициями самих Балканских стран – Болгарии, Сербии, Греции и Румынии.

Мировая война стала «мировой» не только потому, что в неё оказались втянуты фактически все великие или претендовавшие на право стать таковыми державы мира – Англия, Франция, Россия, США, Германия, Австро-Венгрия, Италия, Япония и Турция. За редким исключением, в войну оказались втянуты все новые независимые государства мира, недавно воцарившиеся князья и короли которых стремились воспользоваться глобальными противоречиями, мечтая не только и не столько прихватить малость чужого, сколько обрести сколько-нибудь реальную независимость и даже восстановить некое былое величие. Такие «мечты» о величии умело подогревались всеми основными игроками театра военных действий, разумеется, в своих интересах. Президент США Вудро Вильсон вообще беспардонно называл лидеров малых стран Европы, а также вновь образованных на руинах Австро-Венгрии государств «папуасами», а кайзера Вильгельма те же Болгария или Румыния, а также захваченные у России польские земли интересовали, прежде всего, как резервуар «пушечного мяса». Но интересы малых стран, в первую очередь на Балканах, во многом и создали тот чудовищный клубок проблем, которые сначала вызвали мировую войну, а позднее во многом предопределили итоги послевоенного раздела мира.

Румыния

Румынский король Карл Гогенцоллерн и его придворное окружение не скрывали раздражения, когда Румынию называли Балканской страной, всерьёз считая её большой европейской державой, а себя - чуть ли не прямыми наследниками Византии. Наряду с традиционными претензиями на Трансильванию и всё Прикарпатье, в Бухаресте всегда имели в виду, что румынские земли «не кончаются и за Дунаем». Хоть в какой-то мере обоснованное желание присоединить Добруджу сопровождалось поистине стратегическим замахом на владение четырёхугольником болгарских крепостей – Шумла, Рущук, Варна и Силистрия.

Рассорившись с Россией ещё в XIX столетии, Румыния тут же была втянута в союз с Германией и Австро-Венгрией, но эти традиционные «крепкие узы» к началу 1910-х годов заметно ослабли – давление Вены с Запада стало куда более ощутимым, чем мифическая угроза с севера – от России.

Отнюдь не случайно румыны оказались едва ли не первыми при дележе турецкого наследства незадолго до мировой войны – в двух балканских войнах, и отнюдь не случайно они так долго торговались, оттягивая своё вступление в общеевропейскую схватку. Во времена Первой мировой войны даже родилось крылатое выражение «румынский нейтралитет», коммерческое выжидание, предполагающее максимальное приобретение выгод при минимальных усилиях со своей стороны. Характерно в этом плане высказывание талантливого военного историка Антона Керсновского. В своей «Истории Русской армии» он, в частности, писал: «Победа армии генерала Брусилова имела последствием выступление на стороне Согласия Румынии, решившей, что настал час поспешить на помощь победителю. Раньше, чем объявить войну, бухарестское правительство запродало Центральным державам все запасы хлеба и нефти в стране по весьма дорогой цене, рассчитывая всё получить затем даром от России. Эта коммерческая операция по «реализации урожая 1916 года» потребовала времени, и Румыния объявила войну Австро-Венгрии лишь 14 августа, когда Брусиловское наступление уже закончилось. Выступи она на шесть недель раньше, - в момент луцкой победы Каледина и доброноуцкого успеха Лечицкого, - положение австро-германских армий из критического стало бы катастрофическим, и при умелом использовании румынских возможностей нам удалось бы вывести из строя Австро-Венгрию. Но удобный момент был безвозвратно пропущен». В итоге за «коммерческую медлительность» Румыния наказала сама себя, - начав наступление в Венгрии, она встретила мощный контрудар немецких соединений под командованием генерала Маккензена, которые в короткий срок вышли к Бухаресту и оккупировали его.

Буквально за несколько дней Румыния потеряла 120 тысяч солдат убитыми и пленными, а её армия фактически перестала существовать.

