Игорь Баринов: «Второй встречи на Эльбе не произошло»

В канун дня Победы корреспондент «Столетия» встретился с депутатом Госдумы, полковником Игорем Бариновым.

Мы остановились перед чертой  

– Некоторое время назад корпорация ВВС провела опрос, согласно которому 56% граждан стран Большой семерки отрицательно оценили влияние Владимира Путина на развитие демократии в России. Игорь Вячеславович, что вы думает по этому поводу?  

– В 90-х годах безвольная и слабая Россия нравилась западным странам больше, нежели сегодняшняя – консолидированная. Сегодня поток антироссийской пропаганды в западной прессе настолько велик, что его сложно сопоставить даже со временами «холодной войны». Хотя «официально» Джордж Буш объявил после встречи в Сочи, что таковая закончилась.  

Антироссийская пропаганда началась тогда, когда Москва с приходом Владимира Путина стала активно отстаивать свои геополитические, военно-стратегические и экономические интересы на международной арене. Поэтому… не стоит удивляться мнению Запада. Сильных всегда критиковали, но и боялись всегда. Не нужно строить иллюзий: современный мир – это мир глобальной конкуренции за сферы влияния, за рынки сбыта. Наконец, за ресурсы. Некоторые аналитики говорят о том, что не в столь отдаленном будущем нам предстоит конкурировать даже за продовольствие и пресную воду. Поэтому я уверен, что России, безусловно, нужно самым активным образом отстаивать национальные интересы и бороться за свой имидж в мире. Но делать это не любой ценой, а путем принятия взвешенных и прагматичных решений, которые в большей степени отличают российскую политику последних восьми лет.  

В 90-е годы, после распада Советского Союза, мы с необъяснимой радостью бросились навстречу Западу. Мы в непонятной спешке выводили войска из Германии, расселяя людей буквально в голом поле. Мы резали ракеты, которым не было аналогов в мире. Именно тогда заключались грабительские договора по разработке наших месторождений по принципу раздела продукции, когда мы десятилетия не получали никаких дивидендов.  

– Это происходило потому, что мы были реально слабы на тот момент?  

– Не только. Мы не понимали важности государственного суверенитета. Мы искренне верили: наши «новые друзья» помогут нам запустить новые инновационные технологии, они создадут такую же, как у них, развитую социальную систему защиты населения, новую политическую систему и прочее, и прочее. Но ведь этого не произошло. И не могло произойти априори, потому что нас никто не рассматривал как своих партнеров и друзей.  

– Тогда в качестве кого?  

– Как страну, проигравшую «холодную войну». Запад рассматривал свои действия как своего рода контрибуцию – за сорок с лишним лет «холодной войны», за семьдесят лет советской власти. Мы, в России, воспринимали все совершенно по-другому. Проводя масштабные демократические преобразования и переводя экономику на либеральные рельсы, сокращая Вооруженные силы, практически в одностороннем порядке соблюдая международные договора о сокращении наступательных вооружений, – мы думали, что идем к определенной точке, где вместе с Западом сольемся в экстазе в построении нового светлого общества, на этот раз демократического. Но все на поверку оказалось совсем иначе. Второй встречи на Эльбе не произошло.  

Фактически мы остановились перед чертой, за которой была уже полная десуверенизация страны – контроль над недрами, безопасность по принципу руководства из Вашингтона на основе Североатлантического альянса, построение политических, правовых и других механизмов по их стандартам. Дефолт. Следом частичное введение внешнего управления. Это был бы крах, окончательный крах нашего государства. С тяжелейшими последствиями. И теперь надо четко понимать: почему сразу после остановки и отыгрывания назад этих позиций настолько обострилась ситуация. Принципиальное отстаивание Россией своих национальных интересов они расценивают как «некорректное поведение».  

– Того накала антироссийских настроений за рубежом, какой мы наблюдаем последние годы, не было, пожалуй, даже в период проведения первой «чеченской» войны.  

– В разгар полониевого скандала с Литвиненко я возвращался из командировки и хорошо помню, как в аэропорту немецкого города Франкфурта по всем каналам показывали только отравленного соратника Березовского: «заговор российских спецслужб», «остановим Россию». Без каких-либо намеков на доказательства. Суть противостояния между нашим государством, между нашими западными партнерами-соперниками заключается в оценке и понимании «холодной войны». Они считают себя победителями, нас – проигравшими. Мы себя таковыми не считаем, да ими и не являлись.  

