Генерал Келлер: «Объединение России — великое дело»

Вмерзшая в лед рядом с памятником Богдану Хмельницкому кровь генерала Келлера через несколько дней оттаяла, и по Киеву стала распространяться легенда, что, умирая, граф проклял своих палачей и пролитая кровь падет на их голову. В тот смутный 1918-й год ужас нарастал стремительно, и уже скоро стали говорить, что эта кровь впредь «не высохнет и ляжет на голову Украины»…

Вот и легла. Какой современный летописец скажет, что Киев — всё ещё «матерь городов русских»?!

 «Этот человек достоин киноэпопеи. Вся его жизнь — череда героических эпизодов, прекрасно отображающихся на страницах сценария и на экране, — пишет публицист М. Тюренков в статье «Последний защитник русского Киева: памяти генерала Федора Келлера», рассказывая потрясающую биографию «глубоко верующего христианина (лютеранина по рождению, однако пришедшего к Православию), убеждённого монархиста, истинного патриота единой и неделимой России, генерала от кавалерии графа Ф. А. Келлера».

Федор Артурович Келлер — военачальник Российской Императорской армии, «первая шашка России», командир 2-го Восточно-Сибирского армейского корпуса в Маньчжурии, прославившийся не только отвагой во время Первой мировой войны, был одним из двух генералов, командовавших корпусами, что остались верны присяге. Граф открыто высказался в телеграмме на запрос генерала Алексеева против отречения Государя Николая II.

Собрав представителей от каждой сотни и эскадрона вверенных ему частей, генерал сказал им: «Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Царю (цитирую по памяти): “3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя”».

Когда в штаб Келлера прибыл начальник соседней 12-й кавалерийской дивизии генерал Маннергейм (тот самый), который попытался уговорить Федора Артуровича «пожертвовать личными политическими убеждениями для блага армии», тот ответил: «Я христианин. И, думаю, грешно менять присягу».

16 марта 1917 г., когда генерал был отправлен в отставку за отказ приводить корпус к присяге Временному Правительству, он отдал последний приказ своим полкам, за № 28: «Сегодняшним приказом я отчислен от командования славным 3-м кавалерийским корпусом. Прощайте же, все дорогие боевые товарищи, господа генералы, офицеры, казаки, драгуны, уланы, гусары, артиллеристы, самокатчики, стрелки и все служащие в рядах этого доблестного боевого корпуса! Переживали мы с вами вместе и горе, и радости, хоронили наших дорогих покойников, положивших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество, радовались достигнутыми с Божьей помощью неоднократным успехам над врагами. Не один раз бывали сами ранены и страдали от ран. Сроднились мы с вами. Горячее же спасибо всем вам за ваше доверие ко мне, за вашу любовь, за вашу всегдашнюю отвагу и слепое послушание в трудные минуты боя. Дай вам Господи силы и дальше служить также честно и верно своей Родине, всегдашней удачи и счастья. Не забывайте своего старого и крепко любящего вас командира корпуса. Помните то, чему он вас учил. Бог вам в помощь!»

Генерал был уволен из армии с формулировкой «за монархизм», попрощался с проходившими мимо него войсками под звуки гимна «Боже, Царя храни!» и уехал в Харьков, где жил несколько лет перед Великой войной во время своего командования 10-й кавалерийской дивизией и где все годы войны оставалась его семья.

Так в апреле 1917-го генерал оказался в резерве чинов при штабе Киевского военного округа. В телеграмме из Харькова в Петроград министру-председателю Керенскому он писал: «Ввиду того что моя служба Отечеству в армии очевидно более не нужна, ходатайствую перед Временным правительством о разрешении мне последовать за Государем Императором Николаем Александровичем в Сибирь и о разрешении мне состоять при Особе Его Величества, оставаясь по Вашему усмотрению в резерве чинов или будучи уволен с причитающейся мне пенсиею в отставку. Согласие Их Величеств иметь меня при Себе сочту для себя за особую милость, о которой ввиду невозможности для меня лично о ней ходатайствовать очень прошу Вас запросить Государя Императора и в случае Его на это согласия не отказать в приказании спешно выслать мне в Харьков пропуск на беспрепятственный проезд и проживание в месте местопребывания Их Величеств».

