Маленькая ложь большого Мишико

После международного конфуза – расправы с оппозиционерами, президенту Грузии необходимо заново доказывать, что он – демократ чистейшей воды! Чем он и занялся, услаждая западных журналистов приемом с кавказским размахом.

Не так давно грузинский вождь по-царски принимал в Тбилиси обозревателя-международника из газеты «Financial Times» Гидеона Рахмана. Вернувшись в Лондон, Рахман написал весьма любопытную статью, которую не грех было бы перепечатать во всех грузинских (да и российских) СМИ.  

Начнем с эпизода в вертолете, когда после обеда, «на десерт» Саакашвили везет Гидеона Рахмана на военную базу полюбоваться спецназом, который для него готовят израильские специалисты. «Поднимаясь в воздух, президент Саакашвили, столь любезный и обходительный за обеденным столом в столице Грузии Тбилиси, буквально взрывается энергией. Он ставит на всю громкость компакт-диск, и мы откидываемся в сиденьях из черной кожи под песню Шарля Азнавура «Я ничего не забыл». «Кстати, - напоминает мне Саакашвили, - Азнавур по происхождению грузин».  

Гидеон Рахман искренне радуется, что такой талантливый человек, как Азнавур, - представитель замечательного грузинского народа.  

Поскольку Рахман – человек мира, то ему и невдомек, что произнесенная Саакашвили фраза – мелкая, необязательная ложь. Рахману невдомек, что настоящее имя Азнавура – Шанур Варинаг Азнавурян, что его родители Миша и Кнар Азнавуряны, были армянскими эмигрантами, переселившимися из Османской империи во Францию после геноцида армян в 1915 году.

Бедный Рахман, по всей видимости, никогда не слышал о том, что в ответ на вопрос «Так кто Вы, Шарль – армянин или француз?» великий шансонье мгновенно ответил «На сто процентов армянин и на сто процентов француз».

Мелкая ложь Мишико? Да как на это посмотреть. С точки зрения Саакашвили – мелкая, но уж больно «ситуативно-уместная»: пусть, мол, знает этот Рахман, каковы они, грузины! С точки зрения исторической правды – ложь громадная, потому что судьба Азнавура – живая частица армянской истории, связанная и с геноцидом армян в Османской империи в 1915 году, и с великой культурой этого народа: историю можно, оказывается, легко перевирать, если того требует сиюминутная необходимость.  

А главное: неужели ему было лень вспомнить имена блистательных деятелей культуры – грузин? Например, Зураба Соткилаву или Маквалу Касрашвили? Элисо Вирсаладзе или Отара Иоселиани? Николая Цискаридзе или Нину Ананиашвили? Да мало ли их, талантливых грузин в мировой культуре? Чем они не угодили грузинскому президенту? И почему нужно приписывать грузинской культуре армянина Шарля Азнавура?  

Эпизод второй. Вертолет, на котором Саакашвили и Рахман летят в воинскую часть, – рядом с землями Южной Осетии. Указывая вниз, Саакашвили говорит британскому журналисту, что, если посмотреть направо, он увидит Южную Осетию – «грузинскую территорию, которую контролируют поддерживаемые Россией сепаратисты». И тут же следует еще одна необязательная, но, по-видимому, ситуативно-важная ложь: «Слишком близко туда мы подлетать не будем, - смеется Мишико, до краев полный геройства перед Рахманом. - В прошлый раз, когда я это сделал, они выстрелили по вертолету ракетой».  

Рахман верит и этой явной лжи - подумать страшно, если бы и впрямь кто-то выпустил ракету в героического Мишико, какой тот поднял бы пропагандистский хай! Но придуманный на ходу эпизод Саакашвили нравится, и он разражается веселым смехом. Ну, кто после этого не скажет, что грузинам повезло: смелый, решительный, гордый этот человек – их президент, ракет не боится!

Правда, любопытно, что Рахман про героизм ничего не пишет в своей статье. Видимо, «веселый грузин» не убедил его в своем геройстве окончательно: все-таки на глазах Рахмана лететь в сторону Южной Осетии смелый Мишико не захотел.