Король Карл, отпрыск одной из боковых ветвей династии Гогенцоллернов, даже не пытался скрывать любви к прусскому отечеству и симпатий лично к Вильгельму II, но это нисколько не мешало румынской элите на протяжении нескольких военных лет выторговывать для себя право на владение заграничными территориями взамен или на нейтралитет страны, или же на «военную помощь». Финансовая зависимость от Берлина и Вены, когда из полутора миллиардов лей госдолга 1,2 миллиарда было размещено на германском рынке, никого не смущала – румынские финансисты действовали по принципу, не всё ли равно у кого быть в долгах. Коронный совет, созванный Карлом 3 августа 1914 г в карпатском замке Пелеш неподалёку от Синая, убедил монарха в том, что его страна медленно дрейфует от Центральных держав в сторону Антанты. Об исполнении старых союзнических обязательств не могло быть и речи.

Молодое государство, получившее независимость только на Берлинской конференции 1878 года, ещё задолго до мировой войны успело проявить воистину волчий аппетит, пытаясь выпросить у русского царя Южную Бессарабию, а после этого то и дело заявляя о своих непомерных амбициях в отношении Буковины. Историческое право на Буковину, где издревле проживали русичи, или, как принято называть их сегодня – русины, по идее принадлежало России, но она была готова в случае победы разделить эту территорию «по этнографическому принципу». В Петербурге предпочли бы оставить себе абсолютно лояльную и почти на 100 процентов православную Северную Буковину, где проживали в основном русичи, отдав Румынии Южную Буковину, населённую румынами. Румыния же хотела «всё и сразу». Правда, за такое приобретение нужно было платить, и страны Антанты требовали от Румынии активных боевых действий, коих, как мы убедились, в нужное время не наблюдалось. Нельзя не отдать должного Бухаресту за последовательность - власти страны рассчитывали начать «активно действовать», когда Австро-Венгрия будет вконец ослаблена войной, и вот тогда напасть и аннексировать чуть ли не всю желаемую территорию на богатой венгерской долине.

Однако России Румыния как союзник принесла одну головную боль. Во-первых, восточный фронт после вступления Румынии в войну оказался слишком растянутым и сразу потребовал переброски значительных воинских подкреплений. Из-за этого пришлось отложить операцию по захвату проливов и Константинополя (именно этого так опасались Великобритания и Франция, потерпевшие жестокую неудачу в Дарданеллах), во-вторых, плохо оснащенную румынскую армию русским приходилось и снабжать оружием, и одевать и кормить. Генерал Маннергейм в своих мемуарах назвал такую ситуацию «хрестоматийным примером того, как слабый союзник приносит больше забот, чем от него можно получить помощи».

По завершении Первой мировой войны, потерпевшая в ней фактически полный крах, Румыния тем не менее громко заявила о территориальных притязаниях и в общем-то своего добилась. Прежде всего, к Румынии вернулась Южная Добруджа, которую она ранее получила в результате Балканских войн, и которая была занята Болгарией в ходе Первой мировой войны. Кроме этого, при поддержке Франции, Англии и Америки, боявшихся усиления влияния советской России, Румыния наконец-то присоединила от нашей страны вожделенную южную часть Бессарабии, а также - Буковину – от Австрии, Кришану-Марамуреш и часть Баната – от Венгрии (другая часть этой территории отошла к Югославии). И, наконец, главный приз - Трансильвания, которую союзники, вопреки провозглашённому ими же «принципу национальностей», просто очень вовремя отрезали от непокорной Венгрии, едва избежавшей превращения в «красную республику».

И всё же Большой румынской империи по итогам мировой войны так и не сложилось… Более того, впоследствии, по окончании уже Второй мировой войны, та же южная часть Добруджи вернулась к Болгарии, а Северная Буковина и вся Бессарабия стали частью СССР.

В наше время идея возрождения «Великой Румынии» широко пропагандируется отнюдь не в Бухаресте, где ещё не забыли «имперских» замашек Чаушеску, а в соседней Молдавии. Нельзя сказать, что в Румынии делается нечто действительно реальное, чтобы поглотить территорию бывшей советской республики, а затем взяться и за непокорное Приднестровье, но говорится об этом в прессе много, пожалуй даже слишком много. Благо, у руля миниатюрной страны в Кишинёве стоит уже не пророссийское, а откровенно прорумынское правительство, которое для начала поторопилось добиться, чтобы румынский был официально признан государственным языком Молдавии.