Дом графа в Харькове, стоявший на ул. Сумской, — не сохранился. Зато выжили мемуары о нем. В хранящейся в Госархиве РФ рукописи воспоминаний генерал-майора Б. А. Штейфона, под названием «Харьковский Главный Центр Добровольческой армии», изложены такие впечатления: «Ни одна мелочь, ни один портрет из прежней обстановки не был им убран в угоду революции. Кабинет Ф.А. полностью сохранял свой “контрреволюционный” вид: многочисленные портреты Государя и особ Императорской фамилии, фотографические группы сослуживцев, стяг, под сенью коего воевал генерал, библиотека преимущественно военного содержания (граф был известным военным писателем) и много вещей и безделушек – сувениров прежних дней. В углу иконы, полученные графом благословения… А за письменным столом, занимавшим половину небольшой комнаты, всегда сидел и работал Ф.А., всегда в генеральской форме с погонами и с Георгиевскими крестами. Огромного роста, сухощавый, породистый, с властным энергичным лицом, с блестящими молодыми глазами. Глядя на него, я часто представлял его в шлеме, в латах и с громадным мечом, в уборе средневекового рыцаря».

Исследователь Артем Левченко, комментируя эти записки, отмечает, что величественный образ графа поражал воображение. Горожане оборачивались ему вслед, зачарованные. И не только из-за гигантского роста, кажущегося еще большим из-за высокой волчьей папахи.

Апофеоз популярности графа Келлера в Харькове пришелся на лето 1918 г., когда в занятый немцами город дошла скорбная весть о мученической гибели Государя и его семьи. Харьков стал одним из первых городов, где прошла всенародная панихида по убиенному царю. 

Панихида была назначена в одно из воскресений в кафедральном соборе, о чем было заранее объявлено в газетах. Офицерам указывалось присутствовать в полной парадной форме. Вот как вспоминал об этом дне инициатор панихиды Б. А. Штейфон, тогда полковник: 
«…Ф.А. был при орденах, я тоже. Наш проезд на автомобиле по Сумской улице и Николаевской площади, то есть по самым многолюдным местам, привлек общее внимание. После литургии духовенство проследовало на Соборную площадь и в присутствии массы народа отслужило торжественную панихиду. В благоговейном молчании молились русские люди за своего царя-мученика. Редко у кого не было слез. Оплакивали царя, оплакивали и погибающую Родину! … живым воплощением близкого прошлого являлась фигура графа Келлера. Средь огромной толпы, в мундире и орденах Императорской Армии, престарелый и величественный, на голову выше других, он так ярко олицетворял величие и блеск Империи! С тяжелой душевной болью сознавалось, что русские люди на русской земле могли свободно молиться о русском царе только потому, что город был занят вражескими войсками. Какая ужасная нелепость жизни!

По окончании панихиды граф Келлер мог лишь с трудом пробраться к автомобилю. Толпа обезумела: люди плакали, крестили графа, старались дотронуться до его мундира, шашки… Всенародно, но, увы, поздно, каялись в вольных или невольных прегрешениях перед покойным Государем, перед загубленной, поверженной в уныние, еще недавно великой Россией…

Потрясенные возвращались мы домой. Молчали. Да и что мы могли сказать друг другу в те минуты, когда так остро, так больно переживали национальное горе, национальный позор?»

Следует сказать, что вторым крупным военачальником, не предавшим Царя, был генерал от кавалерии Гусейн Хан Нахичеванский, который будет расстрелян в Петропавловской крепости 29 января 1919 г. вместе с великими князьями Павлом Александровичем, Николаем Михайловичем, Георгием Михайловичем и Дмитрием Константиновичем. 

Писатель, православный публицист Ю. Милославский прислал нам в частном письме такой комментарий: «Полковник Феликс Най-Турс в известном романе М. Булгакова — имя собирательное: условно германско-мусульманское. Граф Келлер не был православным от рождения, но принадлежал к протестантам. Само собою, генерал Хан Нахичеванский был магометанином. Предположительно, был еще третий верноподданный, отказавшийся предать своего Государя: это отставной высокопоставленный чиновник министерства иностранных дел, а впоследствии — Гахам караимский, т.е. духовный глава караимской общины. В этом зияющем отсутствии Православных — дерзаем видеть грозное знамение от Господа».

Отказавшись служить в Добровольческой армии, генерал Келлер в июне 1918 г. писал генералу Алексееву: «Объединение России великое дело, но такой лозунг слишком неопределенный, и каждый даже Ваш доброволец чувствует в нем что-то недосказанное, так как каждый человек понимает, что собрать и объединить рассыпавшихся можно только к одному определенному месту или лицу. Вы же об этом лице, которым может быть только прирожденный, законный Государь, умалчиваете...».