Маленькая ложь хоть и не сработала на всю мощь, но таки попала на кончик пера журналиста и осталась в истории. Для нас - как факт очередного саакашвиливского вранья.  

Эпизод третий. Сюжет: Саакашвили – нынешний Макиавелли. Рахман, щиплющий виноград с тарелки в вертолете, спрашивает у грузинского президента: «А есть ли в Грузии миллиардеры?». «Около десятка», - отвечает президент. «Да, и что же, они все Вас поддерживают?» – интересуется гость из «Financial Times». Мгновенный ответ Саакашвили: «Был тут один, который был против меня. Но он пару месяцев назад умер. В Лондоне». При этих словах президент скромно улыбается; ему понятно, что до Гидеона Рахмана наверняка дошли слухи, что он как-то поспособствовал смерти оппонента. От такого намека с улыбкой Рахман на мгновение замирает и дальнейший образ мыслей его вполне понятен: «Однако я не могу не задаться вопросом, который, хотя и всплыл в связи с этим разговором, вертелся у меня на языке все то время, что мы обедали: где я - на Западе или на Диком Западе?». Но вопрос не был задан и вертолет уже подлетал к грузинской военной базе. Не на Западе, и не на Диком Западе, а в Грузии. Там происходит эпизод четвертый.  

Диалог о проблеме Грузия-Европа продолжается. Саакашвили вдруг восклицает: «Грузины всегда гордились тем, что они - часть большой европейской картины - с крестоносцами, большими торговыми путями, с борьбой за Константинополь. Когда они были частью всего этого - не далекой изолированной страной, а частью целого, - они были счастливы». Какой частью европейской картины были в истории грузины в эпоху крестоносцев? Как они вели борьбу за Константинополь? Частью чего «целого» они были? Подобный исторический эпатаж может выдержать только двоечник, ничего не знающий об истории Грузии. Почему Грузия попросила покровительства у России? Почему не у Франции или Британии? У Австро-Венгрии, наконец?

И тут несчастный ритор Саакашвили проговаривается: «Вся история Грузии - это история писем от грузинских королей к западным королям. Они искали помощи или просто понимания. И даже ответ на эти письма приходил не всегда».

Очень хочется вспомнить, каким западным королям писали грузинские цари (короли по Саакашвили)? Ответа нет. Возможно, об этом знает батоно Мишико? Но он не уточняет. И правильно делает. До того, чтобы завраться в конец, - один шаг.  

Здесь главное – переключить внимание гостя на другое. И президент ведет западного журналиста в подземный бункер военной базы. «Внутри я вижу нескольких офицеров израильской армии, - пишет Рахман. - Они показывают президенту видеофильм; судя по всему, это ролик о видах боевой подготовки - короткое видео, на котором солдаты перекатываются в снегу, кричат, стреляют друг в друга, все под жесткую музыку. По окончании фильма Саакашвили благодарит инструкторов на иврите и идет принимать парад новых коммандос. Торжественный марш, гимны, речи - и вот мы снова в вертолете».  

«Чем будете заниматься после отставки?» – спрашивает Гидеон Рахман грузинского хозяина. «Не знаю, - отвечает Саакашвили. - Наверное, поеду преподавать. Может быть, в Колумбийский университет». Чувствуется, что первый раз за поездку он не врет. Этой фразой он вполне дает понять, что в Тбилиси он человек – временный. Видимо, на время исполнения американского задания. Дальше наступит счастливая и спокойная жизнь преподавателя грузинской истории в Колумбийском университете Майкла Саакашвили. Впрочем, кому там, по большому счету, нужна грузинская история? Расшаркивания с грузинами американцы прекратят ровно в тот момент, когда на грузинской земле начтут работать натовские (читай – американские) военные базы. Но у Майкла всегда будет какой-никакой кусок хлеба, заслуженный ревностным служением геополитическим интересам США: прибыльное дело – оранжевый бренд, за Мишико практически запатентован.  

А будет ли тогда кусок хлеба у остальных грузин, сородичей грузина (по словам Саакашвили) Азнавуряна? Об этом грузинский президент обозревателю «Financial Times» ничего не сказал.