Болгария

Это государство стояло на пороге новых мировых военных действий, переживая утраты в результате Второй Балканской войны, которая в обществе именовалась не иначе как «первая национальная катастрофа». В стране нарастали реваншистские настроения, которые привели к отставке правительства Стояна Данева и формированию коалиционного кабинета министров во главе с Василом Радославовым, склонным поддерживать политику Германии и Австро-Венгрии. В стране стали издаваться новые прогерманские газеты и журналы, набирала силу печать, весьма нахально присвоившая себе право называться «патриотической» – «Народ и армия», «Военная Болгария», пропагандировавшие идеи «силы и первенства» Болгарии и укрепления её армии. Радикальные политики открыто заявляли о необходимости реванша, хотя никто не смел напомнить, что в противостоянии с Антантой Болгарии, так или иначе, придётся стать противником и России тоже. Но поддержанию в стране традиционных пророссийских настроений в 1914 году очень сильно мешало то обстоятельство, что все усилия петербургских дипломатов по спасению Болгарии после Второй Балканской войны оказались, увы, тщетными. В то же время позиции радикалов усиливала тяжелейшая ситуация с беженцами из Македонии, Фракии и Южной Добруджи.

Напомним, что по Бухарестскому договору 1913 года Болгария потеряла Македонию, греческие Кавалы, Восточную Фракию и Южную Добруджу. Реваншисты требовали немедленно вернуть утерянное.

И всё-таки, как только Первая мировая война была объявлена, правительство Васила Радославова высказалась о готовности Болгарии соблюдать нейтралитет до конца военных действий. Историки считают это мирное заявление всего лишь дипломатическим ходом, что не устраивало обе конфликтующие стороны, - и та, и другая спешили использовать выгодное геополитическое положение страны на Балканском полуострове и не скупились на территориальные посулы. Российская дипломатия предложила болгарскому правительству в случае выступления страны на стороне Антанты передать, точнее - вернуть ей стратегически важный порт Кавала на Эгейском море, но Великобритания и Франция эту идею не поддержали. Неудачей закончились и все переговоры о восстановлении Балканского союза. Зато австрийские и венгерские дипломаты, разыграв для видимости карту «общего балканского нейтралитета», на которую впоследствии едва не купился престарелый греческий король Георг, оказались куда более удачливыми. Поскольку главным своим врагом страна считала Сербию, а Австрия однозначно была её главным противником на Балканах, Болгария, в конце концов, выступила против государств Антанты. И проиграла…

В результате длительного противостояния на Салоникском фронте именно болгарские войска понесли самые значительные потери, и им всё же пришлось не раз сойтись в открытом бою с русскими «братушками» из состава экспедиционных войск. По условиям мирного договора 27 января 1919 года Болгария потеряла около 11 тысяч квадратных километров земель. К образовавшейся к тому времени Югославии отошли четыре пограничных округа с городами Цариброд, Струмица и другими, Греция получила Западную Фракию, после чего Болгария лишилась выхода к Эгейскому морю, и, наконец, Румыния получила Южную Добруджу.

На наш взгляд, заслуживает внимания хотя бы краткий обзор некоторых дипломатических шагов Антанты и Центральных держав, направленных на «перетягивание болгарского каната». 29 мая 1915 года Болгарскому правительству от имени стран Согласия было передано официальное послание, в котором содержался целый набор обещаний. При желании их, в совокупности, вполне можно было считать первой ступенью и даже фундаментом для создания из Болгарии самой крупной балканской державы. Итак, прежде всего, в случае выступления Болгарии против Османской империи, страны Антанты «гарантировали» возвращение в состав Болгарского царства Восточной Фракии. Но после этих вполне определённых гарантий следовали лишь обещания и заверения: например, о том, что начнутся переговоры с сербским правительством о передаче Болгарии некоторой части Вардарской Македонии. Антанта несколько расплывчато пообещала Фердинанду договориться и с властями Греции и Румынии - для начала об урегулировании вопросов об Эгейской Македонии и Южной Добрудже. Кроме этого, Лондон и Париж готовы были выделить Болгарии финансовую помощь практически любого масштаба, но в Петербурге от таких обещаний воздержались – самим денег не хватало. Однако царю будущей Великой Болгарии Фердинанду всего этого было явно мало - на такую ноту держав Антанты он ответил вообще-то весьма обоснованным требованием чёткого определения «новых границ» страны. Понятно, что в тот момент, когда решительный перевес в войне стран Антанты ещё даже не намечался, такое было невыполнимо, а правительства Сербии, Греции и Румынии уговорить просто не удалось,- они ни в какую не желали терять территории, приобретённые после Второй Балканской войны.

