Юрий Бондарев: «Уныние – великий грех. Нам не хватает оптимизма»

Человек-легенда! Его книги можно найти в любой библиотеке, как в городе, так и на селе. Участник Великой Отечественной войны, сражавшийся с гитлеровцами под Сталинградом, на Курской дуге, на Украине, в Польше, Чехословакии, он до сих пор в строю, продолжает заниматься творчеством и общественной деятельностью. Поистине народный писатель, воплотивший в себе высокую интеллигентность и простоту обыкновенного русского мужика.

Накануне юбилея Бондарева я приехал к нему на дачу в Ватутинки, и мы долго беседовали о житье-бытье, вспоминая войну, послевоенные годы, а также касаясь нынешних проблем России.

Сидя у рабочего стола, Юрий Васильевич размышлял:

— Русский народ за многие века претерпел столько бед и страданий, что диву даёшься: как выдюжил? Нигде нет такого числа подвижников и святых. Неслучайно во всём мире смотрят на Россию с надеждой и верой в справедливость и добро. За свою долгую жизнь я побывал во многих странах, встречался с государственными деятелями, писателями, учёными, студентами, крестьянами, рабочими. И всегда ощущал неподдельный интерес к нашей стране. Недругов у России тоже хватает. Как патриот, задаюсь вопросом: где былая мощь СССР? Читаешь газеты: там огромный завод встал, в другом месте фабрику закрыли. Счёт омертвлённых за годы "демократических реформ" предприятий идёт на тысячи. Где работать молодёжи? А почему миллионы гектаров старопахотных земель забросили? Не дело это — закупать за границей продовольствие. Стыдно и обидно. И всё же я по натуре оптимист и уверен, что страна преодолеет трудности и ещё больше укрепит свой авторитет в мире.

— Но пока не можем наладить дружеские отношения даже с соседями, — обострил я разговор. — Недобро косятся на нас в Латвии, Литве, Эстонии, Грузии. А смотрите, что происходит на Украине...

— К сожалению, суверенизация затмила умы многим политикам. Действительно, в ряде бывших братских республик возобладали националистические настроения. Одним махом перерубили деловые и культурные связи. Лучше стало? Отнюдь. Сейчас вот вновь наметились интеграционные процессы в экономике, а дальше, надеюсь, найдутся решения проблем и в других сферах. Сужу по собственному опыту. Я был мальчишкой, когда моего отца направили работать в Ташкент. Помню узбекские кишлаки, хлопковые поля, дехкан. А разве забудешь восточный базар? Это что-то неописуемое! Жили скромно, но дружно. Так же было и в Казахстане, где мы сообща поднимали целинные земли. Первые добровольцы отправились туда в марте 1954 года. То есть шестьдесят лет тому назад. Своеобразный юбилей! Тон во всём задавала молодёжь, одержимая романтикой...

Что касается проблем с Украиной. Русские и украинцы одного корня. Какие могут быть меж нами разногласия? Веками жили в дружбе. И вдруг возник спор — считать ли русский язык наравне с мовой государственным? Половина-то населения Украины — русские.

Теперь вот "западэнцам" захотелось в Евросоюз, а значит и в НАТО. Это неминуемо приведёт к размещению военных баз потенциальных противников под Смоленском и Курском.

Ненависть к «москалям» у «западэнцев», похоже, в крови. Во время войны мне не раз доводилось сталкиваться с бандеровцами.

Помню, перед Карпатами наша артиллерийская колонна продвигалась по глубокому логу. С обеих сторон — горы, заросшие лесом, а над головами — бездонная небесная синь. Красота! И вдруг из-за деревьев — шквальный огонь. Застонали первые раненые. Мы развернули орудия и ударили по сопкам фугасными и осколочными снарядами. Сравняли всё с землёй. После я послал туда своих бойцов — прочесать местность. Никого в живых не нашли... А ещё одна стычка с самостийцами произошла у Каменец-Подольского. Немецкие части выходили тогда из окружения. Наша батарея выдвинулась из города к реке. Поджидали, когда подойдут танки. Вижу, от ближайших домов спускаются трое хлопцев в чёрных куртках. Подошли ближе. Поздоровались. Обыкновенные ребята. Но что-то в выражении их глаз насторожило меня, — вроде чего-то высматривали. Постояли и ушли. А спустя полчаса батарея подверглась обстрелу из прибрежных кустов. Оказалось, там засели бандеровцы. Ну, конечно, открыли ответный огонь. Затем пошли в наступление наши танки...

Бондарев на минуту задумался. Помолчав, продолжил:

— Ненависть и злоба — плохие советчики. Война разделяет людей. В конце концов побеждает разум. Ничто так не сближает народы, как культура. Высший идеал — сама жизнь. Вся русская классика пронизана мыслями о любви и добре. Откуда эти ростки? Прежде всего от воспитания в семье. Часто вспоминаю своих покойных родителей. Они делали всё, чтобы мы росли честными и совестливыми. Отец учил мужественности и стойкости, с мамой связаны сердечность и нежность. Так было и в других семьях. Тем и славилась Россия. Мы воевали с мыслью, что за нами стояла Родина.

К сожалению, нравственность сильно пошатнулась. Ныне приоритет отдаётся не духу, а низменным страстишкам. Увы, оказывается, весь народ можно обмануть разглагольствованиями о свободе и демократии. Не верю в случайности, стараюсь избегать плохих слов. Бывает, скажешь что-то сгоряча, а слово как бы повиснет в воздухе, от него уже не отмахнёшься... Уныние — великий грех. Нам не хватает оптимизма. Часто приглашают на разные встречи. Когда съездишь куда-то, непременно задаёшься вопросом: "А было ли что-то существенное? Почему все разговоры у нас сводятся к пустопорожнему?"

Мир бурлит. Россия сталкивается с новыми вызовами. Как никогда, нужно быть сплочёнными и ставить перед собой высокие цели...

---

Бондарев не ведет дневниковых записей, считает, что в своих «Мгновениях» он и без того сказал о многом личном. Но в то же время сам очень увлекается чтением дневников знаменитостей. В частности, Льва Николаевича Толстого, Антона Павловича Чехова, Ивана Алексеевича Бунина…

С некоторых пор после встреч с Юрием Васильевичем я стал записывать наши разговоры. В них он как бы «раскрывался», обнажал душу. Листаю старые записи.

30 августа 2006 года. Приехал в Ватутинки в половине второго пополудни. Шел дождь. Калитка во двор Бондарева была заперта, хотя обычно он заранее ее открывает. Пришлось перелезать через забор. Открыл ворота и поставил машину у флигеля. Юрий Васильевич заметил меня и вышел на крыльцо встречать. Извинился за оплошность. Поднялись на второй этаж в его рабочий кабинет. В комнате было светло, и я мог хорошо рассмотреть лицо писателя. Оно излучало умиротворение, доброту, спокойствие. Проговорили три часа. Он вспомнил о войне, боевых друзьях:

- Попал в самое пекло под Сталинградом. Был помощником командира взвода в звании старший сержант. Два орудия, лошади, ящики со снарядами. В войну выслужиться было непросто. Лейтенанта получил уже после окончания военного училища в Оренбурге. В сорок четвертом году Сталин приказал снять с фронта молодых солдат и направить на учебу. Думали о подготовке новых офицерских кадров. Год проучился. Предлагали поехать на Дальний Восток, но я отказался. Хотелось домой. К тому же давали о себе знать ранение и контузия. Выжил на войне чудом. Были случаи, когда, что называется, смотрел смерти в глаза. Однажды снаряд прямо-таки ввинтился в бруствер прямо передо мной, но почему-то не взорвался. В голове промелькнуло: «Господи, спаси и сохрани!» И уцелел.

А еще как-то угодил под шрапнель. Мой вещмешок разнесло в клочья, а спину задело только по касательной. Значит, Бог и на этот раз помиловал. Вообще-то, говорить долго о войне я не могу. Тяжко…

- Остался ли кто-то живой из ваших фронтовых друзей?

- Нет. Последний умер не так давно…

- А с кем общаетесь?

- Раньше бывал у Виктора Розова, Владимира Тендрякова, композитора Табачникова. Сейчас ни к кому не хожу. Не успеваю принимать гостей. Едут со всей России: писатели, журналисты, учителя, библиотекари, студенты… В часы уединения вспоминаю родное Замоскворечье, родителей. Отец умер в девяносто два года, пережив мать. Судьба у него была тяжелой. После войны по навету его арестовали и осудили на десять лет. Вернулся из лагерей с туберкулезом. Я покупал ему на гонорары от книг дорогие лекарства, но это не помогло. В день похорон смотрел на бескровное чело батяни и удивлялся его преображению. Отец выглядел в гробу как библейский пророк – словно сбросив «маску» перед Всевышним. Во многом именно благодаря ему я и стал писателем…

- А в церковь ходите?

- Редко…

Однажды священник отец Дмитрий Дудко поинтересовался у меня: «Есть ли у вас духовник?» - «Нет, - ответил я. – Так сложилось. Но крещеный и верю в Высший разум…».

15 июня 2008 года. Троица. Солнечно, тепло. Позвонил Бондареву, поздравил с праздником. Он разбирал архив. Рассказал ему о поездке в Липецкую область, поделился впечатлениями от посещения Ельца, Задонского монастыря. Юрий Васильевич оживился:

- Когда-то давным-давно я проезжал мимо этих чудных городков. Тогда тамошние храмы выглядели уныло. Серые домишки. Разбитые дороги. Русская провинция всегда жила трудно, но именно там сохранялись вековые традиции народа. Детство мое прошло на реке Белой под Уфой. Приезжал туда каждое лето к своему дяде – брату матери. Охотились, рыбачили. Ночные разговоры у костра. Разве это забудешь?

По материнской линии помню деда Иосифа. Он – из глухой деревни. В старости какое-то время жил с нами в Замоскворечье (отделили ему шифоньером уголок), потом переехал к другой дочери – в Перловку. У него было четверо дочерей и сын Федор. Умер в восемьдесят лет. По отцовской линии деда звали Василием. Тот из Оренбуржья. Рано осиротел. Его взял к себе «мальчиком» один из тамошних лавочников. С мачехой жить не пожелал. Потом женился, но прожил недолго: умер, когда моему отцу было всего десять лет…

14 декабря 2008 года. В преддверии Нового года решил снова навестить Юрия Васильевича. День был наморочный, мглистый. Как всегда, беседовали на мансарде. Из широких окон хорошо просматривался участок со старыми яблонями, лиственницами, елями.

- Год был богатым на шишки, - перехватив мой взгляд, усмехнулся Бондарев: - Не успевали с Валентиной Никитичной собирать и сжигать… Но это мелочи жизни, расскажите-ка лучше о своих новых публикациях.

Я достал три номера «Литературной газеты», в которых были напечатаны мои очерки о положении дел в деревне и глава из романа «Денежкин камень». Он стал читать. Оторвав взгляд от газеты, сухо обронил: - Мне не нравится, когда в тексты вставляют псевдонародные словечки типа «пущай» и тому подобное. Можно спокойно обойтись без них. Великий Шолохов при переиздании «Тихого Дона» очистил роман от «шелухи». И правильно сделал! Произведение от этого только выиграло.

Иной раз задумываюсь: почему у нас за последние двадцать лет не возникло ни одного писателя, о романе которого заговорила бы вся Россия? Или актеров уровня Бабочкина, Ильинского, Царева…

- Вообще упадок в культуре, - согласился я.

- Раньше народ жил скромнее, но все двери в искусство были открыты настежь. Теперь на них пудовые замки. Без денег никуда не суйся! Отсюда – бездуховность, пошлость, цинизм. Появились какие-то мнимые «звезды», раскрученные до небес телевидением и радио. На самом деле – это пустышки. Смотрит на таких мужик и думает: «Выходит, пахать землю и сеять хлеб – последнее дело?» Крестьян обобрали до нитки. Земля в руках олигархов, которым совершенно безразлична судьба руссокй деревни. Горько от всего этого… Странно, что защитников крестьян в писательской среде заметно поубавилось. Давненько не читал в «толстых» журналах очерков о деревне. Правильно делаете, что не бросаете крестьянскую тему. Как говорится, Бог вам в помощь!

31 июля 2011 года. Разговаривал с Юрием Васильевичем по телефону. Он работал над статьей о засорении русского языка.

- Это очень опасно, когда почти все, начиная от министров и кончая уличными торговцами, употребляют жаргонные словечки: «не парься», «не кати бочку», «достали»… Куда идем? Такого не было даже после войны. Благодарен своей учительнице русского языка Марии Сергеевне Кузовкиной, которая сумела привить любовь к высокому стилю. Читала мои сочинения вслух всему классу. Это окрыляло. И на войне среди боевых товарищей было немало начитанных и культурных людей. Казалось бы, при таком ожесточении откуда такт, сдержанность? А все шло от семьи, воспитания, от самого русского уклада жизни. А что сейчас? Девяносто процентов старшеклассников вообще не воспринимают художественные тексты! В школах отказались от сочинений. Это неправильно. Подобные эксперименты не только во вред культуре, но и государству в целом.

2 октября 2011 года. Со вчерашнего дня жил ожиданием встречи с Бондаревым. Выкопал у забора с десяток отростков малины и смородины (об этом попросила Валентина Никитична), набрал ведро картошки, свеклы, моркови. Прихватил еще и ягод боярышника (полезно для сердца). В Ватутинках был в два часа пополудни. Юрий Васильевич встретил во дворе. Обрадовался гостинцу от Василия Александровича Стародубцева, передавшему со мной мед в сотах собственной пасеки.

На этот раз Юрий Васильевич вспомнил о годах учебы в Литинституте:

- Курс был почти весь из фронтовиков: Михаил Годенко, Григорий Бакланов, Семен Шуртаков… Руководил Константин Григорьевич Паустовский. Замечательный писатель, человеколюб, тонкий лирик. Меж нами были прекрасные отношения. Частенько гостил у него дома. Жил он бедновато. Подолгу беседовал с ним о жизни, литературе. Кстати, он первым отозвался о моем романе «Тишина», дав ему высокую оценку. Но хватало и завистников. Среди них был, в частности, Бакланов – мастер интриг. Когда вышла повесть «Батальоны просят огня», критик Ошанин дал хорошую рецензию в газете «Правда», но тут же в «Комсомолке» появилась отрицательная. Автор – критик Дедков. Кто дирижировал этим «оркестром», могу только догадываться. Спустя много лет встретил случайно Дедкова в больнице. Он подошел ко мне и попросил извинения за подлую статейку. Спросил его: "Зачем вы это сделали?» В ответ он пролепетал что-то бессвязное, но факт тот, что совесть все эти годы грызла…

О Литинституте вспоминаю с ностальгией. Мы были молоды и жаждали славы. Учили нас прекрасные профессора: Поспелов, Слонимский, Шенгин, Дынник… Я получал Сталинскую стипендию – семьсот рублей. Да еще печатался в «Огоньке», других журналах. На жизнь хватало…

15 января 2012 года. В обед позвонил Бондареву. Выпало много снега, и мне хотелось узнать, как справились с сугробами. Голос у Юрия Васильевича был бодрый:

- Во дворе разгребли быстро. Намучились с крышей. Она над кабинетом плоская и надо было лезть наверх, чтобы сбросить снег с нее, иначе крыша протекла бы…

- Забирались на такую высоту?

- А что оставалось делать?

- Не верится…

- Ничего, физическая работа полезна для здоровья… Раньше, когда мы жили в Замоскворечье, я любил колоть дрова. Топили печи-голландки. Дом принадлежал конфетной фабрике. На чердаке валялись фантики. У нас было две комнаты. Соседи – люди приезжие. Всего пять квартир. До сих пор перед глазами табличка: «Кузнецкий переулок, дом 4». (До революции он назывался Спасо-Болвановский). Уехали оттуда в конце пятидесятых годов. До горбачевской перестройки дом еще стоял на месте, а потом снесли. Жаль.

30 января 2012 года. Снова встреча в Ватутинках. Крепкий мороз. В кабинете у Юрия Васильевича прохладно. Заговорили о русском народе.

- Почему русских нигде не любят? – спросил я напрямки Бондарева.

Он задумался. Чуть помедлив, сказал:

- Этот вопрос мы обсуждали еще с покойным отцом. Главное – зависть. Огромная страна. Несметные природные богатства. Православная вера. Великая культура. Русские выиграли не одну войну, первыми полетели в космос. А какие у нас красивые женщины! Неслучайно нашими писателями создано столько чистых и возвышенных женских образов. Так же, как и в живописи, музыке.

Но нельзя умалчивать и о темных сторонах русской жизни: рознях князей, предательствах бояр, дворцовых заговорах, крепостном праве, произволе помещиков, повальном пьянстве, гражданской войне, расказачивании, раскулачивании, государственном перевороте 1991 года, расстреле Верховного Совета…

Есть над чем задуматься…

Почитайте повести Ивана Алексеевича Бунина: «Деревня», «Суходол», «Жизнь Арсеньева». Там много любопытных мыслей о русском народе, обычаях, нравах. Отнюдь не лестных. Но Бунин был и остался самым русским из всех русских писателей. Он искренне любил Россию и тосковал о ней на чужбине...

8 февраля 2012 года. Дачный телефон Бондарева молчал. Позвонил по московскому номеру. Трубку сняла Валентина Никитична. Оказывается, приезжали на прием к врачу в поликлинику. Подозвала Юрия Васильевича.

- Смотрели по телевизору сериал о маршале Жукове. Двойственное чувство: хорошо, что вспомнили о великом полководце, но почему-то сделали акцент на его женах – в ущерб военным заслугам. Я был знаком с Георгием Константиновичем. Бывал у него и в квартире, и на даче. Он любил мои книги «Тишина», «Батальоны просят огня», «Горячий снег». Впрочем, как и фильмы, снятые по этим произведениям. Не высказывал никаких замечаний. Помню, приехал к нему, сидим в беседке. Жена принесла крепкий кофе. Познакомился с ней. Очень приятная женщина! Говорю маршалу: «Давайте, Георгий Константинович, погуляем». - «Нет, лучше посидим, - возразил он: - Сердечко что-то прижимает…» Говорили довольно долго. Подарил мне свои воспоминания в трех томах, где уже не было похвал генсеку Брежневу…

Встречался в «Литературной газете» и с маршалом Чуйковым. Нас связывала Сталинградская битва. Василий Иванович также хорошо отзывался о моих вещах. Был я знаком и с маршалом Иваном Степановичем Коневым.

Темы войны не отпускают ни на минуту. Недавно вот из-под пера вышло еще одно «Мгновение». О чем написал? Вспомнился госпиталь под Житомиром. Мы тогда вырывались из окружения и меня ранило в левую руку. Рана сквозная, пуля задела кость. Боль страшенная. Сидим с бойцами на крыльце. Райский парк. Говорим о женщинах, любви. Что за ребята? Один связист, другой – пулеметчик, третий – из разведроты. Надо было видеть горящие глаза! Помню только отдельные слова, голоса, звуки – словно голубые лучики пробиваются из небытия. Хорошо было на душе! Вскоре все разъехались по своим частям и больше мы не встречались, но разговор тот навсегда остался в памяти у каждого.

Из военных писателей выделял Виктора Некрасова, Константина Воробьева, Василя Быкова.

Переписывались. Жаль, два письма Некрасова затерялись – положил их в газету и, видимо, случайно выбросил. Виктор был открытым, искренним, душевным человеком. За это его и любил. И с Костей дружили. Ценил его талант. Хорошо писал о войне и Быков.

26 февраля 2012 года. Прощеное воскресение. Позвонил Юрию Васильевичу и попросил простить, если сделал что-то не так.

– Бог простит, - ответил он. – И вы меня простите… Сижу вот один и размышляю о смысле жизни. Что есть человек? Что есть мозг? Что есть эмоции, любовь? Много вокруг непознанного. В молодости поражался суждениям своих дочерей-малышек, теперь с любопытством присматриваюсь к правнуку Юре и правнучке Лизе. Мальчик с первых месяцев поет (будет вторым Шаляпиным), девочка произносит во сне фразы на английском языке (отец - дипломат). Забавные малыши…

А грустно оттого, что не стали прилетать на участок птицы. Кормушка полная. Не вижу нынче и белок. Куда подевались?

По-прежнему занимаюсь разбором архива. Нахожу какие-то ненапечатанные статьи, «Мгновения». Недавно наткнулся на статью к юбилею Анатолия Софронова. Он относился ко мне по-дружески. В «Огоньке», редактируемом им, печатались мои вещи: «Горячий снег», «Берег», «Игра»… Человек был широкой души. Его тоже травили в прессе, но умел выворачиваться из самых трудных ситуаций…

13 мая 2012 года. Позвонил Бондареву в семь часов вечера. Обычно после обеда он отдыхает, читая книги.

- Только что перелистнул последнюю страничку воспоминаний певца Александра Вертинского, - сказал Юрий Васильевич. – Очень любопытное издание. Речь в основном о жизни в эмиграции. Пожалуй, посильней, нежели у Алексея Толстого. Дневниковые записи, письма друзьям и знакомым. Правдивые, искренние. Он одним из первых вернулся в Россию. Сам сочинял стихи к своим песням и пел замечательно! Я любил его слушать, был на первом концерте в Москве. Зал принимал восторженно…

А еще последнюю неделю просматривал альбомы великих художников: Валентина Серова, Василия Сурикова, Ильи Репина, Бориса Кустодиева, Алексея Саврасова… Живопись – это моя страсть!

Ну и, конечно, работаю за столом. Готовлю к изданию новую книгу «Мгновения».

20 мая 2012 года. Гуляли с Юрием Васильевичем по тропке вокруг дома. День был блеклый, наморочный. Это его обычный маршрут. За ворота почти не выходит, чтобы не дышать гарью от машин. По ту сторону забора - матерый лес. Тишина. Заговорили об интеллигенции.

- Порядочный человек ныне редкость, - вздохнул всей грудью Бондарев: - Где они, истинные интеллигенты? Кто проявил себя, как патриот? Большинство предпочитают держаться в тени, помалкивать. Приспособленцы были всегда, но чтобы так заискивать перед высокими чиновниками, как это делают некоторые знаменитости из числа ученых, артистов, художников, музыкантов, писателей – тут надо обладать особым «даром» продажничества. От жизни, действительности ведь никуда не скроешься. Народ живет плохо: низкие пенсии, безработица, дороговизна. Нельзя молчать. Давненько не читал романов типа "Дни Турбиных» Михаила Булгакова. А хотелось бы. Увы, все – мелкотемье…

- Почему ушли с поста председателя Союза писателей России? Тогда Вам было всего семьдесят лет. Могли бы еще поработать.

- Долго раздумывал над этим.

После расстрела «Белого дома» Россия стала совершенно другой. Что-то надломилось в народе.

Поменялась обстановка и в Союзе писателей. Меня стали уговаривать освободить место для молодых. Состоялся съезд писателей. Увидел, кто есть кто. Горько сейчас об этом вспоминать. Выступающие нажимали на сознательность: дескать, у вас есть имя, квартира, дача – работайте себе в тишине и покое, а руководство передайте более энергичному человеку. В качестве преемников назывались разные фигуры. Упираться было глупо… К сожалению, авторитет Союза писателей России после моего ухода не очень-то вырос. Причин тому немало. Считаю, что председатель все-таки должен быть вхож в кабинеты высоких чиновников. Иначе многих проблем не решить. В свое время я встречался со всеми министрами культуры. В частности, с Екатериной Алексеевной Фурцевой. Говорили о прозе, поэзии, драматургии. Не буду скрывать: иногда – за коньячком. Бывало, приговаривала: «Прошу вас не скромничать…» Что в этом предосудительного? Личные дружеские взаимоотношения с сильными мира сего – только на пользу делу.

6 января 2013 года. Рождественский сочельник. Поздно вечером неожиданный звонок из Ватутинок. Взволнованный голос Юрия Васильевича:

- С наступающим Рождеством Христовым!

Смотрел по телевизору чудный фильм «Инокиня»! Какие просветленные лица монахинь! Хоть целуй всем руки. Растрогался до слез. Губы шептали: «Господи, помилуй нас и прости…» Мы, русские люди, заслуживаем прощения, ибо прошли неимоверные страдания.

Говорю о всей России. Сразу захотелось перечитать Ивана Шмелева «Лето Господне»…

- А я, Юрий Васильевич, собираюсь пойти в церковь Воскресения на Успенском вражке, где вы крестились. Помолюсь за вас и ваших близких.

- Спасибо. Обнимаю по-солдатски…

28 апреля 2013 года. Вербное воскресение. Погода слякотная. Вернулся с дачи и тотчас набрал номер телефона Бондарева.

- Чувствую себя скверно, - пожаловался Юрий Васильевич. – Плохой сон, недомогание. Где-то подхватил вирус. На состояние влияют и перепады давления. Утром долго лежал в постели. Потом встал, выглянул в окно: «Что такое?» В конце участка лощину затопило талой водой, и там было какое-то шевеление. Взял в руки бинокль. Глазам своим не поверил: в воде плавали красавец–селезень и чудная уточка! Душу захлестнули восторженные чувства: Господи, что привело птиц к нам? Может, спасались от кого-то? Никуда не улетают, выходят на бережок, копаются в земле. Загадка природы. С нетерпением по весне жду и прилета журавлей. Обычно стая делает круг над Десной и снижается. Потом – вновь выстраивается в клин и берет курс на север. Так каждый год. А тут пожаловали уточки…

Вода почему-то всегда притягивала меня. Восхищался Волгой, Камой, Обью, Енисеем, Леной, Амуром… Любил бывать на озерах, малых реках. Отсюда и страсть к рыбалке, охоте. У меня была отличная двустволка. Ищу ее и не могу найти. Возможно, лежит где-то в кладовке.Теперь уже не до охоты… А еще сожалею о потерянном ножике, подаренном дядей Федором. С этим ножиком я охранял свою голубятню в Замоскворечье. Однажды воры все-таки залезли в нее и унесли аж двадцать пять сизарей! Вот наревелся-то! Птицы стоили дорого. Скажем, красный панцирный – сто рублей. Большие деньги по тем временам. После этого случая отец сказал: «Хватит! Кончай с этим делом!» Пришлось подчиниться. Хотя пара голубей вскоре вернулась. Кажется, подарил их кому-то…

2 июня 2013 года. Приехал в Ватутинки со своей новой книгой очерков о деревне «Горькое жито». Бондарев полистал ее и сказал:

- Более подходящее название было бы – «Горькое житие». И что это очерки, тоже необязательно было указывать. Просто – рассказы. Колоссальный труд! Будь моя воля, я бы вручил эту книгу всем губернаторам, чтобы прониклись крестьянской болью. Сейчас нужно бросить все силы на возрождение сельского хозяйства. От этого зависит здоровье нации…

Показал Юрию Васильевичу медную монетку, найденную на своем огороде после проливного дождя. Хорошо читалось: «Две копейки. 1893 год». Пояснил:

- Монета дорога мне тем, что мой дед, Василий Александрович, родился как раз в этом году.

- Считайте, что от него и послание, - заключил Бондарев.- Это прекрасно: хранить память о родовых корнях! Слыхал, что сейчас молодежь увлеклась «родовыми поместьями». Молодые семьи переселяются в сельскую местность, берут землю, покупают скот. Может что-то изменится к лучшему. А пока «плюсов» в жизни не вижу…

29 сентября 2013 года. Всю неделю у Бондаревых гостили маленькие правнуки. Знал об этом и не беспокоил писателя. Позвонил только сегодня. Голос Юрия Васильевича был взволнованным:

- Наслаждался общением с малышами. Елизавете уже пять лет, а Юре – всего два. Неразлучные. Шалят, как могут шалить дети. Оба очень забавные. Поднимаются по лестнице ко мне с помощью рук, а спускаются, пятясь задом. Говорю Юре: «Иди, позови Лизавету». Бежит к ней, тянет за подол платья. Утром, когда я писал, все крутились вокруг стола. Показывают на лист бумаги: - «Что это?» Объясняю: «Странички, из которых будет книжка». Кивают понятливо головами. Лизе понравилась статуэтка: «Что это?» Опять рассказываю. Отыскали коробку со старыми ручными часами. Долго рассматривали незнакомые вещи. Так интересно с ними, поведение их так таинственно, что не нахожу слов, чтобы передать свой восторг…

Получил письмо из Министерства культуры. Хотят снять новый фильм по повести «Горячий снег». Зачем? Прежний-то был принят зрителями на «ура». До сих пор смотрят ленту с большим интересом. Что можно сказать нового о Сталинградской битве?

---

Непостижимо: о существовании великого русского писателя-фронтовика власти вроде как забыли! Живет себе тихонько в уединении и пускай, мол, молча доживает век. Уж очень Бондарев неудобен: говорит жгучую правду, неподкупен. Липовые звезды меркнут перед талантом классика мировой литературы. Рядом-то некого поставить. Его книги переведены на 85 языков.

На Западе прекрасно понимают, какой это мощный писатель. Но в шорт-листы Нобелевского комитета, отбирающего очередных лауреатов на премию в области литературы, фамилию Бондарева никогда не вносили. И вряд ли внесут.

– Последняя страница не дописана, – смотрит на меня с улыбкой Юрий Васильевич. – Она еще чиста. Хочется еще что-то сказать о нашем непростом времени, где слишком много лжи, боли, неразрешенных конфликтов. Я реалист и следую правде жизни. Каждый мой роман - познание какой-то тайны. Был ли я прав – рассудит время...

На фото: Ю.В. Бондарев с автором материала, писателем А.Н. Арцибашевым.

Материалы по теме:

• Москва поздравит Юрия Бондарева