Мы слишком большие, мы слишком лакомый кусок. И попытки откусить от этого пирога будут продолжаться постоянно. Надо быть к этому готовыми. Сегодня, к сожалению, даже многие внутриполитические, внутригосударственные вопросы в большинстве стран мира не решаются самими государствами, их помогают решать извне. Численность населения Российской Федерации всего 3% от населения земного шара, а по территории – 13%. Наши природные ресурсы составляют 30 триллионов долларов по разным оценкам, что составляет 40% от всех природных ресурсов мира. И это будет постоянно подталкивать наших партнеров-конкурентов к тому, чтобы в той или иной мере наступать на наши интересы, пытаться ограничить наш суверенитет. Как только мы будем его упускать, мы будем снова, как в 90-х годах, откатываться назад.  

В последние десятилетия для решения многих острых глобальных процессов легко применяются вооруженные силы – в Югославии, Ираке, Афганистане. И получается, что суверенитет во многом прямо пропорционален военной мощи того или иного государства. На сегодняшний момент надо говорить о том, что суверенитет есть неотъемлемая часть любого государства, это та вещь, о которой надо помнить, за которую приходится постоянно бороться. Как только мы будем об этом забывать – сразу же будем проигрывать.  

Проблема «оффшорной аристократии»  

– Как-то выступая на заседании Центра социально-консервативной политики, вы употребили термин «оффшорная аристократия». Что он означает?  

– Очень многие проблемы в экономическом плане развития нашей страны связаны именно с тем, что элита крупного бизнеса не связывает свои долгоиграющие личные планы, планы своей семьи с Россией. Они живут за рубежом, хранят там свои немаленькие сбережения; их дети получают образование (и соответственно ментальность) в иностранных пансионах, колледжах и вузах, – поэтому они не вкладывают средства в социальную сферу, в развитие отечественного производства, науки, медицины и образования. Зачем, спрашивается?..  

Нечто подобное переживали арабские страны в 70-х годах, когда в их экономики хлынули сумасшедшие деньги от продажи углеводородов; они все ломанулись в Лондон, в Западную Европу. Но они не смогли там до конца ассимилироваться, их не признали своими в обществе, несмотря на огромные деньги. Тогда они начали возвращаться домой и вкладывать деньги в собственные страны, в собственную экономику. Поэтому, как мне представляется, то, что сейчас происходит в Великобритании и на Западе, вся эта антироссийская риторика, – нам даже на руку.  

Наших миллионеров все равно не считают членами того элитного клуба (есть такое понятие «Old money» – Старые деньги), в который они так настойчиво и целеустремленно стремятся попасть. Они, скажем, покупают футбольные клубы, автозаводы и т.п. Но все равно своими они там не стали и не станут. Тогда, быть может, они начнут возвращаться в Россию и делать свою страну комфортной для проживания.  

– Имиджу России на Западе очень вредит коррупция, подрывающая основы экономической безопасности страны. Однако совсем недавно Государственная Дума отклонила два законопроекта. Ваши коллеги посчитали, что норма, обязывающая чиновников раскрывать информацию о доходах и имуществе своих близких, нарушает конституционные права родственников должностных лиц. Что можно сказать по этому поводу? Так и дальше будем деликатничать?  

– В прошлом году на базе комиссии Государственной Думы по противодействию коррупции была создана рабочая группа, которая готовила блок поправок и рамочный закон о противодействии коррупции. В дальнейшем все наши наработки мы передали в Администрацию президента, в межведомственную рабочую группу, которую возглавил помощник президента Виктор Петрович Иванов.  

Надеюсь, уже в весеннюю сессию наши наработки будут внесены в парламент в виде конкретных законопроектов. И будут содержать в том числе и нормы о декларировании доходов и имущества близких родственников для чиновников всех уровней. В Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы мы возвращаем такую норму как конфискация имущества. Предусмотрены поправки и в другие законодательные акты.  

А мои коллеги, поспешившие внести законопроект о декларировании имущества близких родственников для госчиновников, по моему мнению, занимаются не совсем удачным плагиатом. И популизмом. Кстати, ни одного из авторов этого документа я не видел в течение прошлого года на заседаниях нашей рабочей группы, где в жесточайшей дискуссии и спорах разрабатывались эти нормы. На самом деле, антикоррупционное законодательство всегда будет встречать сильное противодействие на всех уровнях, в том числе и в парламенте.  

