Сергей Михеев: «Экстремизм лечится равенством всех перед законом»

- В конце июля решением главы государства у нас была создана межведомственная комиссия по противодействию экстремизму. Начинание «звонкое», только вот многие сограждане уже априори сомневаются в действенности работы нового органа. Рассуждают примерно так: «У нас есть необходимые для противодействия экстремизму законы. Что еще могут сделать высокие должностные лица, входящие в состав комиссии? Тем более что для них это будет лишь еще одной «общественной нагрузкой» - помимо основной работы и множества уже полученных ранее поручений». Сергей Александрович, вы можете дать скептикам повод для оптимизма?

- Выглядит так, что решение о создании комиссии - реакция на «дело Брейвика». Да и министр внутренних дел Рашид Нургалиев, назначенный главой комиссии, на первом ее заседании сказал, что «события, произошедшие в Норвегии, напомнили всему мировому сообществу, насколько страшны сегодня экстремистские взгляды, насколько они губительны и разрушительны». Теперь возникает вопрос: о каком экстремизме идет речь? Об экстремизме вообще или, выражусь так, «экстремизме белого населения»? Общее впечатление от создания комиссии – это достаточно конъюнктурное решение, надо было отреагировать на громкий информационный повод, поэтому она и появилась на свет. Изменит ли ее деятельность что-либо в реальной борьбе с экстремизмом? Не уверен, потому что пока наши власти не демонстрируют адекватного подхода к этим проблемам, предпочитая «скакать по верхам». В глубинные причины явления никто вникать не хочет, предпочитая бороться с последствиями.

Экстремизм – это, в первую очередь, насильственные действия, направленные на достижение тех или иных политических целей. Они могут быть разными – начиная с отделения Северного Кавказа от России и создания халифата и до образования некоего фашистского государства под лозунгом «Россия для русских». В нашей стране сложилось так, что, по сути, у борьбы с экстремизмом две основных составляющих. Первая – борьба с исламским радикализмом. Она в основном протекает на территории Северного Кавказа, где ведется перманентная операция сотрудников силовых ведомств против ваххабитов, сепаратистов и просто бандитов. Точечные мероприятия проводятся и в других регионах. Вторая часть этой борьбы, актуализировавшейся в последние годы – борьба с так называемым «русским экстремизмом», которая проходит на остальной части страны. Поскольку, мол, русские демонстрируют «нетолерантное отношение» коренного населения к мигрантам и поселенцам с Кавказа. Хотя всем ясно, что это две проблемы несопоставимы по масштабам и остроте, в информационном поле они зачастую подаются, как почти равновесные и якобы представляющие одинаковую опасность. Таким примитивным образом власть, видимо, пытается соблюсти некий «баланс интересов», «удержать равновесие» – подобно канатоходцу на проволоке, но из этого ничего не получается. Причину я уже назвал, это явления разного порядка, разной природы и разной степени опасности. Поэтому и подход к ним не может быть одинаковым. Всем ясно: русский националистический экстремизм возник, во-первых, как ответ на беспрецедентный рост национализма в национальных регионах в конце 80-х и в 90-х годах прошлого века. В том числе, именно этот местный национализм сначала привёл к распаду СССР по границам национальных республик, а затем стал угрожать целостности уже Российской Федерации. Причём, повсеместно эти процессы сопровождались давлением на русских в национальных регионах, порой принимавших формы жестоких этнических чисток, массовых грабежей и убийств. Эти факты, кстати, до сих пор не получили достойного отражения. Либеральных правозащитников они почему-то не заинтересовали. Да и в наши дни в национальных регионах РФ фактически установились режимы местечковой этнократии, когда принадлежность к этносу или клану является решающим фактором в том положении, которое человек может занять в местной иерархии. Причем статистика ясно показывает: это сопровождается выдавливанием славянского населения из этих регионов. Однако власть делает вид, что не замечает этого или в этом нет ничего страшного.

Второй причиной стала война на Северном Кавказе и многочисленные жесточайшие теракты, которые кавказские сепаратисты проводили и продолжают проводить на территории России. Власть до сих пор не может решить эту проблему окончательно. И, судя по всему, не скоро сможет.

