Война с прошлым продолжается?

Абсолютное неприятие советского прошлого – одна из фундаментальных идеологических основ нынешней российской власти, начавшей формироваться после распада Советского Союза. «Война с прошлым» частично распространяется и на досоветский период, хотя и в несколько смягчённом виде. Особенно это характерно для либеральных СМИ.

В чём же причина такого явления? Ведь ясно, как день, что полный отказ от исторической преемственности повышает конфликтность общества, ставит под сомнение легитимность власти, ослабляет государство. И речь идёт вовсе не о критической оценке прежней социально–экономической системы и политики властей – такая критика понятна и объяснима, особенно при радикальных переворотах. Абсолютное неприятие прошлого предполагает отрицание любого позитива – всё видится только в мрачных тонах. Такой подход, практически обесценивающий всю жизнь старших поколений, лишающий наше прошлое светлых красок, не может не вызывать протеста у большинства людей, тем более, что нынешняя власть не сказать, чтобы значительно преуспела в содеянном.

Причины такого радикализма на первом этапе существования нового российского государства понятны: это был способ формирования своей идеологической идентичности методом от противного. В то же время любое очернение прошлого – не что иное, как опосредованное представление настоящего в более выгодном свете, чем оно того заслуживает. Всё ведь познаётся в сравнении.

Любые безобразия нынешнего времени воспринимаются легче, если обществу постоянно напоминают об эпохе абсолютного зла.

Такой же негатив в оценках досоветского прошлого преобладал в СССР в 20-е и 30-е гг. Ситуация начала меняться только перед Великой Отечественной войной, когда потребовалась максимальная мобилизация общества на основе патриотизма.

Какие же факторы определяют успешность или неуспешность такой пропагандистской модели?

Очевидно, что наибольшие шансы на успех существуют на первом этапе развития нового общества, пока ещё серьёзно не ослабело массовое недовольство людей по поводу недостатков прежней системы. Но на одном отрицании прошлого далеко, как говорится, не уедешь.

Для укрепления существующей власти и поддержки её населением необходимо достижение позитивных результатов в настоящем и формирование привлекательного будущего, в которое бы массы поверили. Живописание «ужасов прошлого» и ссылки на достижения успешных стран с рыночной экономикой уже не могут компенсировать недостатки настоящего. В этом случае эффективность пропагандистской модели идёт на убыль, несмотря на её возросшую техническую вооружённость и расширившиеся возможности манипулирования массовым сознанием. Однако следует учитывать невозможность монополизации идеологической пропаганды в настоящее время, даже с помощью телевидения, контролируемого властью. Официально насаждаемая безудержная критика прошлого начинает отвергаться большинством населения, и всё более активно.

Надо сказать, что достаточно ярким примером закономерностей эволюции массового сознания может служить история советской пропаганды. Она имела абсолютную монополию на все источники информации и поддерживалась репрессивным государственным аппаратом. Коммунистическая идеология выдвинула привлекательный для большинства населения (и недостижимый, как оказалось) образ светлого будущего. Послевоенная разруха, экономическая отсталость, враждебное окружение – отдаляли срок, когда нужно было платить по «векселям ожиданий». Но сроки вышли, а обещанный рай не наступил. Стало очевидным, что «социалистический Восток» проиграл соревнование с капиталистическим Западом по научно-техническому прогрессу и уровню жизни населения.

И о чём бы ни трещала советская пропаганда – народ ей уже не верил. Общество жаждало коренного изменения системы, и в конце концов это произошло, хотя большинству было невдомёк, как аукнутся эти изменения.

Пока ситуация в России развивается по сходному сценарию. Идёт процесс отторжения власти от общества. Заканчивается запас технологической прочности оборудования, доставшегося нам от советских времён.

Всё чаще лопаются трубы и выходят из строя энергетические системы. Возрастает вероятность социального взрыва. К сожалению, такой взрыв может похоронить не только нынешнюю власть, но и российскую государственность, как это случилось с Советским Союзом.

Реальная альтернатива такова: фундаментальные изменения в социально-экономической политике власти и достижение существенного и достаточно быстрого повышения жизненного уровня населения в кратчайшие сроки, прекращение унижения русского народа как государствообразующего и утомительной, раздражающей большинство населения войны с прошлым как идеологической основой режима. Вряд ли это будет возможным без радикального обновления правительства и национализации основных топливно-сырьевых предприятий. Без этого крайне трудно будет мобилизовать средства, необходимые для модернизации экономики. Другая альтернатива – ничего не менять и пойти по пути усиления репрессивного аппарата. Это может продлить существование системы, но вряд ли надолго. Тем сильнее будет взрыв и тем разрушительнее (и страшнее) будут его последствия.