Высказался Ф. А. Келлер и о другом лидере «белого движения»: «Корнилов — революционный генерал... пускай пытается спасать российскую демократию... Я же могу повести армию только с Богом в сердце и с Царем в душе. Только вера в Бога и мощь Царя могут спасти нас, только старая армия и всенародное раскаяние могут спасти Россию, а не демократическая армия и “свободный” народ. Мы видим, к чему привела нас свобода: к позору и невиданному унижению». 

Еще будучи в Харькове, генерал Келлер приступил к формированию штаба «Северо-Западной Псковской монархической армии». В выпущенном «Призыве старого солдата» он писал: «Во время трех лет войны, сражаясь вместе с вами на полях Галиции, в Буковине, на Карпатских горах, в Венгрии и Румынии, я принимал часто рискованные решения, но на авантюры я вас не вел никогда. Теперь настала пора, когда я вновь зову вас за собою, а сам уезжаю с первым отходящим поездом в Киев, а оттуда в Псков... За Веру, Царя и Отечество мы присягали сложить свои головы — настало время исполнить свой долг... Время терять некогда — каждая минута дорога! Вспомните и прочтите молитву перед боем, — ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божьей помощью вперед за Веру, за Царя и за целую неделимую нашу родину Россию».

По приезде в Киев в 1918 г. генерал продолжил собирать вокруг себя офицеров. За несколько дней до планируемого отъезда Келлера во Псков митрополит Антоний (Храповицкий) отслужил в Киево-Печерской лавре молебен, дав графу свое благословение.

Благословил генерала и Патриарх Тихон, приславший через епископа Камчатского Нестора (Анисимова) — на возглавление Северной Армии — «рыцарю чести и преданности Государю» шейную иконку Державной Богоматери и просфору. Но генералу не суждено было исполнить намерение «через два месяца поднять Императорский Штандарт над Священным Кремлем».

Пора сказать, что Ф. А. Келлер родился 24 (12 по ст. ст.) октября 1857 г. и происходил из дворян Смоленской губернии, был воспитанником приготовительного пансиона Николаевского кавалерийского училища. В двадцать лет нижним чином был принят в 1-й лейб-драгунский Московский Его Императорского Величества полк (1877). Брал у турок болгарскую Плевну, оборонял Шипку. Сорок лет поистине блестящей военной карьеры, включающей бой с превосходящими силами противника под чешской деревней Ярославице (1914), названный военными историками «последним конным боем» мировой истории.

М. Тюренков приводит и такой эпизод 1905 года из феерической жизни героя: «В период Первой русской (а по сути, антирусской) революции граф Келлер был назначен временно исполняющим обязанности Калишского генерал-губернатора во входящем в состав Российской империи Царстве Польском. Келлер жёстко расправился с польскими революционерами, учинившими народные волнения. После чего на графа были совершены два покушения. Первое, поистине приключенческое, следующим образом описано в одной из книг, посвящённых генералу: “Келлер выехал из ворот штаба полка, его коляску подкараулил революционер, выбежавший из мебельного магазина Шипермана, и бросил завернутую в газету бомбу. Келлер поймал бомбу на лету, предупредив этим взрыв, положил ее на сиденье, а сам с револьвером бросился в магазин преследовать убегавшего террориста”. Второе, драматическое, завершилось серьёзным ранением ноги Фёдора Артуровича, в которой осталось около 40 осколков. Солдаты Келлера, зная, что террорист был из еврейского квартала, пытались устроить погром, но, истекая кровью и превозмогая боль, граф отдал распоряжение остановить беззаконную расправу».

Уже будучи полковником, граф командовал охраной Ливадийского дворца во время крымского жительства в нем Царской семьи. 
А в 1914 г. Государыня Александра Феодоровна отзывалась о воине: «…Граф Келлер делает что-то невероятное. Со своею дивизиею он перешел уже Карпаты и, несмотря на то, что Государь просит его быть поосторожнее, он отвечает Ему: “Иду вперед”. Большой он молодец…». С 1915-го граф Келлер — генерал-лейтенант, командир 3-го кавалерийского корпуса.

… В начале ноября 1918 г. Ф. А. Келлер получил приглашение от гетмана Скоропадского возглавить войска, и был назначен главнокомандующим «всеми вооруженными силами, действующими на территории Украины», с подчинением ему гражданских властей.

