Брошенная деревня

Если верить документу, то реальная зарплата селян лет через десять должна повыситься более чем в 4 раза, а занятость сельского населения достичь 76-80 процентов. 60-70 процентов деревенских домов будут обеспечены водопроводом, газом и канализацией, а каждую деревню соединят с внешним миром хорошие дороги. И все это - при сельском укладе жизни. Вы в это верите? Я – нет.

Во-первых, потому что в основе концепции лежит федеральная программа социального развития сельских территорий до 2012 года, которая была успешно провалена. А какой умный человек строит новое здание на старом да еще развалившемся фундаменте? Во-вторых, на все про все собираются потратить 400 миллиардов рублей. Это не больше, чем выделяется сейчас, а сейчас для развития сельских территорий, как мы наблюдаем, не делается ровным счетом ничего. Предполагаемая сумма не просто мала, она элементарно не соответствует масштабу проблем.

Ныне в сельской местности живут 38 миллионов человек - 27 процентов населения страны. Треть из них сидит без работы, хотя официальная статистика показывает лишь 10,8 процента. А главное - мало кто из деревенских жителей видит какую-либо перспективу не только для себя, но и для своих детей.

Симптоматично, что о судьбах российской деревни за последние двадцать лет всегда говорили в сослагательном наклонении. Надо бы... В 90-х годах – надо бы ее вообще уничтожить, потому как деревня – это черная дыра складывающейся рыночной экономики. В 2000-х – надо бы поддержать, потому как страна все плотнее садилась на иглу продовольственной зависимости от Запада. А вот как поддержать, мнения на этот счет сильно разнились.

Ректор Челябинского государственного агроинженерного университета Василий Бледных предлагал строить агрогорода. Мол, вновь отстраивать заброшенные деревни не имеет смысла. При российских-то расстояниях, особенно на Востоке, создать в них приличные условия жизни из-за дороговизны коммуникаций невозможно. А вот если построить агрогорода да расположить их вблизи автомобильных и железнодорожных путей, тогда бы жители могли заниматься зимой кустарным промыслом, работать на небольших перерабатывающих предприятиях, производить строительный материал из местного сырья, летом – вахтовым методом выращивать хлеб и скотину на мясо. По расчетам В. Бледных, при радиусе полевых вахт до 30 километров такой агрогород мог бы обслуживать до 150 тысяч гектаров пашни и до 50 тысяч голов скота.

Увы, идея эта грела сердца только ученых-энтузиастов. На государственном уровне она поддержана не была. Россия в первом десятилетии нового века реформировала не социальную инфраструктуру, а власть, пытаясь 131-м законом приблизить ее к народу, и разрабатывала проект развития сельского хозяйства, который позднее перерос в национальную программу.

Программа шевельнула аграрный сектор, но лишь его производственную часть, совершенно не коснувшись социального обустройства деревни.

А 131-й закон еще больше отодвинул власть от народа, укрупнив сельское поселение до размера небольшого европейского государства, дав ему массу полномочий и совершенно не обеспечив деньгами. Упраздненные сельские округа быстро вымирали, а новорожденные центры укрупненных поселений так и не стали базой для развития сельских территорий.

Новые национальные реформы – образования и здравоохранения – вымыли из деревень последние сельские школы и больницы, клубы и библиотеки, после чего снялись с насиженных мест и переселились на съемные городские квартиры последние оставшиеся трудоспособные семьи, молодежь же, не обремененная семьей, давно покинула родительские дома с благословения самих родителей. Население сельских поселений стало сокращаться до прежних сельских округов. В ряде регионов уже всерьез заговорили о следующем этапе укрупнения. И вал разрушения российской деревни, благополучно перемахнув через уже укрупненные и еще не укрупненные поселения, покатился дальше – к границам районных центров.

Если вспомнить, то программ возрождения российской деревни создавалось множество. Начиная с приснопамятного проекта развития российского Нечерноземья и Продовольственной программы СССР. В новейшей истории это и переселение в российскую глубинку наших соотечественников из стран ближнего зарубежья, которые, однако, в большинстве своем были горожанами и ехать в глухомань категорически не хотели. И проект переселения коренных горских народов Кавказа, который пока тоже не дал плодов и больше походит на пиаровскую акцию, чем на государственную программу. Это попытка обучения фермерскому делу военных отставников и программа переселения молодых семей из города в деревню при содействии церкви, казачества и фермерских хозяйств.

