«Я пришел и ухожу - один…»

Фигура Юрия Кузнецова, чем дальше, тем больше предстаёт как личность огромной, если не исполинской величины, которая в своё русское сознание вместила вселенскую историю.
Его внутреннее развитие, восприятие мира настолько очевидны в его творчестве, в его стихах, что для него казалось мелким высказывать суждения внутри одной идеологии. Трудно представить Кузнецова, который опустился бы до участия в политической дискуссии.
Он поднялся в своем видении мира так высоко, что своим пульсирующим внутренним «я» воспринимал крупные мазки человеческой истории, прежде всего, в её философской сути. Он был человеком, которому свойственно сопрягать личную историю своей жизни, как творения Божьего, с жизнью всего человечества.
Как-то Кузнецов метко подметил, что «западный человек, отторгая Бога, извергает из себя своё "эго"». «Эго», которое обедняется по мере того, как утрачивается его связь с Творцом. Как он прав! Сознание человека, отринувшего Творца, перестаёт отражать красоту Богоданного мира, и именно тогда рождается «чёрный квадрат» Малевича.
Именно вселенский масштаб – вот что в творчестве Кузнецова поражает более всего. А еще - катастрофичность его сознания. Как все русские умы, он глубоко задумывался над тем, что Господь замыслил для России, и какова её судьба.
Бердяев как-то сказал: «Мы, русские, либо апокалиптики, либо нигилисты». Кузнецов, скорее, относился к первым, потому что нигилизма-то как раз в нем не было. Напротив - пламенное, внутренне горящее отношение к окружающему миру, к тому, что на его глазах совершается. А совершалось, по его убеждению, полное обессмысливание великой миссии человека на земле. И он сам ищет смысл своей жизни, и жизни окружающих его людей. И чем больше его читаешь, тем больше понимаешь, что, как и во все времена, человек при жизни не успевает получить должного признания, должного внимания, и только, когда он уходит, ощущаешь, какая величина была рядом. Поэтому наследие такого крупного художника, как Юрий Кузнецов, безусловно, достойно изучения и осмысления.
У поэта Кузнецова даже гражданская лирика носит какой-то вселенский характер. Особенно ярко это проявилось в его драматическом восприятии извечной дилеммы «Россия – Европа» как явления мировой истории и культуры, которую не обошли вниманием крупные мыслители прошлого века. Это дилемма встаёт перед нами на каждом переломе эпох, когда мы должны осмыслить, что есть мир, куда он идёт? И что есть мы – часть этого мира, какова наша судьба?
Мой опыт общения с интеллектуалами Запада показывает, что эти великие вопросы, в основном, до сих пор задаются в России. Задаются даже самыми простыми и необразованными, живущими в убожестве, героями повестей Распутина. Юрий Кузнецов даёт потрясающие по своей силе ответы на эту дилемму. Вслед за Кожиновым, он обращает внимание на отсутствие внутреннего универсализма и обыкновенный пошлый эгоцентризм столпов Возрождения. Его известное стихотворение, посвященное сентенциям Франческо Петрарки о «скифских рожах», «наводнивших родной город» и, так сказать, «отравляющих взор» - мощный поэтический текст! Он пишет о том, как Петрарка, в образе итальянских солдат, попал на Воронежский фронт, и как эти итальянцы, устремившиеся за химерой великих завоеваний, «глодали жесткие стебли» и просили милостыню, как он – Петрарка - «узнал эти скифские лица», слишком поздно, но узнал, «но об этом –довольно!».
Этим «довольно», совершенно в ином смысле, чем в письме Петрарки, очень многое сказано. «Довольно» – потому что для русского ума слишком мелко заниматься пошлым подсчитыванием – кто кому должен, кто кого больше обидел...
И, конечно, Юрий Кузнецов будет для нас всегда оставаться примером истинного гражданина своего Отечества. В этих, порой мелких, яростных, истеричных спорах о судьбе и месте России его глас - глас подлинного русского интеллигента.
Хотя, к сожалению, у нас интеллигентами принято сегодня все больше называть скептиков, вечно ненавидящих и презирающих страну, отщепенцев, как писал Струве, от собственного государства и его интересов.
