Потоп в "Вавилоне"

Замечено, что по прибытии в незнакомую страну иностранец на первых порах острее ощущает запахи, ярче воспринимает цвета и отчетливее – звуки. Это своего рода приспособительная реакция на новую среду. В новой среде органы чувств начинают работать в "экстренном режиме". Такая реакция позволяет подметить то, что уходит от взора постоянного жителя в силу его привычки не смотреть по сторонам.

Прагматичные чехи, осознавшие, что столицу можно не только холить, лелеять, любить, но и дорого "продать" иностранному туристу, грамотно подчеркнули основные достопримечательности города, усилили их притягательность. Они занялись аранжировкой пространства: туриста предстояло вырвать из обыденного течения времени, поместить в среду с повышенной концентрацией гостиниц, частных пансионов, кафе, ресторанов, музеев и памятников архитектуры, в высокоинформативный лабиринт пражских улочек. Ну, а там уже город сам настигнет его…

Турист – это восторженный субъект, который попеременно задирает голову наверх, осматривается по сторонам в поисках объекта для съемки и успевает, глядя в камеру фотоаппарата, вздыхать и цокать со словами: "Вот это да! Ну, надо же!". В этот момент беззащитности и предельной восприимчивости его сознание подвержено интенсивным атакам. "Ох, на этой скамейке сиживал сам Франц Фердинанд!". "А здесь родился Кафка, тот самый, ну, "Замок", "Процесс" написал!". "Смотри, даже на канализационном люке – герб!". В буклете пражского ресторана турист с замиранием сердца и с чувством удовлетворения, осознавая сопричастность прошлому, читает следующее описание: "…находится в старинных помещениях в самом центре Праги. Первые письменные свидетельства об истории сегодняшнего дома "У Зидку" датированы 1381 годом. С тех времен до наших дней сохранились три готических подвала".

#comm#Прага – это наслоение пространственно-временных пластов. Стоишь на углу Рессловой улицы, в паре кварталов от церкви Кирилла и Мефодия, неподалеку от набережной Влтавы, и вдруг оказываешься на… Бродвее. #/comm#

Перед тобой "Танцующий дом", здание необычной конструкции, являющее собой образ знаменитой бродвейской танцующей пары Джинджер Роджерс и Фреда Астера. Это произведение архитектора Френка Гери, созданное в 1994 году. Для усиления эффекта движения он использовал "прыгающие" окна. "Юбка" Джинджер, закружившейся в танце, нависает над тротуаром и проезжей частью. Воспринимавшееся поначалу как дерзкое и неуместное, это здание теперь упоминается в каждом путеводителе.

В Праге двойная нумерация домов. Красная табличка с четырехзначным числом обозначает номер дома в том или ином районе, - такую нумерацию ввела еще в конце XVIII века императрица Мария Терезия. Синяя же табличка с однозначным или двузначным числом указывает на номер дома на конкретной улице.

В Праге турист может дотронуться до конкретного времени. Это и есть "туристический эффект", на котором, как на дрожжах, растет бюджет Чехии: ведь гости чешской столицы не спустились с пальм и не вылезли из пещер. Другое дело, что именно в Праге они, что называется, раскрывают глаза: в родном Майнце или в Мадриде они смотрят на церковь, а видят здание, которое знают, изучили вдоль и поперек. В Праге они смотрят на церковь, и видят XIII или XIV века: "Боже мой, как давно это было!"

Чехи "продают" свою историю и культуру, они отдают Прагу на эмоциональное "разграбление" туристам, они зазывают и манят. Так пражская мэрия и "Чешские авиалинии" проводят весьма дорогую рекламную компанию. На канале CNN демонстрируют два 30-секундных ролика, где показаны виды Пражского Града, теплоходов на фоне Карлова моста, фрагменты балетов, видео из ночных клубов. Рекламный слоган гласит: "Отсыпаться будете дома!". Клипы транслируются по всей Европе, Африке и Азии.

Случаются и впадения в крайность. Движение навстречу туристу приводит к тому, что на территории Страговского монастыря, одного из красивейших в Праге, в ближайшем времени откроется отель. Как пишет пресса, "отель рассчитан на 138 мест, "четыре звезды" призваны обеспечить должный уровень сервиса, здание располагает к умиротворению".

Прага уже заняла шестое место среди европейских стран по количеству туристов. Несмотря на то, что в Чехии чаще всего отдыхают немцы, первенство по посещаемости Праги принадлежит не им, а туристам из Британии. Немцы вторые, за ними итальянцы. Туристов из Великобритании привлекают в первую очередь пражские рестораны и пивные с их низким уровнем цен. В перерывах же между пивом и кнедликами британцы могут позволить себе насладиться красотой городской архитектуры и памятниками истории.

Вся эта статистика ни к чему, если видишь, как шумный людской поток течет по Карлову мосту, бежит по Карловой улице и разливается на Староместской площади. Это потоп. Летняя Прага переживает "наводнение туристами" так же, как в 2002 году она пережила природное наводнение – важнейшее событие новой городской истории. О наводнении 2002 года говорят гиды, о нем говорят таблички в пражском зоопарке, о нем напоминают дома в районе Карлин. Тогда пражане стояли по обочинам Карлова моста, у дверей магазинов и сувенирных лавок, кафе и ресторанов, а между ними – бушующая стихия. Вода проникала в магазины и рестораны и уносила с собой все самое ценное: пиво, кнедлики, свиные ноги, гранаты, серебро, путеводители, кружки с Францем Кафкой, брелоки и даже матрешек с шапками-ушанками. Четыре года назад наводнение породило акт городской солидарности, сегодня потоп – это новый динамический символ города.