К тому же, в рядах Антанты балканская тема всегда вызывала острые разногласия.

Даже по вопросу о конкретных способах привлечения Болгарии в войну на стороне держав Согласия у дипломатических представителей Франции, Великобритании и России в Софии не было единого мнения. Так, Британия полагала безрезультатными попытки добиваться от Сербии передачи части Македонии в состав Болгарии. Французские политики, в свою очередь считали, что на Балканах, помимо уже сражающейся Сербии, ставку нужно делать не на Болгарию, а на Грецию, куда, между прочим, ещё до войны очень серьёзно вложились многие французские банки… Выработке согласованной позиции по Болгарии мешали не только разногласия среди держав Антанты – её фактически сорвали итоги переговоров с сербским премьером Пашичем, цепко державшимся за Македонию. Ничего не дали также и переговоры с правительствами Греции и Румынии, тем более, что последняя сама ещё к тому времени не сделала окончательного выбора в пользу стран Согласия.

А Центральные державы действовали более собранно. Их дипломаты чётко доносили до болгарского правительства позицию: в случае выступления Болгарии на их стороне она получит всю Македонию, Фракию, а также Южную Добруджу (если Румыния втянется в войну на стороне Антанты). Помимо этого Германия поманила болгарское правительство военным займом на сумму 500 миллионов марок. Ко всему прочему, в середине 1915 года Антанта достаточно очевидно проигрывала на фронтах Первой мировой. И понятно, что царь Фердинанд I, к тому же настроенный прогермански, принял окончательное решение выступить на стороне Центральных держав. Чем это для Болгарии обернулось, уже сказано выше.

Греция

Эта страна, как и некоторые другие европейские государства, с начала Первой мировой войны проводила политику нейтралитета, но, фактически тоже стремилась к расширению своих границ. В первую очередь это касалось Эпира и Македонии, на которую также претендовали Болгария и Сербия. И если с сербами ещё как-то удавалось сторговаться, то гораздо труднее было противостоять напору из Софии со стороны царя Фердинанда, который ловко играл на традиционном покровительстве Болгарии со стороны России. Ради поддержания добрых отношений с Романовыми болгарский царь, про которого ещё Бисмарк сказал «Кобург прорвётся», даже перекрестил в православие своего сына Бориса. Не потому ли королевскому семейству Греции приходилось так откровенно пользоваться родственными связями с домом Романовых, с которыми Глюксбурги до мировой войны успели заключить сразу четыре брака. Так, вдовствующая королева Ольга была дочерью великого князя Константина Николаевича, а великий князь Павел Александрович женат уже на её дочери принцессе Александре, и, несмотря на раннее вдовство, успел завести двух детей – хорошо известных в истории России Дмитрия Павловича, участника покушения на Распутина, и Марию, шведскую принцессу.

Участие Греции в разгроме Болгарии во второй Балканской войне было незначительным, что помогло сохранить неплохие отношения с Петербургом. Действовать с откровенной оглядкой на Берлин в Афинах стали после того, как в Салониках был убит старый король Георг, правивший в Греции 50 лет. К тому времени уже завершались Балканские войны, по итогам которых именно Германия с удивительной лёгкостью фактически одарила Грецию Салониками. Этот город, лучший порт на Эгейском море, уже никак не могла удержать за собой Турция, и ни при каких раскладах он не мог быть оставлен за Болгарией. К тому же новый король Константин I не желал слышать о союзничестве с государствами Антанты. Ещё бы! Ведь он, помимо прочего, был шурином самого германского императора! А ведь у Глюксбургов, выходцев из Дании, с немцами и конкретно с пруссаками были совершенно особые счёты из-за Шлезвиг-Гольштейна. Несколько странный роман Константина с Гогенцоллернами затянулся вплоть до 1916 года, но уже в октябре 1914 года греческие войска десантировались в Албании, оккупировав Северный Эпир. Такой шаг, сделанный явно не без ведома Берлина, несомненно, ослаблял влияние в регионе Италии, которая медленно, но верно уходила из-под влияния Центральных держав. Однако надолго обосноваться на «исконных греческих землях» не удалось, - уже через год Италия, в совсем скором времени – формальный союзник Греции по Антанте, ответила таким же десантом, и греки, опасаясь поражения, быстро отказались от всех своих албанских притязаний.