Однако уже 13 ноября он был снят с должности и назначен помощником нового главнокомандующего — князя А. Н. Долгорукова. Графа Келлера отправили в отставку за слова о переходе к нему всей власти до восстановления монархии, высказанные им в тот день на Лукьяновском кладбище в Киеве во время похорон убитых 33-х офицеров Киевской добровольческой дружины генерал-майора Л. Кирпичева. Кроме того, ему поставили в вину, что он «говорит об единой России, игнорируя вовсе Украинскую державу».

Но Келлер и не думал о перевороте. Его целью была Москва и восстановление монархии. Он вообще не понимал «самостийников» и того, что русские офицеры могли пойти на компромисс с немцами.

«Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения», — писал он. Да и власть в Киеве он мог взять легко, ибо пользовался огромным авторитетом среди военных, однако выполнил приказ Скоропадского. Что же касается «Украинской державы», Келлер, уходя с должности, в своём приказе объявил, что готов положить свою голову исключительно для возрождения великой нераздельной единой России, а «не за отделение от России федеративного государства».

В результате этой интриги, затеянной гетманом, было упущено драгоценное время, которого и без того не хватало для создания армии. Единственное, что Келлеру удалось, — немного отсрочить крах «скоропадщины». 

Менее чем через три недели власть гетмана пала. Когда к Киеву подошли петлюровцы, Ф. Келлер взял на себя руководство обороной города, но ввиду невозможности сопротивления распустил вооруженные отряды. Немцы предложили ему снять форму и оружие и бежать в Германию, но русский генерал Келлер ответил отказом и открыто поселился в Михайловском монастыре с двумя верными адъютантами — полковником А. А. Пантелеевым и ротмистром Н. Н. Ивановым. Когда петлюровцы явились в монастырь с обыском, вопреки уговорам монахов он сам через адъютанта сообщил о себе пришедшим.

В 4 часа утра 21 (8 по ст. ст.) декабря 1918 г. был получен приказ о переводе генерала Келлера и его спутников в Лукьяновскую тюрьму. Их вели вдоль стен Софийского собора мимо памятника Б. Хмельницкому, когда из ближайшего сквера раздался залп по арестованным – стреляли сечевики Коновальца. Но убить генерала и офицеров сразу не удалось, пришлось конвою их добивать.

Обращает на себя внимание и место убиения генерала — у памятника с надписью «Богдану Хмельницкому Единая Неделимая Россия», у самых стен Святой Софии.

Царскую саблю подло убитого генерала Е. Коновалец преподнёс «головному атаману» Петлюре. Выкованная под богатыря Келлера, она совершенно не подходила под рост Петлюры, который с этой саблей выглядел полной карикатурой. Интересно и то, что Коновалец позднее заявлял, что расправа над графом случилась без санкции Директории, однако конвой, который чинил злодейство, также был из сечевиков, что однозначно указывало на причастность их руководителя, произведённого Директорией в казачьи атаманы, к преступлению.

Останки Федора Артуровича Келлера покоятся в киевском Покровском монастыре. Похоронен был полководец под чужой фамилией — его тело усилиями епископа Нестора было найдено и предано земле.

А палачи и вправду не умерли своей смертью. Петлюре недолго пришлось любоваться в Париже вывезенной им саблей с бриллиантами — его настигли пули мстителя, а Коновальца разорвала бомба, спрятанная асами НКВД в коробку конфет.

Петр Шабельский-Борк в 1928 г. опубликовал в Париже стихотворение «Витязь славы» — посвящение Ф. А. Келлеру. Вот фрагменты из него:

Когда на Киев златоглавый
Вдруг снова хлынул буйный вал,
Граф Келлер, витязь русской славы,
Спасенья в бегстве не искал.

Он отклонил все предложенья,
Не снял ни шапки, ни погон:
«Я сотни раз ходил в сраженья
И видел смерть», — ответил он.

……..

Наглядно родине любимой,
В момент разгула темных сил,
Он о Единой — Неделимой
В противовес им говорил.

Пред этой шайкой арестантской,
Крест православный сотворя,
Граф Келлер встал в свой рост гигантский,
Жизнь отдавая за Царя.

……

Подвиг воинской доблести и верности присяге генерала Ф. А. Келлера остается ярким, высоким примером для русского человека.

В Петергофе не так давно был открыт первый в России памятник генералу — при Военном институте железнодорожных войск и военных сообщений, где некогда был расквартирован Лейб-гвардии Драгунский полк, которым граф Федор Артурович фон Келлер командовал с 1906 года.