Для Юрия Кузнецова даже понятие государства - это слишком преходящая форма. В этом он где-то схож с А.С. Хомяковым, который считал, что местность не имеет значения, ибо она только временно существует для «прославления имени Божьего». То есть, национальная история настолько вписана в универсальную, что она имеет преходящее значение и приобретает великий смысл, если только воплощает в себе вселенское историческое задание, то есть, если универсальное воплощается в национальном. У Юрия Кузнецова универсальное и воплощалось в национальном, и в этом его недосягаемая высота для наших патриотов и «потреотов», как пишут в Интернет-сообществе, потому что есть теперь и такие.
Из поэзии Юрия Кузнецова
Стояние
На горе церквушка застоялась
На крови, на жертвенном огне.
На болоте цапля замечталась
В самой точке на одной ноге.
Цапля ничего не понимает,
Полетает, снова прилетит.
Только одну ногу поменяет,
Ногу поменяет – и стоит.
Всё стоит в знак вечного покоя…
Столпник перед Господом стоит.
Древо жизни умирает стоя,
Но стоит и мне стоять велит.
Призыв
Туман остался от России
Да грай вороний от Москвы
Еще покамест мы живые,
Но мы последние, увы.
Шагнули в бездну мы с порога
И очутились на войне.
И услыхали голос Бога:
Ко мне, последние, ко мне!
***
Поманила молодость и скрылась.
Ночь прозрачна, дума тяжела
И звезда на запад закатилась,
Даль через дорогу пролегла.
Не шумите, редкие деревья
Ни на этом свете, ни на том.
Не горите, млечные кочевья
И мосты между добром и злом.
Через дом прошла разрыв-дорога,
Купол неба треснул до земли
На распутье я не вижу Бога.
Славу или пыль метет вдали?
Что хочу от сущего пространства?
Что стою среди его теснин?
Все равно на свете не остаться,
Я пришел и ухожу - один.
Прошумели редкие деревья
И на этом свете и на том.
Догорели млечные кочевья
И мосты между добром и злом.
Последняя ночь
Я погиб, хотя еще не умер,
Мне приснились сны моих врагов.
Я увидел их и обезумел
В ночь перед скончанием веков.
Верно, мне позволил Бог увидеть,
Как умеют предавать свои,
Как чужие могут ненавидеть
В ночь перед сожжением любви.
Жизнь прошла, но я еще не умер,
Слава – дым или мара на пути.
Я увидел дым и обезумел:
Мне его не удержать в горсти.
Я увидел сны врагов природы,
А не только сны моих врагов.
Мне приснилась ненависть свободы
В ночь перед скончанием веков.
Я услышал, как шумят чужие,
А не только говорят свои.
Я услышал, как молчит Россия
В ночь перед сожжением любви.
Вон уже пылает хата с краю
Вон бегут все крысы бытия!
Я погиб, хотя за край хватаю:
Господи, а Родина моя!
разведчик Н.И.Кузнецов, актёр Анатолий Кузнецов в бессмертном "Белом солнце пустына", великий русский адмирал Н.Г.Кузнецов.
Юрий Поликарпович Кузнецов -совесть современной Руси. Один "Петрарка" чего стоит. А "Тегеранские сны"...
Е.И.Терентьева, город-герой Севастополь в дни третьей обороны.
(Отец Ю.П. Кузнецова пал в бою за эту землю).
5 марта 2010года -день памяти И.В.Сталина.
Старичок собирает бутылки,
И- чудак = никуда не сдаёт.
Лишь задумчиво чешет в затылке.
Я подумал: старик - идиот.
Но спросил: "Для чего?"-
с тихой лестью.
И ответил беззубым он ртом:
"Наполнять зажегательной смесью,-
Будет много их нужно потом".
Николай Зиновьев.
Стол, чернильницу, сердце, решительно влезу в пиджак.
Выйду в ночь, как в отставку, с презрением шляпу надвину,
Саркастически толстые губы поджав.
Мама, мама, ваш сын неудачник. Ваш сын неприкаянный ходит.
Разве можно так долго ходить? Разве можно так долго курить?
Не выходят стихи. Понимаете, жизнь не выходит.
Может, время жениться и шлёпанцев пару купить?
Я горю белым светом своих неподкупных бессонниц.
Мой обугленный рот «Презираю!» кричит на меня.
Я лопату беру и копаю в том месте, где совесть.
Ненавижу стихи! Прометей, не желаю огня!