Перед войной греческое общество так и не смогло окончательно разобраться в собственных симпатиях и антипатиях, и только в армии царили прогерманские настроения.

Король Константин получил от Вильгельма II фельдмаршальский жезл и заявил в Берлине, что «всеми успехами Греция обязана Германии», за что потом ему пришлось извиняться уже в Париже. А вот премьер-министр Элефтериос Венизелос, напротив, выступал за союз с Антантой, прекрасно понимая, что ориентация на Берлин и Вену, в конце концов, неизбежно приведёт Грецию к абсолютно неприемлемому союзу с Турцией. В 1913 году Греция заключила союз с Сербией и подписала договор о взаимопомощи, который стал козырной картой в руках премьера. Но король Константин I, вообще-то отличавшийся миролюбием - за плечами у него был очень неудачный опыт руководства армией в проигранной туркам войне 1896 года за Крит - объявил договор недействительным и отправил несговорчивого Венизелоса в отставку.

Прогерманские настроения вновь победили, но не надолго. Король вообще склонялся к тому, чтобы принять предложение австрийского посла в Константинополе маркграфа Йозефа Паллавичини о так называемом четверном (для Турции, Болгарии, Греции и Румынии) нейтралитете на Балканах. Но дипломаты Антанты всё-таки сумели втянуть Грецию в войну на своей стороне, высадив в октябре-ноябре 1915 года 150-тысячный десант в Салониках, которым угрожал захват со стороны Центральных держав. 6 июля 1916 года, после года боёв на Салоникском фронте, фактически без надёжного тыла, Антанта объявила полную блокаду Греции. Из Парижа и Лондона от короля Константина потребовали роспуска греческой армии, где многие офицеры продолжали бравировать своими прогерманскими настроениями. В этой обстановке Венизелос вновь становится премьер-министром, а королю Константину I, правившему всего три года, фактически пришлось отдать корону 23-летнему сыну Александру – ярому стороннику Антанты. Но прошёл ещё почти год, пока 2 июля 1917 года Греция наконец-то объявила войну Центральным державам, а 29 июля – уже непосредственно Германии. Десять греческих дивизий оперативно выступили на линию Салоникского фронта, причём греки успели принять участие в боях при Дойране ещё до объявления войны. Затем греческие войска участвовали и в прорыве фронта, и в освобождении Сербии, а во взаимодействии с союзниками окружили 11-ю германскую армию Макензена и фактически принудили к капитуляции Болгарию, что стало началом конца мировой войны.

Оказавшись в стане победителей, Греция претендовала на немалые территории и, к немалому раздражению балканских соседей, получила почти всё, что желала: по договору в Нёйи – значительную часть Фракии на побережье Эгейского моря, по Севрскому договору – район Смирны (турецкого Измира). Премьер-министр Греции Венизелос после войны представлял страну на Парижской мирной конференции и добился официального включения в состав страны Фракии и Ионии.

Потери Греции в мировой войне были незначительными – всего около 5 тысяч солдат. Но воинственный дух, похоже, настолько охватил народ, а главное, политиков и молодого короля, что Греция втянулась в войну с Турцией.

В ней Греция при немалой поддержке Франции и Англии, сначала оккупировала всю европейскую территорию Турции, включая Константинополь и значительную часть Малой Азии, но затем была полностью разгромлена турецкой армией, реорганизованной Кемалем Ататюрком. А история сделал очередной кульбит – в разгар войны от укуса домашней обезьянки умер король Александр, которого на троне сменил низложенный незадолго до этого германофил Константин.

Сербия

Именно Сербию многие теперь готовы называть чуть ли не прямой виновницей Первой мировой войны. И не только из-за убийства в Сараеве 28 июня 1914 года наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда членом революционной сербской организации «Млада Босна» Гаврилой Принципом. Это был, скорее, только трагический эпизод, тот самый случай, который порой способен лишь запустить уже готовый к старту «локомотив истории». Кое-кто готов обвинять сербов и лично их старого короля Петра I даже за отказ от выполнения наглого австрийского ультиматума, в котором стране фактически предложили публично отказаться от собственного суверенитета. Но всё же, именно вслед за этими событиями случились и «неспровоцированные» мобилизации и прямое объявление войны, обернувшейся для маленькой балканской державы поистине невосполнимыми потерями. Сербия потеряла в мировой войне 28 процентов своего населения – 1 миллион 264 тысячи человек! Ни в одной другой стране мира не было такого чудовищного урона на грани полного вымирания нации.

