Финляндская карта в кайзеровском пасьянсе

Первоначально Великое княжество Финляндское, после присоединения к России по Фридрихсгамскому миру 1809 г., имело особый политический статус — личную унию с императором, который являлся конституционным монархом. Его власть была ограничена сеймом, без которого монарх не мог вводить новые законы и изменять налоги.

Исполнительная власть также была в руках местной бюрократии — Императорского финляндского сената, независимого во внутренних делах от Петербурга. Формально председателем сената являлся представитель империи — генерал-губер­натор, однако его присутствие на заседаниях было необязательным. Жители Великого княжества были освобождены от воинской службы в империи. Зато могли служить в собственной небольшой армии. 

В конце XIX столетия автономия Финляндии начала урезаться российскими властями. Ещё в феврале 1899 г. Николай II подписал манифест, который предоставил российскому правительству право без одобрения сейма издавать для княжества за­коны, касающиеся общегосударственных потребностей. Затем последовал ряд важ­ных законов, ущемляющих финляндскую автономию: о введении русского языка в делопроизводстве центральных учреждений Финляндии, о воинской повинности. Согласно последнему финские войска упразднялись, а жителям княжества предписывалось служить в российской армии. Активное участие финнов в революции 1905-1907 гг. заставило русское правительство отменить непопулярные законы. Более того, был реформирован сейм, и впервые в Европе (в мире первой была Новая Зеландия) всеобщее избирательное право было распространено и на женщин.

К тому времени Великое княжество Фин­ляндское превратилось в один из объектов экономической конкуренции между Германией и Россией. Германия оттеснила Россию не только в экспорте промышленной продукции, но даже и в тра­диционно российской области — в зерновом экс­порте.

С 1907 г. Германия заняла первое место в общем товарообороте Финляндии. Усиление экономического присутствия Германии заставило российских предпринимателей оказывать давление на имперское правительство с целью предоставления отечественному капиталу режима наибольше­го благоприятствования в Финляндии. Поскольку вытеснить германского конкурента чисто экономичес­кими средствами не удавалось, то были приняты меры политического характера, нацеленные на постепенную ликвидацию финляндской автономии.

В свою очередь, политика русификации Финляндии вызвала большое возмущение в финляндском обществе. И хотя до серьёзных бунтов (за исключением 1905-1907 гг.) дело не дошло — усиление антироссийских настроений способствовало активизации финляндского национального движения. С самого начала оно разделилось на два крыла. Умеренное крыло было настроено относительно миролюбиво и декларировало отказ от использования насильственных методов борьбы за автономию. Радикальное крыло (партия Активного сопротивления) по методам борьбы напоминало партию эсеров. 

Как раз после февральского манифеста Николая II Германия и открыла для себя Финляндию. В европейской (прежде всего, в немецкой) прессе появилось огромное количество брошюр, памфлетов, статей, посвящённых финской культуре. Большинство немецких дипломатов также симпатизировало «маленькому фин­ляндскому народу, мужественно сражающемуся против рус­ского угнетения». Однако до Первой мировой в германском Генштабе и МИДе не существовало планов использования «финляндской карты». Этот регион являлся для Германии периферийным.

Однако уже 6 августа 1914 года немецкий посол в Стокгольме получил указание от рейхсканцлера Теобальда фон Бетман-Гольвета вступить в контакт с влиятельными политическими деятелями Фин­ляндии с целью создания благоприятного для Германии настроения.

В «Сентябрьской программе» рейхсканцлера, сочиненной на волне успехов немецкого оружия на Марне, декларировались военные цели Германии в войне против Антанты. На востоке целью войны провозглашалось «оттеснение России от немецкой границы и разрушение её господства над нерус­скими народами-вассалами».

Считалось, что Финляндию необходимо, во всяком случае, отделить от России, однако её политический статус не был чётко определён. В начале войны большинство немецких дипломатов склонялось к тому, чтобы передать её Швеции, а не даровать ей независимость.

Проекты, касающиеся Финляндии, разраба­тывались и осуществлялись Министерством иностранных дел Германии совместно с Политическим отделом Генерального штаба. Со стороны чиновников Вильгельмштрассе руководящую роль играл Артур Циммерман, в начале войны помощник статс-секретаря МИДа (по-нашему замминистра), а в 1916-1917 гг. глава МИДа. Ему помогал Рудольф Надольны, дипломат, позже руководитель Политического отдела Генерального штаба. Наряду с ними в начале войны «финляндским вопросом» также активно занимались общественные и политические деятели. В октябре 1914 г. им удалось объединить разрозненные Бюро немецкой пропаганды за границей в единый орган — Центр для за­граничной службы.