Третья причина – поощрение властью массовой миграции из бывших советских республик и национальных регионов России в традиционно русские области. Эта миграция сопровождается совершенно очевидным переделом собственности и рынков труда не в пользу местного населения. При этом передел собственности несет в себе агрессивное вторжение этнической организованной преступности, отличающейся жестокостью и цинизмом.

Передел рынков труда также носит зачастую полукриминальный характер, а главное – сопровождается откровенным демпингом со стороны приезжих. Он обусловлен тем простым фактом, что большинство из них могут позволить себе работать за значительно более низкие зарплаты, так как отправляют деньги в страны и регионы постоянного проживания, где стоимость жизни гораздо ниже, чем в России. То есть, местные жители зачастую не могут согласиться с такими зарплатами не потому, что они такие ленивые, как это обычно представляют российские средства массовой информации, а потому, что на эти деньги попросту невозможно прожить в наших ценовых реалиях. Таким образом, кстати, нарушаются столь любимые либералами правила равной конкуренции: мигранты оказываются в более предпочтительных условиях, чем местное население. По-хорошему, это повод для расследования Федеральной антимонопольной службы, так как налицо мы имеем монополизацию отдельных рынков труда в условиях неравной конкуренции.

Кроме того, миграция оказывает и явное давление на местную культурно-цивилизационную среду. Мигранты из мусульманских регионов не склонны к ассимиляции - это характерно, как мы видим, не только для России. Они образуют достаточно замкнутые диаспоры, которые пытаются жить по собственным неформальным законам, и в местной среде действуют как организованные группы по борьбе за жизненное пространство, навязывая собственные уклады жизни, обычаи и правила. К примеру, я считаю, что беспрецедентный рост уровня коррумпированности органов власти, в том числе, связан и с процессами миграции из регионов Кавказа и Средней Азии, где коррупция всегда была частью жизни и представляла значительную проблему даже в годы сталинского правления. Проще говоря, проникнув в регионы, где уровень коррупции был традиционно не таким высоким, диаспоры быстро развратили местную власть, решая все возникающие проблемы взятками. Благо, деньги всегда даёт полукриминальный и криминальный этнический бизнес, с которым диаспоры обычно плотно связаны.

И, наконец, четвертая причина. Современное российское государственное устройство перестало быть формой государственной организации русских, каковым оно было по природе своего возникновения и на протяжении всей своей истории. Нынешняя официальная концепция многонационального государства, по сути, лишает русских ощущения того, что они защищены этим государством, которое ранее всегда выражало их интересы в локальном и глобальном масштабах. Современная российская концепция нацполитики делает акцент на правах национальных меньшинств. Они же постоянно находятся в центре внимания госполитики. У них - собственная государственность в рамках федерации. Им адресованы специальные целевые программы развития. О них много говорят и пишут. Национальная идентичность меньшинств всячески пестуется и особо подчёркивается.

Существование же русских формально вообще никак и нигде не отражено в реалиях современной России. Ни в Конституции, ни в федеральных, ни в местных законах - нигде нет ни одного упоминания о русских. Графа «национальность» пропала из паспорта. В этих условиях русские попали в зону исторической растерянности, чувства поражения и предательства со стороны государства, которое и ранее, и теперь, по сути, существует, в первую очередь, благодаря русским, являющимся становым хребтом государства.

Вот на таком историческом фоне и появились признаки русского радикального национализма. Странно было бы, если бы они не возникли. Ведь чувство поражения всегда ведёт к желанию реванша и радикализму. А чувство предательства со стороны государства порождает разрушение ответственности за его судьбу. Если государству нет дела до русских, то русским очень скоро не станет дела до этого государства.

Власть этого либо видеть не может, либо не хочет. Многонациональная концепция имела бы шанс работать, существуй на деле абсолютно равный подход ко всем национальностям. Но в реальности мы имеем явную ассиметрию в пользу национальных меньшинств, закреплённую даже в устройстве самой федерации – нацменьшинства имеют государственность внутри России.

