Поэты воюют стихами

Нет, недаром все-таки говорят, что поэт в России – больше, чем поэт. Он еще и пророк, и воин. Так и петербуржец Александр Люлин. Это он, когда еще только началась легендарная «Крымская весна», написал стихотворение под названием «Славянский марш», которое как пророческим, иначе никак не назовешь…

За Отчизну плененную нашу 
Разгорается сердце огнем: 
Мы поднимем военные марши, 
Мы знамена свои развернем. 
Молодые, суровые лица... 
Ты, мамаша, не плачь, не тужи: 
Восстановим святые границы, 
Государственные рубежи. 
Нет, еще не погибла Россия! 
Сыновей, дочерей соберет 
Нерушимая грозная сила –
Называется Русский народ. 
В небесах не устанут молиться 
За Россию святые мужи: 
Восстановим святые границы, 
Государственные рубежи… 

И вот сегодня, как и предсказывал поэт, их теперь наши воины восстанавливают в пламени боев Специальной военной операции на Украине. Люлин, наверняка, то же бы пошел вместе с бойцами, да поздновато уже – в будущем году ему стукнет 70 лет. А потому он воюет своими стихами.

«Думаю, – написал он тогда о процитированном выше стихотворении, – что оно отражает все то, что произошло с нашей страной и происходит сейчас в Крыму, в городе русской воинской славы Севастополе, которые теперь освобождаются, наконец, из плена, и воссоединяются с матерью-Россией».

И написал Александр Люлин эти стихи еще тогда, когда многим казалось, что высокой гражданской поэзии у нас уже больше нет. Когда на литературных подмостках под видом поэтов кривлялись рифмоплеты Быковы* и Шендеровичи*, а в Петербурге, снимая штаны, и нещадно матерясь, скакал шоумен Шнур, цинично возглашая: «В Питере – пить!». Великие слова насчет того, что «поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан», тогда были многими забыты. И даже, не то чтобы забыты, их вообще стеснялись произносить.

А началось все это у нас, в стране, создавшей самую великую в мире гражданскую лирику и литературу, вовсе не в 1990-х, как уверяют, а задолго до краха СССР. Еще Маяковский, хотя и названный «лучшим другом советских поэтов» самым гениальным и самым выдающимся, однажды признался: 

Хорошо у нас в стране советской:
Можно жить, работать можно дружно,
Только вот поэтов, к сожаленью, нету…
Может, это и не нужно? 

Написал, да и сам потом пустил себе пулю в лоб. Не лучше кончили и многие другие, которых «черт догадал», оказаться при большевиках с умом и поэтическим талантом: Гумилева расстреляли, Блок, которого не пустили лечиться за границу, умер в страшных мучениях, Есенина убили, повесив в «Англетере» его уже изуродованный пытками труп, Цветаева повесилась сама, Мандельштама уморили в лагере, а Ахматову, окрестили «блудницей», и много лет не печатали. Даже обласканный властью всемогущий глава Союза советских писателей Фадеев, не выдержав окружающей лжи и фальши, застрелился…

А сколько великих талантов бежало и тихо угасло потом в безвестности и без своих читателей на чужбине? Потом, правда, когда расстреливать и тайно убивать за стихи перестали, поэты вдруг стали собирать стадионы, книги их выходили миллионными тиражами. Но кто читает сегодня книги этих прославленных, увенчанных и многократно награжденных Евтушенок, Вознесенских и Рождественских сегодня? Значит, эти кумиры были ложные? Или это мы и страна стали другими? 

Настоящие поэты у нас всегда были и есть, мы их, увы, часто просто не знаем. А потому пророческих и вдохновенных слов Александра Люлина мало кто слышал. Да и как услышать, если сборники стихов сегодня у нас издают мизерными тиражами? 

Кто же такой, этот Александр Сергеевич Люлин, русский поэт-патриот, которого мало кто знает? Что известно о нем, кроме немногих строк с сайта Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России, а также со слов питерских старожилов? Жил одно время в Ленинграде-Петербурге, жил в те развальные времена, как и многие другие его собратья по перу, когда «Водку пить мы привыкли стаканами, потому что в бутылках она…», – отмечает он сам в одном стихотворении. Теперь ютится где-то за городом, снимает комнату в общежитии. Пенсия – 12 тысяч, не разгуляешься. Но о том, что видит вокруг, продолжает изъясняться стихами: 

Тракторист в картузе мятом
Мимо дома пробежал;
На ходу богатым матом
Чувства мысли выражал.
Хорошо, что мы под крышей,
Что нам ливень, что гроза?
У хозяйки волос рыжий
И горячие глаза.

Родился Александр Сергеевич, поэт от Бога, в 1955 году в деревне Посадниково Вологодской области. Мать – крестьянка, отец военный моряк, затем механизатор, председатель колхоза. Младенческие годы Александра прошли в доме его крестной матери – тайной монахини. В деревне Люлин работал подпаском, пастухом. Деревенскими мотивами детства навеяно, например, его стихотворение «Играет мама на гармони»: 

Крестьянина и гегемона
К труду приученная дочь, 
Играет мама на гармони, 
А за окном - луна и ночь. 
Играет мама на гармони, 
Ведет низы, берет верха... 
Словно резиновые волны, 
Растягиваются меха. 
И выплывают из гармони 
Амбары, мельница, река; 
Бегут встревоженные кони, 
Махая гривами, в луга...