Для образно мыслящего человека сам Карлов мост, фактический центр туристического праздника, – генератор символов и представлений. Здесь гость чешской столицы ощущает, что забыл, на каком языке он привык говорить с рождения – со всех сторон он слышит обрывки фраз, произнесенных на языках различных народов мира. "Язык Карлова моста" возникает спонтанно, он лишен структуры или логики, и лингвист, который взялся бы за неблагодарное дело изучения этого языка-фантома, просто сошел бы с ума.

Искушение назвать Прагу "новым Вавилоном", конечно, возникает. Нет, не Вавилоном в его апокалиптической ипостаси, а Вавилоном до разделения языков, до разрушения башни. Благо, самим чехам собирать языки не в новинку: свой собственный, чешский язык они именно собрали в XIX веке после четырех столетий постоянной германизации.

Праге не привыкать и выступать в роли центра если не глобальной цивилизации, то, по меньшей мере, средневековой Европы до становления национальных государств. Таким культурно-историческим и политическим багажом не могут похвастаться ни Краков, ни Будапешт, и нет ничего удивительного в том, что император Карл IV, сделавший Прагу европейским центром, сегодня стал популярнейшей фигурой среди чехов. Евроинтеграция стала для Чехии реинтеграцией, а социалистический период – периодом изоляции. Чехи замалчивают послевоенную историю, как если бы отправились в долгий космический полет и несколько десятков земных лет провели в состоянии спячки: "Здесь помню – а здесь не помню!" Как будто чешское общество пережило свои последние трансформации при Томаше Масарике, а затем застыло вплоть до прибытия доброй феи из Евросоюза.

О Кракове мы вспомнили не зря: в современной Польше политика выжигания коммунистического прошлого сопровождается всплесками агрессивной русофобии. В Чехии, конечно, можно обнаружить музей коммунизма с зубастыми матрешками и олимпийскими мишками, вооруженными автоматами, или памятник жертвам репрессий, но коннотации – "русский – коммунист – враг" – здесь едва ли в почете.

#comm#…Прага – это еще и город святых.#/comm#

К святому Вацлаву, памятник которому на коне в доспехах и при копье украшает посвященную ему же площадь, обращена молитва "Не дай погибнуть нам и детям нашим!". При этом подвиг Вацлава - подвиг приспособленчества и непротивления: попав в зависимость от немецкого короля Генриха I, он должен был платить ему каждый год дань в 120 волов и 500 гривен серебра, чем немало способствовал разорению собственной страны. Согласно легенде, Вацлав был убит собственным братом, который якобы решил наказать его за нерешительность и робость (очевидны аналогии со святыми князьями Борисом и Глебом). Тем не менее, именно Вацлав – вечный чешский король, его трон на земле лишь временно занимал очередной правитель. На печати Пражского университета Карл IV преклоняет колена перед сидящим на чешском троне Вацлавом. Битый небитого везет?

Рациональное использование символов святости, прагматичный и трезвый подход – именно так можно объяснить несоответствие масштабов и роли в истории изображенных личностей – Карла IV и Вацлава.

Другой святой, Ян Непомуцкий, фигура трагическая: по преданию, он, викарий пражского архиепископа, был казнен королем Вацлавом IV за отказ разгласить тайну исповеди королевы Софии. Однако "город святых" превратил мученика в "гения места", в божка, к статуе которого ежедневно в спонтанном порыве прикасаются тысячи туристов.

Католические святые становятся частью культуры развлечения? В этом нет ничего удивительного. Если для поляков католицизм – неотъемлемая часть национальной идентичности, Папа Иоанн Павел II – "отец народа", а католическая церковь – главный участник в драматической борьбе за освобождение от коммунистического режима, то для чехов проявлением "национального духа", связанным с религией, стало гуситское движение. Новая католизация страны, начатая Габсбургами после Гуситских войн, фактически означала с потерей национальной идентичности. Сегодня Чехию, при номинальном господстве католицизма, сложно назвать католической страной. А если кто-то и претендует на "святость без иронии", так это Ян Гус.

Гераклит Эфесский говорил, что в одну реку нельзя войти дважды. Это высказывание зачастую интерпретируют неверно: якобы нельзя вернуться к какому-то заброшенному занятию, нельзя вернуть то, от чего отказался. На самом деле эфесский мудрец говорил, что река, в которую мы входим вторично, – это уже не та река, в которую мы вошли в первый раз.

В Прагу можно вернуться. Можно вновь очутиться на Карловом мосту и под звуки средневековой музыки, в свете фонарей и факелов совершить вечерний променад, стать частью "людского потопа". Но по существу это будет уже совсем другой потоп: гости приезжают на короткое время и сменяют друг друга. Остается лишь имя – потоп, праздник. И остаются символы.