Первые контакты представителей Германии с финлянд­скими эмигрантами начались ещё в августе 1914 г. Однако прогнозы эмигрантов оказались неутешительными. Любые попытки вооруженного восстания в Финляндии они считали обреченными на неудачу до тех пор, пока отсутствуют организации и вожди, а в обществе доминируют пророссийские настроения. 

Поэтому первоначально было решено организовать прогерманскую пропаганду в соседней Швеции, а также наладить разведывательную работу в Финляндии.

С первого года войны появилось еще одно важное направление в деятельности Берлина — привлечение финляндской социал-демократии, сильнейшей политической партии страны, к деятельности по «революционизиро­ванию» Финляндии.

К концу года значение «финляндской карты» и для Германии, и для России возросло, в том числе ввиду закрытия немцами пролива Зунд, соединяющего Северное и Балтийское моря. Морские коммуникации России с её западными союзниками оказались отрезанными. Северные гавани Мурманска и Архангельска зимой были не самыми удобными. В такой ситуации Финляндия становилось коридором для торговли России с Антантой через нейтральную Швецию.

Необходимость розыгрыша «финляндской карты» диктовалось и тем, что «шведская карта» оказалась для немцев потерянной. Шведы упорно отстаивали свой нейтралитет и от Центральных держав, и от Антанты. При этом надавить на них немцы не могли, так как зависели от поставок железной руды.

Обещание же вернуть им Финляндию встретило категоричный отказ со стороны министра ино­странных дел Швеции Кнута Валленберга, который уверенно заявил об отказе от «финского подарка».

Именно поэтому в конце 1914 г. немецкое командование приступило к подготовке восстания в Финляндии. К тому времени Гельмута фон Мольтке-младшего на посту начальника Полевого Генерального штаба сменил Эрих фон Фалькенгайн. Последний был апологетом «стратегии изнурения», предполагавшей, что вывести Россию из войны возможно не столько силой оружия, сколько организацией вооружённых выступлений изнутри. 

К ноябрю немцы сумели установить связь с основными активистскими центрами. Первым был «Временный студенческий комитет», провозгласив­ший в качестве цели движения полное отделение Финляндии от России. Вторым — Финляндская канцелярия из эмигрантов в Германии. Третьим — финские эмигранты в Швеции.

Подготовка вооружённого восстания началась с создания Локштедских курсов военной подготовки для финских добро­вольцев, переправлявшихся из Финляндии в Швецию, а уже оттуда — в Германию. В программу курсов входили общая пехотная подготов­ка, обучение подрывному делу и методам пар­тизанской войны.

Руководил обучением потомственный военный, опытный участник подавления восстания племени герере в немецких африканских владе­ниях, майор германской армии Максимилиан Байер. В июне 1915 г. курсы были преобразованы в учебную группу «Локштедт», а её численность была расширена с первоначальных 200 до 1200 человек. В сентябре учебная группа стала 27-м Королевским прусским егерским батальоном — кадровым подразделением германской армии.

В 1916 году батальон был направлен на Рижский фронт в распоря­жение группы армий «Митава». В каких-либо значительных военных операциях батальон участия не принимал, хотя проявил себя в локальных боях на Рижском взморье. Правда, довольно скоро выяснилось, что финны не чувствовали особенного желания проливать кровь за германские интересы, ввиду туманных перспектив будущего их родины. Слухи о возможности сепаратных переговоров с Россией после Брусиловского прорыва в 1916 году привели к фактическому разложению батальона. Он был выведен с фронта, и германское командование решило продолжить дальнейшее обучение егерей для использования в организации вооруженного восстания Финляндии, которое откладывалось из года в год.

Причина была очевидной: большинство населения Финляндии было лояльно по отношению к России. При этом финны надеялись на отказ империи от политики унификации и на возвращение былых привилегий автономии. Российская администрация, с одной стороны, пыталась привлечь симпатии финнов, с другой — была вынуждена заботиться об успокоении края. Политика кнута выражалась во введении цензуры, прекращении деятельности сейма и высылке финских оппозиционеров внутрь империи. Пряник заключался в выгодных военных заказах для финских предпринимателей.

Кроме того, на её территории по-прежнему не действовала всеобщая воинская обязанность. Финны добровольно, а не принудительно воевали на фронте в составе российской армии (около 500 добровольцев за все годы Великой войны).