А вот другое его стихотворение, тоже посвященное матери: 

Напутствие

Ночью за оконной рамой
Улица да лунный свет.
Снова слышу голос мамы
Из далеких детских лет.
«Одеялом, сын, накройся,
Спи. Нигде и никогда,
Саша, ничего не бойся,
Только Божьего суда.
Согрешил — постись и кайся;
Раз живем в России мы, —
Никогда не зарекайся
От сумы да от тюрьмы.
Божьим Промыслом ведомый,
С государством не судись,
В храме, на работе, дома
За врагов своих молись.
Сих спасительных глаголов
Нет сильнее ничего,
Потому что мамин голос —
Голос Бога Самого.
Верь, что будешь не напрасно
Мыслить, чувствовать, страдать:
Мы закону не подвластны,
Правит нами благодать.
Падших женщин не касайся;
Для своей семьи — трудись.
Ты своей семьей спасайся,
Размножайся и плодись.
От добра добра не ищут —
Не завидуй никому:
Будет день и будет пища
Плоти, сердцу и уму.
Неприметен будь для мира
И не обижай вовек
Одиноких, вдовых, сирых,
Нищих, странных и калек.
Я умру. Ты не сдавайся,
Не испачкайся во зле,
То есть, честным оставайся
Человеком на земле».
… 

Магазин, аптека, школа,
Церковь, кладбище, вокзал…
Главное, чтоб мамин голос
Жил во мне, не угасал.

Деревенскими мотивами пронизаны многие его стихотворения: 

Подарила носки шерстяные;
Ноги теплые – сердцу тепло…
Ох вы, мельницы, ох ветряные!
Ваше время вращаться прошло:

Навевайте большими крылами
Холода, рассыпайте снега;
Разворачивайте белое знамя,
Размывай горизонты, пурга.

Я надену какую-то обувь –
То, что зябкие руки найдут,
И пойду, утопая в сугробах,
Куда ноги меня поведут.

Зябнут пальцы, ломаются спички;
Светит солнца туманный овал…
Подарила бы мне руковички –
Я теперь бы тебя обнимал! 

В 1966 году Люлин переехал в г. Отрадное Ленинградской области, где окончил школу. После службы в армии работал на производстве… Вот, пожалуй, и все, что можно почерпнуть об этом замечательном поэте из литературных справочников и Интернета. Еще известно, что его первая публикация появилась в 1976 году в газете «Ленинское знамя» в г. Тосно. Он занимался в ЛИТО «Радуга», а в 1993 году был принят в Союз писателей России. Окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте им. Горького. С 1995-96 гг. работал в петербургском храме Георгия Победоносца… 

Жили – как жили. С ошибками. 
Не интересно без них. 
Не подменяйте фальшивками 
Ни биографий, ни книг! 

Между тем стихи Александра Люлина уже давно были замечены, оценены. В 1994 году он получил премию им. Н. Рубцова, а также несколько других. Однако в литературных тусовках в Петербурге не мелькает, в семинарах не участвует, в президиумах не сидит, в Москву на поэтические форумы его не приглашают. Его темперамент политического борца и русского патриота – в его стихах. Один из рецензентов так охарактеризовал его творчество: «Александр Люлин в своей поэзии представляется не только лирическим отшельником и философом, но и русским былинным богатырем…», который всегда готов взять в руки меч и отправиться защищать Родину:

Извращенцы-вырожденцы,
Накликатели беды
Русских жарили младенцев,
Жрали со сковороды.

Отыскал я пятый угол, 
Стенку высадил плечом, 
Взял коня, надел кольчугу, 
Препоясался мечом.

Чур меня! Места все глуше. 
Щур пытает сквозь прищур: 
– Ты куда идешь, Ванюша? 
– Смерть Кощееву ищу!

Но для настоящего поэта, его меч – это, прежде всего, слово:

Слов необузданных, случайных,
Слов многих не произноси:
Подвижническое молчание
Существовало на Руси.
Больной бесцельно суетится,
А умные живут молча,
А ну, как вправду воплотиться
Все сказанное сгоряча?
Покуда не одряхло тело,
Источник света не погас, –
Знай: слово это тоже дело:
Добро твори не на показ.
В уединении слышнее,
Будь ты монах ли, офицер,
Отчетливее и страшнее
Движение незримых сфер.
Как необъезженные кони,
Слова не слушаются нас…
Но есть молитвы, есть иконы,
Есть храм, алтарь, иконостас!

О своем творчестве зрелого периода сам поэт говорит так: «Больше всего меня поражает жизнь как феномен, как вечная загадка и тайна. Воспитан на классической русской литературе во всем ее разнообразии и богатстве… Основные мотивы творчества – эсхатологические». Что и подтверждает своими стихами. 

Бояться мертвецов не надо,
Бояться следует живых.
Я за кладбищенской оградой
Сквозь слезы капель дождевых
Смотрю на скромные портреты…
Крестьяне, русичи, народ…
Здесь рядом девяносто третий
И тридцати девятый год.
Мне жаль и старца, и ребенка…
Но смерть безжалостно кося, -
Что делать? – под одну гребенку
Причесывает всех и вся.
Кресты, и от военкомата
Пятиконечная звезда.
Кругом растут ромашка, мята,
И зверобой, и резеда.
Стоит у дерева лопата
Сосновой рукояткой вниз,
На сельском кладбище, ребята,
Обыкновенный коммунизм.
Жужжат заботливые пчелы,
Гудят встревоженно шмели:
Уж вечер размывает села,
Покашливает гром вдали.
Все живы – загляните в святцы!
Их много – как в лесу листвы.
Не нужно мертвецов бояться:
Возможно, это мы – мертвы.

Вместе с тем поэт понимает, что обладает «священным даром», который накладывает на него особые обязательства и, которому он служит. И, несмотря ни на что, он все-таки знает цену и себе самому, и своему творчеству. 

Мы рухнем однажды –так молния 
Ломает и рушит дубы… 
Прости, мировая гармония, 
Трагедия частной судьбы! 
Лирическое сумасшествие –- 
Оплакивать свечку, когда 
Сгорает в пожаре торжественном, 
Как бабочка ночи, звезда. 
Жалею не массу телесную, 
А малую искру огня –

То невыразимо-чудесное, 
Что ввысь устремляло меня. 
Вы знаете, все-таки верится, 
Что люди – не пища костру; 
Что мир на мгновенье изменится, 
Споткнется, когда я умру. 

Великая Отечественная война для Александра Люлина, как и для всякого русского, святое дело по защите Родины. 

Восславь, воинственная муза,
Кто спас Москву и Ленинград, –
Народ Советского Союза 
Да Красной Армии солдат.
Апостольский характер! Подвигнется народ –
Неисчислимы рати Россия соберёт.

Прямо с парад на Красной площади солдаты идут на фронт: 

Бьют восемь раз куранты. Пурга. Штыки горят.
Кремлёвские курсанты идут – за рядом ряд;
Морские пехотинцы – как усмирённый гром:
Бушлаты, бескозырки, ботинки – флотский хром.

Сто двадцать раз в минуту печатают шаги
Единственным маршрутом – на фронт! – строевики.
А конницы! Тачанки (Доватор и Белов…)!
Грохочущие танки – солярка, рты стволов…

Решительные лица,
Запретная тоска.
Столица ты, столица,
Царьград ты наш – Москва!

Многие ключевые и самые драматические моменты нашей истории отражены в стихах Александра Люлина, в том числе и трагедия гибели царской семьи, которой он посвятил свое стихотворение «Письма святых царственных мучеников из заточения». 

Печальней нет на свете книги.
Рассматриваю в книге сей
Фотографические снимки:
На них царевич Алексей.

На яхте, в парке ли, в квартире…
А с ним улыбчиво-нежны,
Стоят красивые четыре
Сестры – Великие княжны.

И научился без труда я
На каждом снимке различать
Приметы взрослого страданья
И мученичества печать.

Невыцветающие кадры!
Забыть, кто видел их, нельзя:
Императрицы Александры –
Жены и матери – глаза.

Под дулом фотоаппарата
В сибирской дальней стороне
Сидит российский император –
Как бедный родственник – на пне.

Вот Ольга, в юбке и тужурке,
В Тобольске зимнем и сыром:
Княжна березовые чурки
По-бабьи колет топором.

Сверяю подписи и числа,
Плененный строгой красотой.
Их фотографии, их письма
Святою дышать простотой.

Присяга, совесть, чувства долга,
К России чуткая любовь…
И пролилась, во славу Бога,
Высокожертвенная кровь… 

Чувства горячего патриотизма пронизывают буквально все творчество Александра Люлина, с молодости по нынешний день. 

У меня, у славянской твари – 
Так уж распорядился Бог – 
Всё в единственном экземпляре: 
Мама, Родина и любовь.
Вот, мне сорок четыре года, 
Уж могила недалека: 
Не корите меня, юрода, 
Ненормального дурака! 
Мне любая страна – чужбина, 
Кроме той, где на свет рожден: 
К ней любовью христианина 
Я пожизненно пригвождён. 
Я целую Россию в губы 
С чувством нежности и тоски: 
Однолюбы мы, однолюбы, 
Деревенские русаки. 
Богомольно благоговею 
Перед мужеством русских вдов. 
Просто высказать не умею – 
Не уменьшится ведь любовь! 
Я стою у столба позора, 
У распятия, у креста. 
Сострадательному лишь взору 
Открывается красота. 
Русь моя, основанье храма! 
Непутевый я, может, сын, 
Но для Родины и для мамы 
Уж какой ни на есть – один.