При этом власть всячески кивает на некую нетолерантность и врожденную нетерпимость русского населения – я уверен, что более терпеливого народа, чем русские, в мире не найти. Судите сами: русские терпеливо сносят все действия и решения властей. После этого обвинять их в нетерпимости? Это звучит как издевательство над здравым смыслом. Кроме того, власть не хочет видеть еще одной вещи: наиболее агрессивные движения в русской среде представляют собой абсолютно точные копии западных организаций. Но этого тоже признавать не хотят, ведь априори еще с девяностых годов у нас утверждают: наше движение на Запад есть процесс крайне позитивный, а «их» опыт гораздо прогрессивнее опыта русского во всех отношениях, поэтому нам есть, на кого держать равнение. Вот так в области собственного позиционирования наша власть погрязла во множестве внутренних парадоксов, несоответствий и конфликтов.

- Предположу, что одним из направлений деятельности созданной комиссии станет «совершенствование законодательства». Однако весь комплект законов – или, хотя бы, главные законы – для борьбы с экстремизмом у нас присутствует. Складывается впечатление, что их либо не хотят применять, либо опасаются.

- Проблема нашего законодательства – и в сфере борьбы с экстремизмом, и с коррупцией, и в других областях нашей жизни – предельно проста. Она звучит так: законы неодинаковы для всех граждан. Об ассиметрии в национальном устройстве я уже сказал. Совершенно четко и очевидно действует избирательное законодательство, и не все перед ним равны. Так что поговорка насчет закона и дышла вовсе не потеряла своей актуальности. «Дышло» поворачивают повсеместно, что порождает неэффективность всей законодательной системы как таковой. Воровать нельзя – но кому-то можно. За украденный мешок картошки человек получит срок. За «приватизированные» государственные миллионы долларов могут слегка пожурить. Одним позволено вести себя нагло и агрессивно, другим – нет. Потому что первые шантажируют угрозой сепаратизма, а вторые – то есть мы – никакой опасности для власти не представляем. Вот и все!

Ту же негативную реакцию на действия уроженцев Кавказа в центральной России выставляют как расизм. Но расизм - это утверждение превосходства одной расы или этноса над другим. В реальности ничего подобного нет. А есть возмущение тем, что диаспоры пытаются себя ставить выше законов только на основании своей принадлежности к тому или иному этносу или региону. Они фактически пытаются легализовать ситуацию, в которой закон будет для них не писан. Только по той причине, что они кавказцы, узбеки, цыгане или еще кто-то, на них якобы не должны распространяться те или иные нормы и законы. Кстати, как раз в таком подходе есть признаки расизма. По сути, местное население требует только одного – все должны быть равны перед законом. И это не имеет никакого отношения к мнимой нетерпимости русских.

А на деле зачастую получается так, что власть закрывает глаза на выходки приезжих или по причине коррумпированности, или откровенно опасаясь того, что, если всё делать по закону это вызовет недовольство диаспор, что может привести к усилению сепаратизма в национальных регионах. То есть, по сути, речь идёт о том, что тот же Северный Кавказ постоянно шантажирует федеральный центр угрозой сепаратизма, давая понять: если Москва не хочет проблем, то должна закрывать глаза на разные «шалости», а также давать побольше денег в местные бюджеты.

Впрочем, мы сами все это стимулировали, говоря долгие годы о том, как национальные меньшинства якобы пострадали от имперской «оккупации» - вспомните перестройку и 90-е годы. Не замечать всего этого – значит создавать почву для будущих конфликтов на межэтнической основе. Российским властям, возможно, кажется, что таким образом они укрепляют государство. На самом же деле они распространяют проблемы национальных регионов на всю территорию страны и создают предпосылки для возникновения новых очагов напряжённости даже в самых традиционно спокойных субъектах федерации. Этот путь ведет к гражданскому конфликту, а не к стабильности.

- Мне очень нравится формулировка, которую предлагают недовольным согражданам: «Обращайтесь в суд, у нас правовое государство!».