В Министерстве внутренних дел Российской империи достаточно хорошо представляли угрозу со стороны финляндских сепаратистов. Прекрасно было известно и про егерский батальон, и про немецкие планы «революционизирования». Но сохранение спокойствия в Великом княжестве считалось основным приоритетом российской политики, поэтому, несмотря на ряд запретительных мер (в частности был запрещён выезд за границу молодёжи в возрасте с 19 до 35 лет), российское правительство разрешило проведение выборов в сейм в июле 1916 года. Итоги выборов оказались не слишком приемлемыми для российской администрации — большинство мест впервые в финской истории взяли социал-демократы.

Февральская революция не изменила внешнеполитического курса России: воевать до победного конца. Однако новой власти надо было сохранить свой политический авторитет и реноме сторонников свободы. Поэтому Временное правительство уже 7(20) марта 1917 года издало «Акт об утверждении конституции Великого княжества Финляндского и применении её в пол­ном объёме». Он восстанавливал все права автономии, которых она лишилась в результате политики унификации Николая II. Кроме того, были амнистированы все противни­ки российского самодержавия в Финляндии, включая участ­ников егерского движения и ярых русофобов. Наконец, победившие на выборах социал-демократы получили возможность сформировать собственное, финляндское, правительство, независимое от России во внутренней политике. Правда, ввиду отсутствия политического опыта они предпочли сформировать коалиционное правительство с консерваторами.

В то же время манифест Временного правительства поставил на повестку дня вопрос о государственно-правовом статусе княжества и о новых механизмах взаимодействия и разграничения полномочий с правительством в Петрограде.

Финны считали спорной легитимность Временного правительства как преемника верховных прав над Финляндией, принад­лежавших в свое время российскому императору. С падением самодержавия права Временного правительства явно не соответствовали старой конституции.

Кроме того, они надеялись уже не просто на восстановление старых прав, а на расширение автономии. В первую очередь, имелась в виду передача бывших прав российского императора (например, созыв и роспуск сейма, одобрение законов) финскому сенату (т. е. финскому правительству). В руках Временного правительства оста­валось бы только право назначения высших должностных лиц, а также оборона и внешняя политика Финляндии.

Однако проект Конститу­ционного комитета финляндского сената во главе с будущим первым президентом независимой Финляндии Карлом Столбергом не нашёл понимания во Временном правительстве.

Уже с апреля 1917 года разочарование в деятельности новой российской власти вынудило финнов задуматься об активизации уже налаженных отношений с Германией и создании собственных вооружённых сил (по крайней мере, ополчения).

Немцы с воодушевлением восприняли усиление сепаратистского движения, однако предпочли не давать никаких твердых политических обещаний новому финскому правительству. Они ограничились поставкой вооружений финскому шюцкору, «охранным отрядам», официально призванных поддерживать внутренний порядок в княжестве. На самом деле шюцкор предназначался не столько для поддержания порядка, сколько для подготовки военных кадров для нацио­нального восстания в случае немецкого десанта в Финляндию. Не случайно наиболее опытная его часть состояла из солдат и офицеров 27-го Королевского прусского егерского батальона. При этом 1-й генерал-квартирмейстер Полевого Генерального штаба Эрих Людендорф считал необходимым подготовку вооружённого восстания изнутри, а не извне.

Социал-демократы также создавали свои охранные отряды, «рабочую гвардию», которые предназначались не столько для борьбы с Россией, сколько для поддержания порядка. При этом шюцкор ориентировался на коалиционный и более консервативный сенат, тогда как «рабочая гвардия» — на левый сейм.

После разгона вооружённой антиправительственной демонстрации в Петербурге 4 июля власть Временного правительства повисла на волоске, и в этой ситуации уже на следующий день финляндский сейм, в одностороннем порядке, одобрил Закон о верховной власти, который передавал ему все права бывшего российского императора, за исключением внешней политики и обороны. Финляндия при этом не была первой ласточкой: ещё 13 июня украинская Центральная Рада провозгласила «автономную Украину», и Керенский в этом же месяце подписал протокол о признании Генерального Секретариата Рады. 

Развитие конфликта происходило на фоне усиленно распускавшихся слухов о немецком десанте в Финляндии, хотя до сентября-октября 1917 г., когда немцы захватили сначала Ригу, а потом Моонзундский архипелаг, никакой реальной угрозы крупномасштабного немецкого десанта в Финляндию не было. Однако политика Временного правительства по «демократизации» армии привела к тому, что русские войска в Финляндии начали стремительно разлагаться. Ещё в марте 1917 года матросы в Гельсингфорсе и солдаты в Выборге убили несколько десятков офицеров. К лету Временное правительство почти полностью потеряло контроль над российскими вооружёнными силами. Анархия в армии и на флоте, постоянное вмешательство революционных комитетов в распоряжения местных органов власти лишь провоцировало антироссийские настроения в финском обществе. Отчасти и по этой причине создавалась и «рабочая гвардия» финских социал-демократов, и тот же шюцкор.