Но, если бы не твёрдость короля Петра и сербского народа, нашлись бы, наверное, и другие поступки, другие причины и события, способные спровоцировать начало военных действий. Дело в том, что на маленькую Сербию в начале XX столетия имели виды все крупные европейские державы, прежде всего, в силу её выгодного геополитического положения. В Вене и Будапеште политики видели в Сербии очередного вассала или же третий трон для своей расползающейся по швам дуалистической монархии, Италия – расценивала Сербию как опасного конкурента на традиционно «своём» восточном побережье Адриатики, который способен реально сплотить славянские силы на Балканах. С другой стороны, Россия расценивала сербов вместе с совсем не столь многочисленными черногорцами как надёжных союзников, контролирующих выходы из долины Дуная в Средиземноморье и способных распространить пророссийское влияние сразу в нескольких направлениях, в том числе - вплоть до черноморских проливов.

Более того, в России почти господствовала точка зрения, что создание Великой Сербии способно раз и навсегда разрубить тугой Балканский узел.

Не случайно эта позиция нашла отражение в вышедшем, причём очень значительным тиражом, весной 1915 года - совсем незадолго до военного разгрома Сербии - полуофициальном публицистическом сборнике «Вопросы мировой войны».

Первая мировая война обернулась для этой страны страшной трагедией, не сравнимой с бедствиями, постигшими другие государства. Уже осенью 1914 года австро-венгерские войска дважды глубоко вторгались на сербскую территорию, а 2 декабря даже ворвались в Белград, но сербы, хотя фактически и отказались от обороны расположенной у границы столицы, дважды давали им достойный отпор. Однако, к концу 1915 года германские и австро-венгерские части, усиленные болгарскими соединениями (Болгария в 1915 году объявила войну Сербии), снова захватили сербскую территорию. Превосходство врагов в силах было чуть ли не пятикратным, и после тяжелейшего отступления, избежав почти неизбежного окружения, войска сербов сумели через территории Черногории и Албании эвакуироваться на остров Корфу и в Бизерту… А уже меньше, чем через год, сохранившие высокую боеспособность сербские дивизии (до 150 тысяч солдат), сохранив полную самостоятельность, успешно сражались вместе с англо-французскими войсками на Салоникском фронте. Вскоре, уже осенью 1916 году, плечом к плечу с сербскими братьями встали русские воины из экспедиционных бригад, пусть не слишком многочисленных, но исключительно боеспособных, за включение которых в состав французских или сербских соединений между союзными командирами велась постоянная борьба.

Показательно, что именно сербские войска прорвали Салоникский фронт осенью 1918 года, вместе с союзниками пленили армию Макензена, после чего устремились к Будапешту.

Из войны была вынуждены выйти Австро-Венгрия – главный союзник Германии, после чего окончательный исход сражений в Европе уже не вызывал сомнений.

Официально Сербия не числилась в стане Антанты, но по окончании мировой битвы была вознаграждена сполна: она получила под свой контроль Срем, Бачку, Баранью, Восточную Славонию, Восточную Далмацию, Боснию и Герцоговину. Кроме того, не дожидаясь этих «подношений», в конце войны, после распада Австро-Венгрии в 1918 году, сербы оперативно оккупировали Воеводину, которая затем «естественно» вошла в состав Королевства сербов, хорватов и словенцев, трансформированного в октябре 1929 года в Королевство Югославию. На Балканах образовалось сильное, быстро развивающееся славянское государство, внушавшее страх не только европейским соседям, но и американскому империализму. И не случайно Гитлер ради того, чтобы оккупировать Югославию, даже отложил удар по России.

И отнюдь не случайно, уже в наше время, на территории Югославии была развязана кровавая бойня, которая привела к расчленению Югославии на несколько малых государств.

Отнюдь не случайны в традиционном балканском контексте и американские бомбардировки Югославии, точнее – конкретно Сербии, и многолетние небывалые усилия по отделению от Сербии Косово.

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..