- Все понимают: в суд идти бессмысленно, он – политически ангажирован, присутствует там и коррупционная составляющая. Так что люди на этот призыв не реагируют, они не верят системе. Отсюда - еще одна проблема: когда слабеет государство, его вертикаль, и люди чувствуют себя незащищенными, появляются горизонтальные связи. То есть экстремизм, радикализм и самоорганизация, построенная на известном принципе «Хватай топор и выходи на большую дорогу!». Именно в этом направлении развивается ситуация, поскольку государство, с одной стороны, проповедует двойные стандарты, а с другой – устраняется от решения существующих проблем.

Впрочем, всё это не означает, что экстремизма в русской среде нет. Он есть, и с ним, видимо, надо бороться. Просто надо отдавать себе отчёт в его реальных причинах, а также в том, что его природа и специфика серьезно отличается от экстремизма ваххабитского, например. Я уже не говорю о том, что уровень насилия и степень нанесённого ущерба, мягко говоря, различается на порядок. Ставить в один ряд скинхедов и бандформирования на Кавказе просто смешно. Когда придёт это понимание, тогда и борьба станет более эффективной. А не придет понимание - тогда неизбежно наступит время, когда здесь появятся такие бандформирования, как и на Кавказе.

- Есть предположения, что Андерса Брейвика, давно пропагандировавшего свои экстремистские взгляды, медицинские эксперты признают психически больным человеком. Но что делать с такими, как депутат Европарламента от итальянской националистической партии «Лига Севера» Марио Боргезио? Когда Норвегия поминала жертв Брейвика, парламентарий публично заявил: «Я прочел лишь 500 страничек его дневников, выдержки, и скажу, что так же задумывается сейчас 20 процентов европейцев. Другими словами, 100 миллионов людей в Европе разделяют его мысли о защите христианского населения от нашествия ислама. Часть его заметок, естественно, содержат призыв к насилию, но некие идеи просто превосходны». Интересно, сколько людей, в том числе и в России, разделяют мнение итальянского депутата?

- Брейвик – очень сложная и противоречивая фигура. Нынешняя попытка представить его «белым расистом», христианским фундаменталистом или просто психопатом уводит от сути дела. Прежде всего, Брейвик – член масонской ложи, что подтверждается его личными откровениями и фотографиями в фартуке «вольного каменщика». Замечу еще одну вещь: у нас в прессе основной акцент делают на «борьбе» Брейвика с исламизацией Европы, но не хотят обращать внимания на многие вещи, содержащиеся в его докладе на полторы тысячи страниц – а ведь он рассылал его по сотням адресов. В своем «труде» он зовет не только на борьбу с исламом, но и на битву со всеми, кто выступает против экспансионистской политики Тель-Авива. Брейвик пишет, что готов сражаться за светлое будущее Израиля, сокрушить всех антисемитов. Интересно также и то, что он с явной симпатией относится к гомосексуалистам. Очень странный получается «правый экстремист», «белый расист» и «христианский фундаменталист». В мотивации Брейвика предстоит разбираться и разбираться, однако основные информационные агентства расставляют выгодные их владельцам акценты. Прежде всего, рисуют его как «отмороженного белого экстремиста», да еще и христианина, хотя, конечно же, никаким христианином он не является. Скажу так: это одержимый масон, совершивший чудовищное преступление. Однако его явно пытаются использовать для дискредитации традиционалистского, в том числе, христианского движения! И делается это весьма активно – в том числе, и у нас в стране.

Кстати, заметьте, это произошло в Норвегии, где премьер Йенс Столтенберг достаточно активно выступает с антиизраильских позиций в палестинском вопросе. А на острове Утойя, месте бойни, проходил митинг с требованием предоставить автономию Палестине, присутствовали лозунги, осуждающие политику Израиля… В «деле Брейвика» намешано очень и очень много, я не верю в примитивные объяснения произошедшего. Что же касается его лозунгов об исламизации Европы, то они – реакция на бесконтрольную миграцию, потерю Старым Светом собственной идентичности, тихое, но очевидное культурное поражение Запада. Есть ли подобные настроения у нас? Да, конечно. Отрицать их наличие было бы странным, ведь существует глобальный исламский проект, он активно воплощается в жизнь и для многих государств уже стал реальным фактором. Так что, будем говорить: «Ничего не вижу, ничего не слышу»? Наша громкая и частая декламация этого заклинания проблемы не решает. После событий в Норвегии российские власти, к сожалению, тут же подстроились под Запад, осудили «белого психопата» и создали комиссию по борьбе с экстремизмом... Ну и что?

- Конечно, на фоне норвежской бойни события в поселке Сагра Свердловской области на сенсацию не тянут, там произошел конфликт между местными жителями, взбунтовавшимися против некоего цыгана, торговавшего наркотиками. К нему на подмогу прибыла большая «группа поддержки», в основном, представителей национальных диаспор, в результате один человек был убит. И лишь затем выяснилась настоящая фамилия цыгана, равно как и тот факт, что тот аж с 1995-го находился в федеральном розыске за насилие в отношении представителя власти, а в поселке жил по фальшивому паспорту. Детали опускаю, причина случившегося очевидна всем: бездействие властей. Получается, исполнительная и законодательная ветви власти, правоохранительные органы действуют по известному принципу «Вот когда убьют, тогда и звоните!». А по факту межнациональных конфликтов стараются возбудить дела по «хулиганке», правда, события в Сагре позже переквалифицировали на «бандитизм». Зачем тогда бороться с неким экстремизмом?

- События в Сагре – наглядный пример того, как этнические ОПГ коррумпировали местную власть. И это, к сожалению, происходит везде, Сагра – проявление общероссийского процесса. Именно этнический криминал лидирует в подкупе чиновников и блюстителей порядка на местах. При этом, считаю, борьба с этническими ОПГ сегодня практически свернута, думаю, по причине установки «Не сметь выпячивать национальный фактор». Но явление есть, оно обязано получить оценку. Если мы хотим уйти от вранья, с которым сталкивались в советское время и придти к существованию в обстановке другого вранья, то получим те же самые результаты. По сути, теперь нам навязывается матрица либеральной лжи и достаточно жесткой цензуры, при которой нельзя чёрное называть чёрным, а белое белым, так как это не соответствует неким стандартам. Или просто мешает кому-то «рубить бабло» и творить другие сомнительные делишики под прикрытием этих стандартов.«Брейвики» появляются там, где отсутствует честная и адекватная дискуссия о реально имеющихся проблемах. Когда мы отказываемся от легального обсуждения фактов нашей жизни, то прокладываем дорогу экстремистам. Потому что этим отказом затыкаем рты здравомыслящим людям, а невменяемые разрешения на свою «борьбу» ни у кого испрашивать не будут.

- Недавно Рашид Нургалиев заявил: «Я не исключаю вероятность того, что организации экстремистской направленности предпримут попытки использования выборов для достижения своих корыстных целей». Уточнять, кого он имеет в виду и что это за цели, министр не стал. Я пытался понять – не понял. Как и зачем могут некие экстремисты использовать предвыборную кампанию?

- Думаю, он имеет в виду тему национализма. Но кто из политиков способен на такое – не знаю, разве что Владимир Жириновский, вот он каким-то образом может слегка «зацепить» этот вопрос. Все остальные по этому поводу не высказывались, так что трудно представить себе, о ком говорит министр. С другой стороны, на Северном Кавказе идет перманентная война с экстремистами. Они могут попробовать заявить о себе «громко», используя предвыборный момент.

Я убежден, что решение очень многих – пусть не всех – проблем России сдвинулось бы с мертвой точки, возобладай у нас верховенство закона. Банальная мысль, однако даже с экстремизмом – вне зависимости от его «окраски» - было бы справиться гораздо легче, реализуй мы простую истину о равенстве всех перед законом. Пусть даже перед не самым совершенным, который мы сегодня имеем. И, быть может, не нужно было бы тогда создавать комиссию по борьбе с экстремизмом. Но, к сожалению, тенденции развития нашего государства в этом направлении особого оптимизма не внушают. А вот на вопрос «Возможно ли такое в принципе?» отвечу утвердительно. Необходимы достаточно жесткая политическая воля и люди, которые могли бы взять на себя ответственность. Те, кто был бы способен задвинуть свой личный интерес на второй план и заняться выполнением своей главной обязанности: служением обществу.

Беседу вел Виктор Грибачев