Преодолев июльский кризис, Временное правительство даже не стало рассматривать предложения финского сейма, хотя сейм уже сам испугался своей самостоятельности. 18 июля Временное правительство изда­ло манифест о роспуске сейма и вплоть до октября заблокировало его новый созыв. Социал-демократы потерпели поражение, его представители в знак протеста вышли из коалиционного правительства. Инициатива перешла в руки консервативного сената, который занял выжидательную позицию, не забывая при этом вести переговоры и с Россией насчёт расширения внутренней самостоятельности княже­ства, и с представителями Германии насчёт немецкого десанта.

Позиции финнов в конечном счете оказалась беспроигрышными — независимость упала к ним в руки, как спелое яблоко, и для этого не потребовалось ни вооружённое восстание, ни немецкий десант.

В начале октября выигравший выборы в сейм блок консерваторов предложил Временному правительству проект Закона о взаимных правовых отношениях, который должен был принят и Учредительным собранием, и финляндским сеймом. На этот раз финны требовали, чтобы права бывшего российского императора (кроме внешней политики и обороны) принадлежали собственному президенту, избираемому из числа финляндских граждан. Однако Временное правительство уже не успело рассмотреть этот проект. Утром 26 октября (8 ноября) на вокзале русской пограничной станции Белоостров последний генерал-губернатор Финляндии Н. В. Некрасов узнал, что Временного правительства больше не существует.

События в России за ночь превратили большинство финских политиков из сторонников «широкой автономии» в сторонников полной независимости. «Красная угроза» настолько серьёзно воспринималась среди финских консерваторов, что с ещё большим импульсом толкнула их в сторону Германии. В Германии же Верховное командование было взбудоражено слухами о переговорах некоторых политических лидеров Финляндии с Антантой. В то же время финские представители просили Германию оказать давление на новое российское правительство и заставить их признать полную независимость Финляндии.

В ответ немцы, заключившие 22 ноября перемирие с Российской Советской республикой, предложили финнам самим объявить о своей независимости. Финские представители сильно сомневались в миролюбивых намерениях революционного соседа. Более того, у них самих, по сути, началась гражданская война. И в этой войне «красных» поддерживали Советы.

Всё же 6 декабря стало официальным праздником — тогда в 1917 году финский сейм проголосовал за Декларацию независимости.

Уже 18 декабря Совет Народных Комиссаров внёс в Центральный исполнительный комитет предложение признать независимость Финляндии. С 23 декабря после одобрения ЦИКом решения о предоставлении Финляндии независимости молодой республике было обеспечено и международное признание.

Сами финны на фоне разворачивающейся междоусобицы, поддерживаемой советским правительством, искренне считали, что только давление Германии убедило Ленина в необходимости признать Финляндию. На самом деле, признание Финляндии было выгодно в первую очередь Советской России. Во-первых, она сама обеспечивала себе легитимность в глазах международной общественности: ведь признавая независимость Финляндии, международное сообщество, по сути, признавало и легитимность правительства, которое дало ей независимость. Во-вторых, Советская Россия демонстрировала дружелюбие по отношению к Германии, которое было необходимо для выработки не слишком унизительного мирного соглашения с ней. Наконец, признание независимости Финляндии, а значит, и легитимности её вполне буржуазного правительства усыпляло бдительность консерваторов и ничуть не мешало поддерживать красных в разворачивающейся войне.

Тем не менее, в финском обществе до сих пор сохраняется убеждение в том, что именно Германия вынудила Советскую Россию признать её независимость. Прогерманская ориентация сохранилась вплоть до конца Великой войны. Кайзеровские войска участвовали в подавлении революционных выступлений. Финский парламент пытался сделать гессенского принца Фридриха Карла, шурина Вильгельма II, конституционным монархом. Германия вынудила финнов подписать невыгодные для отечественных промышленников кабальные экономические соглашения.

В конечном счёте долговременная ставка финнов на Германию оказалась полезной, скорее, немцам, нежели финнам. Обретя независимость от России, они фактически стали протекторатом Германии и оказались втянутыми в Первую мировую войну. Нейтральная и подлинно суверенная Финляндия была не нужна Берлину. Лишь поражение немцев помогло финнам выйти из под опеки и стать независимым государством. В отношениях же с Россией потребовалось три войны и десятилетия взаимного недоверия, а затем и холодного мира, чтобы наконец наладить мирные добрососедские отношения без взаимных территориальных претензий.