"Гражданское общество": все идет по Гегелю и Гоббсу…

Уже много лет слышим сетования на то, что нет у нас в России так называемого "гражданского общества". А не то давно бы уже построили и правовое государство, и демократию, и все, что угодно.

Так что же это такое – "гражданское общество"? Может, это такое общество, где нет военных? Что думали о нем мыслители прошлого – не буничи с сатаровыми и не бурбулисы с пияшевыми, а классики политико-правовой мысли Запада, т. е. те, кого при всем желании невозможно заподозрить в симпатиях к "национал-патриотам"…

Начнем с того, что само понятие "гражданского общества" противостоит государству. Возникло это теоретическое противопоставление где-то в середине XVII века: многие мыслители – классики западной политико-правовой мысли попросту не чувствовали противоположности общества и государства, и вовсе не потому, что им не хватало кругозора. Просто на том этапе развития общества и политического знания о нем, социум понимался как некое единое целое – "социальное тело", и лишь по мере развития хозяйственной жизни противоречия между слоями и классами достигли той остроты и конфликтности, когда, наконец, стало ясно, что общество, т.е. люди, составляющие его, - как бы сами по себе, то есть имеют свои, отличные от других слоев и групп интересы, а государство – в известной степени – само по себе, потому что должно регулировать возникающие в обществе противоречия.

Еще один важный момент: гражданское общество – это сугубо буржуазное общество. Исчерпывающую характеристику сущности такого "нового", с точки зрения европейской истории, общества дал великий английский политический мыслитель Томас Гоббс (1588-1679) – "война всех против всех". Это общество, в котором "человек человеку – волк".

Точно такую же характеристику давал современному ему гражданскому обществу и Георг Фридрих Вильгельм Гегель.

Не будем забывать также, что "гражданское общество" и "буржуазное общество" звучит по-немецки одинаково: "burgerliche Gesellschaft", а потому уместно было бы спросить духовных поводырей "реформ": какое общество, собственно, предполагали они строить? Буржуазное? Теперь-то ясно, что говоря "гражданское" они держали в уме "буржуазное".

Гражданское общество, по Гегелю, есть сфера реализации частных целей и интересов отдельной личности: здесь каждый для себя есть цель. Все другие значимы лишь как средства достижения этой цели, а посему гражданское общество есть раздираемое противоречиями антагонистическое общество.

Любопытно, что средствами борьбы с такого рода антагонизмами, становятся, по Гегелю, колонизация и полиция. Как в воду глядел Гегель: откуда бы взялось материальное благополучие т.н. "золотого миллиарда", то есть стран "семерки" ("восьмая" Россия не в счет), как не благодаря колонизации, принявшей нынче новые экономико-политические формы.

И еще два института призваны, по Гегелю, охранять "гражданское общество" от самоедства: полиция и правосудие. Но позвольте! Ведь полиция и правосудие – суть государственные, а не общественные институты. Это не кассы взаимопомощи, не клубы по интересам и даже не профсоюзы…

Итак, не будет без полиции никакого "гражданского общества". (К этому тезису мы еще вернемся).

Наконец, капиталистическое общество с его принципом индивидуализма и личной выгоды формировалось в течение нескольких веков, "прорастая снизу". Нам же предлагают построить его за пару пятилеток, а некоторые уже рапортуют на своих междусобойчиках, что капитализм в России в целом построен. Правда не ясно пока, окончательно ли, а если и окончательно, то бесповоротно ли?

Теперь уместно будет напомнить, какое общество строили мы (и построили) в течение семидесяти с лишним лет. А построили мы "солидарное общество", то есть общество, в котором худо ли это, хорошо ли, но отсутствовали конкуренция и борьба за выживание как двигатель общества и способ жизни его граждан. Общей (государственной, общенародной – называйте как хотите) была и собственность.

Что же требуется, чтобы превратить бывшего советского человека, да и нынешнего в буржуа, то есть в члена "гражданского общества"? Правильно: нужно наделить его собственностью.

Помните, сколько гнева и возмущения наших реформаторов вызывал "советский тоталитаризм"? В чем же виделись им корни тоталитаризма и причины бедности советского народа? В отсутствии собственности. Но о том, что можно жить богато, не имея на своем личном счету больших сумм и никакой собственности в виде заводов и фабрик, они благоразумно молчали и молчат до сих пор.

Ну ладно, поделили все накопленное и построенное. Хотя ясно было с самого начала, что эта проблема не имеет никакого экономического и социального решения. Кроме грабежа, разумеется.

О механизме дележа общественной собственности написано, кажется, уже все, кроме уголовных дел. И получили собственность именно те, кто все это делил. Хотя, конечно, без стрельбы и ядов не обошлось. И каждый из участников дележа вынужден был обзаводиться своей "полицией" и своим "правосудием", потому что государственные институты в таких ситуациях не действуют: их для этого специально и "выключили".

Разумеется, общая госсобственность оказалась поделенной без намека на участие, как писалось прежде, "широких народных масс". Но у реформаторов было на то свое антропологическое объяснение. Эти массы не несут в себе духа предприимчивости, а потому должны стать, по их мнению, навозом, деликатнее сказать, "объектом" реформ.

В общем все идет по Гоббсу с Гегелем: война всех против всех. Общество с готовностью и радостью даже "заботало по фене". "Разборка", "общак", "забить стрелку", "поставить на деньги", "включить счетчик" – без этих устойчивых словосочетаний не обходится у нас ни один светский раут. Выброшенные с работы сотрудники правоохранительных органов выполняют команды солнцевской, люберецкой и прочей "братвы". Эта "братва" и есть наиболее активный в социальном и политическом аспектах элемент нашего "гражданского общества".

А что же власть? Она поневоле сращивается с "братвой" и плодит "братву", ибо без нее ей не жить. Смычка идет на всех уровнях, включая избирательную систему.

А что же милиция? Был период (до прихода к власти Путина), когда в губерниях начальники управлений внутренних дел требовали, чтобы их в должности утверждали губернские законодательные собрания, то есть та же "братва", а не московский министр. Нынешние страдания по поводу избрания губернаторов по предложению президента России – из той же серии.

В общем, прямой развал полицейской службы в масштабах страны – зримый пример становления "гражданского общества".

Борис Куркин,

доктор юридических наук