Все эти программы, проекты, пожелания, однажды вспыхнув, вскоре гасли, иной раз не оставив после себя и следа. Потому что либо по своей сути были утопичны, либо не подкреплены организационно и финансово.

Давайте честно друг другу признаемся: в ту деревню, какая существует ныне – без газа, дорог, иногда без электричества и воды, без элементарных коммунальных удобств, без магазина, школы, больницы, клуба, пункта бытового обслуживания, в такую деревню никто сегодня жить не поедет. А другой у нас и нет.

- Надо решительно отказаться от идеи повсеместного возрождения российской деревни, - считает первый вице-губернатор Вологодской области Николай Костыгов. - Каждую деревню мы возродить не сможем. И те, кто думает иначе, ратует за сохранение тяжелого, неэффективного труда, отсталую социальную сферу, недоступность для молодого поколения современных образовательных стандартов. Нужно не равномерно распределять средства, не размазывать их, как кашу по тарелке, а использовать точечно. И если жилье, - то самое передовое, дома культуры и физкультурно-оздоровительные комплексы – на уровне мировых стандартов, библиотеки - цифровые.

Золотые слова, да только где взять на все это денег? Кудрин не дает. Программа социального развития села, разработанная было на пять лет (с 2008 по 2012 годы), была уже в 2009 году, с началом экономического кризиса, секвестирована наполовину, а в последующем еще больше. Уже не было и надежды закрепиться на рубеже хотя бы центров сельских поселений. Предлагалось отступать на запасные позиции – в районные центры, где еще теплилась какая-то жизнь. Где еще работали кафе, дискотеки, катки, спортзалы, библиотеки, больницы, детсады, школы.

Но вот незадача, реструктуризация коснулась и их. Из небольших районных поселков в так называемые межрайонные центры стали выводиться структуры федерального подчинения – налоговые и социальные службы, страховые агентства, управления почтовой связи и банков, нотариальные, земельные, кадастровые и прочие конторы, оздоровительные и учебные подразделения. Следом стал уходить и малый бизнес, специалисты, молодежь, а недавние райцентры в наше время постепенно превращаются в поселения пенсионеров и дачников. И, думается, недалек тот час, когда и нынешние укрупненные сельские округа признают неперспективными и ненужными, упразднят за ненадобностью, а бывшие райцентры сделают сельскими поселениями, города – райцентрами. Российская же деревня все будет отступать, и отступать, пока не уткнется в Московскую кольцевую автодорогу.

20 тысяч деревень в России уже исчезли с карт, еще 20 тысяч на грани вымирания, в них осталось жить по 5-7 стариков. За 20 лет потеряно 20 миллионов населения, что сравнимо с потерями во Второй мировой войне.

А правительство говорит о какой-то программе «2020». Вот она, программа-то, в действии.

Я пробую возразить сам себе: в последнее время столько много внимания уделяют сельскому хозяйству и президент, и премьер-министр. Увы, часто в их речах слышатся лишь декларации о намерениях. Правда, было принято немало полезных и нужных законов. Однако все они касаются производства, а не социальной сферы.

Из умирающей деревни рано или поздно уйдет и производитель. Семейные фермы, торговля, страхование, землеустройство, кредитование, госзакупки – да, все это важно, но создается впечатление, что мы следуем за событиями, а не опережаем их. Что я имею в виду? В России до сих пор нет философии, идеологии, концепции развития села. Ни в области экономической: индустриальное производство, мелкотоварное или смешанный тип. Ни, самое печальное, в области социальной. Идея агрогородов умерла не родившись. Агрохолдинги, многие из которых принадлежат иностранному капиталу, заинтересованы лишь в получении прибыли, а никак не в социальных преобразованиях. Была попытка осмыслить это в прошлом году в Вологде на конференции «Инновационное развитие сельских территорий», но и она не удалась.

- Мы теряем страну со скоростью несколько процентов в год, - говорил на той конференции вице-президент, член корреспондент Российской Академии сельскохозяйственных наук, профессор Михаил Коробейников. - И если не создадим эффективного механизма, то огромные территории останутся пустыми в течение 10 лет. А ответа, что делать, до сих пор нет. Между тем, депопуляция в селе способна развалить все российское государство, и это должны понимать в руководстве страны.