– Почему?  

– По разным причинам. Кто-то боится за свою дальнейшую карьеру и незаконно нажитое имущество, а кто-то искренен, из-за своих излишне либеральных убеждений считает, что эти нормы могут в той или иной степени ограничить свободу личности. Думаю, что политической воли у российской власти хватит, чтобы провести данные важнейшие предложения в жизнь.  

Кардинальных перемен еще не произошло  

– В Комитете по обороне вы работаете всего несколько месяцев. В прошлом составе нижней палаты занимались преимущественно вопросами международного терроризма. И все-таки как вы, Игорь Вячеславович, оцениваете нынешнее положение дел в военной сфере?  

– На наших глазах войны становятся все более технологичными. Не открою Америки, если скажу, что на армейском направлении существует много нерешенных проблем. И это несмотря на поступательное увеличение ассигнований. Так, с 2002-го по 2007 год выделяемые на эти цели бюджетные средства утроились и составили 870 миллиардов. Проводятся масштабные учения, строится жилье для военнослужащих и членов их семей. Однако общая ситуация все-таки оставляет желать лучшего.  

– А что для этого нужно?  

– В первую очередь, необходимо понять характер существующих в отношении России геополитических и военно-стратегических угроз. И поняв это, соответствующим образом реструктуризировать Вооруженные силы. Это же относится и к военному заказу, государственной программе вооружений до 2015 года, системе подготовки профессиональных кадров и практике управления государственными унитарными предприятиями, работающими на оборону страны.  

– Но вроде бы Россия стабильно заключает крупные контракты и поставляет вооружения во многие страны мира, не так ли?  

– Действительно, мы много продаем оружия и военной техники. Но куда? Все больше в «страны-изгои» и государства третьего мира. Если же посмотреть начинку, то она, к сожалению, преимущественно зарубежная.  

– Получается, отечественный ВПК не выдерживает конкуренции с Западом?  

– Я бы не был столь категоричен. Но будем честны: наш ВПК, как правило, работает на устаревшем оборудовании. Научно-исследовательские институты и конструкторские бюро держатся на нескольких штучных специалистах. Это, в основном, представители старшего поколения. Фанатики своего дела. Что мы будем делать, когда они уйдут окончательно на пенсию? Между тем, современные вооруженные конфликты повышают военно-технологическую планку. Тенденция налицо. Так что именно сюда необходимо направлять основные средства – на сохранение и воспроизводство кадров НИОКР, на модернизацию технической базы и обновление оборудования.  

Что же касается конкурентоспособности нашего ВПК, то здесь существует еще одна немаловажная причина – ценообразование. Приведу такой показательный пример. С 2003-го по 2005 год стоимость ракетной установки «Тополь-М» увеличилась в три раза. Основная масса военного заказа – в четыре раза. Или спустимся с небес на землю, к пехоте и спецназу. Цена некоторых винтовок отечественного производства возросла в семь раз! Очевидно, это выше всех мыслимых темпов инфляции и роста тарифов.  

– В чем причина такого, явно необоснованного роста цен? Или на то существуют все-таки объективные причины?  

– Во-первых, отсутствует контроль со стороны государства за ценообразованием в системе военного заказа. И, во-вторых, устаревшая техническая база, о чем мы уже говорили. Но, по моему мнению, самая большая причина – это коррупционная составляющая. Эффективность работы военно-промышленного комплекса должна стать предметом самого пристального внимания.  

Таким образом, военную стратегию и государственную программу вооружений нужно корректировать с учетом обозначенных позиций. Ну и попутно решать целый комплекс проблем. Главное – возвращать престиж армейской службы. От этого мы никуда не денемся. Согласно имеющейся статистике, из десяти человек призывного возраста служит только один. До тех пор, пока наша армии будет оставаться по своему составу рабоче-крестьянской, а зарплата военных – не конкурентоспособной на рынке труда, пока в армию не пойдут служить дети высокопоставленных лиц, как в Англии принц Гарри, находившийся два месяца в Афганистане, – общество по-прежнему будет с недоверием относиться ко всем призывам и кампаниям.  

Беседовал Павел Евдокимов