Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
2 ноября 2024
Петр Столыпин: «Господа, нужна вера…» (часть 2)

Петр Столыпин: «Господа, нужна вера…» (часть 2)

К 100-летию со дня гибели премьер-министра Российской империи
Дмитрий Струков
20.09.2011
Петр Столыпин: «Господа, нужна вера…» (часть 2)

Пять лет совместной работы Столыпина и императора Николая наглядно показали эффективность режима двойного лидерства. Благодаря возникшему между ними единомыслию и единодушию, не только укрепилась духовная стойкость верховной власти, но и возникло мощное «магнетическое поле», своего рода новая политическая ось, притягивающая творческие управленские кадры и общественные силы. Это поле продуцировало новые отношения и законы, меняя привычную закосневшую жизнь государственного аппарата.

Определенной гарантией к государственному развитию должно было стать дворянское происхождение губернаторов. «По его мнению, - вспоминал свой разговор со Столыпиным сотрудник МВД С.С. Онгирский, - все ведущие работники … министерства (внутренних дел – Д.С.), как и во втором оплоте Империи - гвардии, должны принадлежать к столбовому дворянству и быть умными, образованными, честными, смелыми и до конца преданными престолу и родине, равно как и обладать всеми внешними положительными качествами, как то: хорошим ростом, представительной и привлекательной наружностью, уметь свободно и уверенно говорить с массами. Всему этому он придавал огромное значение, так же как и знанию этими людьми истории России, ее самой, ее народа и жизни его. “Без этого нельзя хорошо править страной”. (…) Петр Аркадьевич считал необходимым введение и возрастных ограничений в занятии должности губернатора. “Править губерниями, - говорил он, - должны люди средних лет - от 35 до 50 лет”».

В утверждении сословного принципа в кадровом подборе губернаторов, безусловно, были свои исключения, достаточно вспомнить знаменитого И.И. Крафта. Однако в целом, несмотря на целенаправленную политику демократизации государственного аппарата, дворянская элита должна была сохранить ведущую роль в управленческой системе страны. Отметим, что такое положение дел было явлением весьма распространенным в мировой практике управления. Даже в самой свободной стране – в США, где декларировался принцип равных возможностей в занятии государственных должностей, ведущее положение в сенате и руководстве штатами по-прежнему занимали олигархические семейные кланы.

Демократия демократией, а управленческий талант и деловые связи требуют аккумуляции опыта нескольких поколений.

Поэтому и провозглашенный царем и правительством принцип предоставления всем российским подданным, «безразлично от их происхождения … одинаковые в отношении государственной службы права …с упразднением всех особых преимуществ на занятие… некоторых должностей в зависимости от сословного происхождения», не следует понимать как отказ от политики поддержки элит.

Завершением перестройки пирамиды управления должна была стать реформа правительства. В 1911 г., за несколько месяцев до своей гибели, Столыпин проектирует радикальную реорганизацию структуры правительства. Предполагалось создание четко разделенных по функционалу новых центральных ведомств: министерств труда, местных самоуправлений, национальностей, социального обеспечения, исповеданий, здравоохранения и т.д. Задуманная Столыпиным правительственная реформа означала освобождение центральных учреждений из полицейских клещей МВД. Те вопросы, которые раньше по совместительству решались ведомством внутренних дел: от хозяйственных дел до национальной политики решались теперь в режиме гражданского управления новыми министерствами. В то же время реформа правительства ставила в определенную позицию и Министерство финансов, которому было бы уже затруднительно отказать другим ведомствам в финансировании, мотивируя такой отказ «расходами не по назначению» или «неосвоенностью» предоставленных средств. Важен в столыпинском проекте и другой аспект. Выравнивая статусное положение всех министров перед царем и председателем правительства, Столыпин оставлял в прошлом былое всесилье в государственном аппарате двух министерств (МВД и Министерство финансов), что в свою очередь усиливало личные возможности царя и премьера в решении правительственных дел.

Этой же цели служило и планируемое реформатором расширение полномочий главы правительственного кабинета. «Чтобы Монархия была сохранена, а Россия оставалось бы не только великой, но единой и неделимой, - вспоминает А.В. Зеньковский, - П.А. Столыпин считал необходимым спокойно и разумно подойти к вопросу о составе Совета Министров. По мнению П.А.Столыпина, Государь, полностью ответственный перед Господом Богом и своим народом, должен назначить из среды наиболее выдающихся государственных деятелей Председателя Совета Министров, который, будучи ответственным перед Государем, должен пригласить всех необходимых министров и представить их для утверждения Государю. Конечно, если Государь не утвердит кого-либо из министров, то Председатель Совета Министров обязан немедленно предложить Государю другое лицо.

Каждый министр, намеченный Председателем для утверждения его Государем в должности, обязан быть прежде всего выдающимся знатоком той отрасли государственного управления, которой он должен руководить.

Председатель Совета Министров должен быть ответственным за всех министров, представленных им Государю. Доклады отдельных министров Государю должны всегда делаться только лишь по предварительному соглашению с Председателем Совета Министров».

Таким образом, Столыпин предлагал узаконить уже существовавший и проверенный на деле режим двух лидеров. При этом верховная власть – от религиозных прерогатив до назначения самого соправителя, - естественно, оставалась за одним лицом - императором. Смелый проект двойного лидерства в наши дни, когда в России появилась сходная и пока еще также не оформленная авторитарная модель (президент - премьер), уже не кажется фантастичным. Очевидно, что на смутных участках истории, особенно в период кризиса политических элит, подобная модель позволяет усилить волевой импульс власти, в преодолении бюрократических преград.

Другим направлением ренессанса самодержавия стала интеграция в его структуру Государственной думы. Возникшее по царскому слову народное представительство должно было индуцировать общественную энергию в государственные институты, породить новое поколение политиков, ставящих реальное государственное дело выше беспочвенных либеральных и социалистических идей.

Русское самодержавие столыпинской эпохи стало архитектором первого в стране национального народного представительства.

Все правительственные меры в этом направлении: третьеиюньский избирательный закон, новые предвыборные технологии, а самое главное, энергичные действия по строительству Великой России способствовали эволюции Думы из органа партийных интересов в орган решения государственных задач. Последующее крушение народного представительства наглядно показало, что только его прорастание в русское самодержавие могло дать шанс сохранению и развитию элементов демократии в России.

И, наконец, составной частью столыпинской политики стало формирование широкого национального движения, могущего дать созидательный импульс новому поколению, вернув сердца детей к тому, что отвергли их отцы. Ведущим направлением в политике консолидации русской нации стало создание под монархическими знаменами широкого патриотического движения. «Нужно служить России, - говорил П.А. Столыпин, - а служить России значит служить государю. В этом наш долг». Столыпинскому правительству предстояло не только консолидировать политическую элиту вокруг еще не прижившихся ценностей представительного строя, но и в условиях жесткой конкуренции с политически активным и культурнообразованным инородческим элементом, всячески содействовать развитию русской национальной школы, прессы, труда и капитала.

Возникшая по инициативе общества и власти широкая сеть правого движения стала важным средством поиска и нахождения новых русских людей.

Для Столыпина это был всегда болезненный вопрос. Через 5 лет правительственная политика сотрудничества с правыми партиями дала первые всходы. В конце августа 1911 г. на торжествах в Киеве царь и премьер встретились с только что избранными депутатами западных земств. «Факт и несомненный, - писал Столыпин об этой встрече супруге, - что нашлись люди, русские, настоящие люди, которые откликнулись и пошли с воодушевлением на работу... Меня вела моя вера, а теперь и слепые прозрели».

Но все же за этими сдвигами элитных и культурных слоев не поспевали социальные низы. Сдвиг происходил пока на уровне взглядов и идей, часто посредством формального их принятия или на временном эмоциональном всплеске.

Для прочных усвоений новых ценностей требовалась их духовная переработка. Новым идеям предстояло стать системной и постоянной работой, пробуждающей необходимые микроскопические процессы национального роста. Иначе говоря, люди должны были научиться жить и умирать ради этих идей, быть готовыми к непрестанной творческой работе в их распространении, передачи и развитии.

Но именно здесь и возникли серьезные проблемы. Внешнее опережало внутреннее. Армейское, школьное, семинарское образование только перестраивалось на новые ценности и идеалы. Новые учебные программы еще предстояло «обкатать» на практике, требовалось десятилетие, чтобы окультурить новыми ценностями социальные низы. «Где вы найдете нужное число учителей, проникнутых сознанием патриотического долга, с положительными идеалами, вместо анархических или революционных бредней? - сетовал сам реформатор. - Ведь – ни много ни мало – нужен кадр из 150 000 человек. Для их образования – ежегодно десятки миллионов! А мы едва вырвались из внешних займов».

Все эти меры были рассчитаны на длительный двадцатилетний период, в течение которого и планировалось без всякого насилия изменить русский политический ландшафт. У либеральной оппозиции, пребывающей в непримиримом мировоззренческом конфликте с самодержавием, в процессе такого длительного сосуществования с динамично развивающимися монархическими институтами, оставалось только два выхода – либо принять условия победителей, либо надолго уйти с исторической сцены.

Активная правительственная политика на всех этих направлениях означала, что никакой парламентской эволюции русской монархии не будет, что Россия по-прежнему остается на своем собственном историческом пути. Еще в августе 1907 года, когда только намечались контуры развития третьеиюньской монархии, согласно записям графа Д.А. Олсуфьева, П.А. Столыпин высказывал мнение, что законосовещательная, или «решающая», роль народного представительства зависит от реальной политической силы этого учреждения: «Английский парламент по конституции не имеет никакого права, однако он все, а, наоборот, с парламентом решающим (в соответствии с законом государственные дела. – Д.С.) монархическая власть, если она сильна, может совсем не считаться».

Чтобы укрепить расшатанные революцией монархические скрепы русской государственности, Столыпин сделал то, чего не смогли сделать его предшественники: он поверил в будущее самодержавия, в его способность к государственной эволюции и обновлению. «Не бойтесь, - говорил премьер князю Н.Н. Львову, - все будут с нами, когда мы проявим силу. Нужно только решиться бросить комок снега, и он сам собой накрутится в снежную лавину». В представлении Львова такое возвращение монархии к жизни являлось делом необычным и сверхъестественным.

«Да власть как в сказке, – оценивал Львов необычайное возвышение Столыпина. - Один хватается за меч, и меч выпадает из его рук, хватается за копье, а оно превращается в щепку. Другой берет в руку деревянный меч, и меч становится железным. Вся власть заключается в человеческой воле. В ней есть нечто магическое».

Как здесь не вспомнить напутствие Николая II Столыпину перед третьеиюньским переворотом: «Смелым Бог владеет».

Традиционализм был не только стратегической целью правительственного курса, но и определял сам процесс его реализации, предполагая преемственность нового к старому, их взаимную адаптацию и органичность соединения. «Вытравлять процессы истории» реформатор не собирался. Иначе говоря, осуществляемые правительством изменения социальной ткани происходили без опасных разрывов, поэтапно, постепенно вплетаясь и комбинируясь с традиционными элементами.

В то же время, революционная ситуация в стране вынуждала власть идти на радикальные преобразования, осуществление которых в спокойном адаптационном режиме едва ли было возможным. Нередко возникали столкновения, коллизии новых государственных принципов и идей со старыми правилами и подходами. Царский манифест 17 октября о даровании свобод произвел переоценку ценностей, и в некотором смысле создал ситуацию правого вакуума: провозглашенные им новые демократические ценности, не имея соответствующего правового обеспечения, шли вразрез с существующими законами империи. Перед государственной властью встала непростая задача - создание новой правовой базы, обеспечивающей мягкое цивилизованное врастание провозглашенных гражданских свобод в общественный уклад. Здесь деятельность правительства во многом была связана законодателями – Государственной думой, которая, как известно, только после изменения избирательного закона, с ноября 1907 года смогла приступить к нормальной законодательной работе. Тем не менее, выход из трудной ситуации был найден. Столыпин предложил оставить в действии прежние законы, но смягчать их суровость, руководствуясь новыми правовыми принципами царского Манифеста. Как говорил премьер, применять «существующие законы до создания новых, ограждая всеми способами и по мере сил права и интересы отдельных лиц».

К консервативным чертам правительственной политики следует отнести и более умеренный и сдержанный, по сравнению с социально-экономическими преобразованиями, политический курс. Здесь председателю правительства приходилось продвигаться очень осторожно, и прежде чем распахивать двери власти новым социальным слоям и организациям, правительство старалось укрепить сами эти слои, прививая им культурную оседлость, поднимая их образовательный уровень и материальный достаток. Отсюда, кстати, вытекала столыпинская идея ввести земства в Сибири только в следующем поколении переселенцев. «Когда с укреплением земли в собственность старожилов и переселенцев, … развитием городской жизни и более плотным заселением некоторых местностей, … само население, связанное общими интересами, как бы кристаллизуется и перестанет быть механической смесью чуждых друг другу выходцев из Перми, