Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Наталия Нарочницкая: «Еще одной революции Россия просто не переживет»

Наталия Нарочницкая: «Еще одной революции Россия просто не переживет»

Накануне очередной годовщины Октябрьской революции 1917 года о самочувствии нации размышляет руководитель Института демократии и сотрудничества (Париж), президент Фонда исторической перспективы
03.11.2010
Наталия Нарочницкая: «Еще одной революции Россия просто не переживет»

- Наталия Алексеевна, вооружившись социсследованиями, аналитики отмечают, что политический градус в России сильно повышается…

- Общая статистика в такой огромной стране, как наша – что «средняя температура по госпиталю». Ведь чем мы отличаемся от других? Сибирь, Кубань, Москва, Кавказ – это не только разные природные условия, но и разные эпохи, разные культуры и даже цивилизации! Мы одновременно живем в XIX, XX и XXI веках. Нам ведомы и проблемы дворцов, и проблемы хижин. У нас люди без водопровода, и их не десятки тысяч, а миллионы! При этом у нас и самые высокие технологии, и передовая наука (правда, не всегда обеспеченная производством), и высокая культура, а одновременно – архаизм и вопиющее бескультурье!

Управление такой страной, как наша - это огромное бремя для любой власти. Одни и те же экономические доктрины не применишь на всей территории. Но, с другой стороны - это и вековой опыт выживания, который дает уверенность в преодолении.

А доверие к власти сегодня сохраняется в основном в тех регионах, где пусть и нет особой динамики развития, не появляется каких-то новых возможностей, но зато сохраняется стабильность - с работы не увольняют, не сокращают, в магазине есть что купить, крыша над головой и т.д., в то время, как кризис идет.

- Да в России все процессы медленно развиваются. А потом раз, и по Розанову: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три…»

- Ну, конечно, когда огромные средства обращаются в государстве мимо бюджета – это людей возмущает. Всем очевидно, деньги в стране есть, и немалые, и они не из воздуха берутся - что-то же мы производим. Но огромные заработанные средства по-прежнему из нее уводятся.

В России непристойное для демократии социальное расслоение и разница в доходах. И не в 20 раз как пишут, а в 100-150 раз!!! К такому трудно привыкнуть. Это кричит, бьет в глаза. И не потому, что в нас сильно укоренилась тяга к уравниловке, бунтует другое чувство – чувство меры. Понимаешь, что это не по-божески.

На единицу комфортной жизни в России гораздо больше приходится живущих неприемлемо плохо, что отнюдь не соответствует провозглашенным принципам демократии и равенству возможностей.

Во всем мире, во Франции, например, где мне часто приходится бывать, огромные налоги не только на собственность, но и на любые доходы, включая и казенную квартиру, и служебный автомобиль, и даже служебный мобильный телефон. Чтобы заработать лишних 100 евро, надо 110 отдать государству. Франция – социальное государство, где законодательство бдительно следит не за тем, чтобы не было богатых, а за тем, чтобы предоставить максимально равные возможности зарабатывать, и чтобы не было скрытого вознаграждения. Поэтому там практически бесплатная медицина (и для бесплатной - очень хорошая!), другие социальные гарантии и блага. А у нас что?

- А у нас складывается впечатление, что видимый подъем в экономике происходит скорее за счет инициативы отдельных граждан, чем государства.

- Да нет, это все-таки не так. Давайте не будем вставать в вечную позу российского «образованца» - мол, государство всегда плохое, и хороший тон – над ним издеваться и смеяться. Создана определенная система, она увязана и с налогами, и с получением лицензий, и контролем. Любая региональная власть имеет представление – сколько, в каком районе у нее чего должно быть. Сейчас нет такого уж хаоса, страна управляема.

Другое дело, что мы пока мало сделали для сближения условий жизни и возможностей глубинки и столицы – диспропорции огромны! Люди действительно живут в разных эпохах и вот это подлинная беда, которая тормозит любые инициативы. Если все лучшее по-прежнему будет стекаться в Москву, Петербург, Сочи, то ничего не получится. И на демографической ситуации такое положение сказывается губительно.

В глубинке происходит не просто обнищание, а люмпенизация нации! В провинциальных городах, где градообразующие предприятия остановились, тревожит не только потеря рабочих мест. Разрушение промышленности, какой бы несовременной она ни была, – это деиндустриализация страны. Никакой модернизации не может быть, если мы утратим трудовые навыки и будем как всегда все с чистого листа начинать – нужны кадры, которые еще не забыли, что такое станок, а не люмпены. Деиндустриализация же планомерно наносит удар за ударом по квалифицированным рабочим, которые оказываются выброшенными из общественной иерархии. По своим социальным и культурным последствиям для нации люмпенизация - это катастрофа, сравнимая с уничтожением русского крестьянства в 30-е годы.

- Но ведь нищие в дореволюционной России не были люмпенами!

- Правильно. Потому что они сохраняли социальные связи, психологию, мировоззрение определенного сословия, которое себя воспроизводило, сохраняя общество в целом. А люмпен – это человек, который выпал из своего слоя, не имеет ни к чему привязанности. Происходит так называемая пауперизация (паупер – нищий англ.) – выпадение массы населения из социальной страты и общественной иерархии, превращение ее в изгоев. Это особо опасное социальное явление. Оно родилось в Англии времен Кромвеля и было неведомо дореволюционной России и континентальной Европе - даже при самом нищенском уровне жизни низших слоев, они сохраняли свою социальную идентификацию.

Такой рабочий не борется за свои права, за повышение гарантий труда и т.д., что в любом демократическом обществе ставится во главу угла. С другой стороны, он и не ставит перед собой такой задачи, ему не до чего! И к чему тогда все наши сетования и стоны по поводу того, что у нас нет культуры труда, нет культуры борьбы за свои права, а потому нет и свобод.

- Похоже, не только люмпенов, а и многих других наших сограждан, такие вопросы, как политические свободы, партийное строительство, монополия власти сегодня не особо волнуют. Почему так?

- С обнищанием общества такие понятия просто девальвируются. Ну, провозгласили мы свободы. А пользоваться ими не можем – некогда, нет никаких моральных сил. А на нас несутся обвинения, что мы равнодушны к этим самым свободам. Но мы вовсе не равнодушны! Базовые демократические ценности, провозглашенные еще Французской революцией - свобода слова, собраний, передвижения, свобода от произвольного ареста, равные права мужчин и женщин, - и у нас никто не отменял.

Однако, когда исчезли гарантии работы, возможности пенсионеру купить себе лекарство, вызвать скорую без задержки и без вымогания взятки - то и быстро позабыли о тех свободах, которые бесполезны.

- Но революции совершаются не только потому, что хлеба нет. А когда происходит и крах надежд, веры, иллюзий. Наверное, это больше даже духовная катастрофа, чем экономическая?

- С иллюзиями, что через за 100 или 500 дней в России будет «все как на Западе», люди расстались еще десять лет назад. И все очень даже приветствовали собирание государства, которое на глазах стало совершаться после 90-х. Но непрекращающаяся пропаганда гедонизма – жизни как источника наслаждения, сделала свое дело в период наших тучных нефтяных лет: за последнее двадцатилетие у нас сформировалось поколение завышенных амбиций. Для него, не привыкшего не только к лишениям, но и к тому, что всего в жизни добиваться порой приходится долго, кропотливо, с большой самодисциплиной, нынешний кризис - просто шок! За пять лет «из грязи в князи» со всеми атрибутами нувориша: покупки - так обязательно в самых дорогих магазинах (иначе не видно, что богат!), роскошный коттедж, учеба за границей (как будто там везде хорошее образование) – вот их идеал. То есть то, что было высмеяно еще 400 лет назад Мольером в «Мещанине во дворянстве». И вдруг все это в одночасье рухнуло. Сфера, где было востребовано много такой вот амбициозной молодежи с модными профессиями менеджеров и дилеров, скукожилась. Именно на нее пришелся основной удар.

Они-то привыкли: сидишь, а денежки сами собой капают!

А с другой стороны… Боже мой, - 100 км от Москвы, прекрасное шоссе, сворачиваешь в сторону, и через каких-то пять километров начинается средневековье - покосившиеся дома с удобствами на улице. Никакой работы, никакого досуга. А с экранов телевизоров рекой течет гламурная жизнь. И что делать молодому человеку, глядя на все это, понимая, что у него нет никаких шансов вырваться оттуда, где по-прежнему гоголевская «бурая свинья Ивана Ивановича» в той же луже валяется, где к допотопной колонке с ведром ковыляет его бабушка на больных ногах. Такое неравенство кого хочешь озлобит, сделает волком, готовым по трупам идти ради добычи, или, наоборот, вгонит в социальную апатию, сделает объектом недобросовестной пропаганды.

В больших же городах главным становится развлечение, отдых. А работа – это так, то, что надо быстро «скинуть», вся жизнь – праздник!

- Однако у нас принято считать, что весь Запад живет в эдаком гедонизме, и ничего…

- Это самое большое заблуждение! Не забывайте, Америку строили пуритане буквально с религиозным отношением к выполнению своего долга. Отношение к труду на Западе вообще очень серьезное. Так запросто не прийти на работу, отпроситься – такое вызовет недоумение. И деньги там ох как считают! При том, что социальная сфера в той же Европе прекрасно развита, много разных льгот, однако в денежном выражении все просчитано. Распорядок у нации, в той же Франции такой, что у нас сказали бы: все «строем ходят», даже на обед и в отпуск.

- А когда-то нас обвиняли в том, что мы «ходим строем»…

- Хоть мы и «строем ходили», но «средний русский», как тип, так и не сложился, такого термина даже не существует. Есть в социологии понятие «средний француз», «средний американец»… Это когда одни и те же потребности, одни и те же вкусы, одни и те же увлечения. 40-летнему американцу не нужно иного развлечения, чем его 12-летнему сыну. Я вас уверяю, он так же искренне будет восторгаться и хохотать, сев верхом на резиновую акулу в Диснейленде, как и его дитя.

У нас это невозможно. У нас каждый сам себе философ и поэт, поэтому всегда возникает тысяча мнений по любому вопросу - недаром нам так трудно бывает придти к консенсусу. И «советский усредненный» тип, как ни старались, не сложился.

Я читала как-то одно серьезное социологическое исследование - «Сравнительный анализ обществ». Там по десяткам параметров исследовалось сознание человека - от отношения к молитве до атрибутов успеха. И вышло, что у русского более самостоятельное мышление, чем у американца или немца. Это касается и общества в целом. Даже палитра свободы выражения своих политических взглядов у нас всегда будет ярче, чем на Западе. Просто в силу того, что не бывает «среднего русского»…

- И все же, сегодня, при явном кризисе идеологий, есть ли силы, способные, учитывая растущие протестные настроения, повлечь за собой людей?

- Своеобразие нынешней ситуации в том, что при наличии протестных настроений, их векторы весьма полярны. Так же полярны идеологически и силы, которые хотели бы в своих политических интересах использовать естественные и вполне оправданные настроения. Они как лебедь, рак и щука потянут всех в разные стороны. Те же коммунисты-ортодоксы вполне встроены в политическую систему государства и заинтересованы лишь в большем проценте на выборах, чтобы вечно занимать свое место под солнцем и чтобы с ними считались. Антигосударственный пафос либералов, скажем так, нигилистов, стал, особенно после Беслана, настолько мало востребован, что они постепенно маргинализовались. Я имею в виду, конечно, самых воинствующих из них, таких как Гарри Каспаров, которые сделали своей политической программой борьбу с властью с либерально-западнических позиций. Паблисити им делают, в основном, на Западе. Нормальных же интеллигентов-либералов я очень уважаю, многих знаю лично.

Есть и такие, беспринципные и всеядные, как либерал-большевик Лимонов, уже готовые блокироваться со своими же идейными оппонентами. Его экстравагантная антиэстетика очень действует, особенно на молодежь. Ведь она упакована в такой молодежный продукт!

Мне близки те либералы, у которых есть четкая либерально-государственническая позиция, которые, в целом, ценят обретение Россией самостоятельности и независимости в принятии как внутренних, так и внешних решений. Многие либералы, вместо того, чтобы язвительно шипеть по углам, могли бы направить свои усилия на то, чтобы модернизировать Россию, в том числе, и социально-политическую обстановку в ней, придать ей больше плюрализма. Ну, разве не пора обратить внимание на сращивание партийных структур с административными, пресечь стихийно начавшуюся «КПСС-зацию».

А вообще я считаю, что сегодня политическое поле в целом очень уж «зачищено». Что на оппозиционном поле, что на поле «политику партии одобрям-с», к сожалению, почти нет ярких фигур с продуктивными идеями и широким мышлением. Есть просто профессиональные политики. И все они, к сожалению, бледнее действующих лидеров страны. Как нет и такой единой силы, которая вывела бы толпы на улицы. И, слава Богу!

С другой стороны, мы настолько привыкли за первые два десятилетия после распада СССР к бурной жизни, когда постоянно что-то случалось, происходили какие-то столкновения, что нам сейчас просто не хватает адреналина. Прямо застой какой-то, - уверяют нас оппозиционеры. Но ведь нация и не может постоянно жить в состоянии эйфории, бывают и периоды затишья. А в период кризиса вообще лучше, может быть, двигаться осторожно? Ведь идем-то по канату!

А что касается протестных настроений, - еще одной революции Россия просто не переживет...

- Но ведь сегодня действительно структурный кризис во всей финансово-экономической системе.

- Сейчас надо прежде всего дать людям убедиться, что о них думают. Тем более, что не они виноваты в том, что с ними случилось – я имею в виду не тех, у кого жемчуг стал мелким, а тех, у кого щи жидки до предела. Меня до сих пор возмущает неизменная риторика наших крайних либералов: мы за инициативных. Но какая инициатива может быть у врача и учителя? Или вы за то, чтобы они вынуждены были приторговывать школьными помещениями и лекарствами? Простите, но свободная экономика должна прежде всего заботиться о воспроизводстве из поколения в поколение культурной структуры общества и нации. Чтобы учитель мог оставаться учителем, врач - врачом, инженер - инженером, студент - студентом, а профессор - профессором.

Говорят - умейте крутиться! Но это вообще для многих звучит издевательством! Есть социальные группы, исчисляемые миллионами, которые работают, не покладая рук, и их труд не просто востребован, государство бы рухнуло, брось они одновременно работу! Но как они ни крутись - ничего не заработаешь. Это и есть самый большой порок гайдаровской экономики, который либералы никак не хотят признать. Наши реформаторы заложили структурную бедность, запрограммированную самой экономической системой. В ней никакой динамики не было предусмотрено, и мы до сих пор не можем преодолеть ее концепцию. Вот в чем дело, а даже не в том, что сначала все сломали.

- Но сейчас власть пытается какие-то реформы проводить, исправить положение. Почему же большинством все в штыки воспринимается?

- Наученные горьким опытом, люди, конечно, уже с осторожностью относятся к любым переменам. Возьмите реформу образования. Я, например, обеими руками голосую против нее. По роду своей деятельности я связана с зарубежными учеными и не понаслышке знаю, что они в ужасе от Болонского процесса, который нам усиленно навязывают наши ведомства. «Это конец настоящему европейскому образованию, конец национальному образованию», - считают там. Добавим, - и российскому академическому тоже. У меня сохранились майские фотографии из Барселоны, где я тогда была на конференции, – какая мощная демонстрация прошла там против политики в области образования! В Париже аналогичные выступления вылились в настоящие погромы. Вот как реагирует на подобные реформы Запад.

- Как вы в целом оцениваете сложившуюся систему в России?

- На мой взгляд, она еще не сложилась, и многое надо корректировать. Мы вечно догоняем Запад. Но полезное, что там есть, почему-то отвергаем. Так, после войны в Европе пошли по пути развития социального страхования во всех областях – от медицины до условий труда и всего, что связано с жизнью людей. Печально констатировать, что в этой области, в которой Россия была провозвестником, сегодня она плетется в хвосте: с одной стороны, стагнирующий СССР был неспособен достичь такого материального наполнения провозглашаемых гарантий, с другой, конституция России от 1993 года изъяла многие социальные права и гарантии, а реформы 90-х нанесли по ним последний удар той же непродуманной монетизацией льгот. Надо себе честно признаться, Европейская социальная хартия является пока недосягаемым уровнем для России.

Мы же это радикально сломали, думая, что полная свобода бывает только на американский лад. Однако, все, кто в Америку попадает туристами, видят, только какие замечательные там магазины и небоскребы. Но побывали бы они в трущобах, которые пол-Нью-Йорка занимают и посмотрели бы, как там люди живут и за какие деньги работают, как выглядят их дети!

- Но там, в отличие от нас, почему-то не делают по две революции за век.

- У американцев есть одна хорошая черта: они могут все критиковать, возмущаться, отстаивать свои права, судиться с государством, так система построена - любой спор решается в суде. Но при этом они убеждены, что Америка – лучшая страна в мире. И она – их страна: «Люби Америку или покинь ее». А у нас традиция политической культуры иная, очень радикальная, воспитанная нигилистической российской интеллигенцией и большевиками.

Американцы абсолютно далеки от мысли ломать свое государство. О русском же радикализме один из братьев Трубецких еще сказал: реформы нам не нужны, нам нужно все или ничего.

- И до какой степени нас надо довести, чтобы так дело пошло?

- Мне кажется, что сейчас таких уж радикальных настроений в обществе все-таки нет. В том числе, и в силу причин, о которых я уже сказала.

Очень не хотелось бы, однако, чтобы вечное русское брожение было использовано какими-то недобросовестными силами. Хотя кризис нынче действительно серьезный. И не только экономический.

Беседу вела Елена Липатова



Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..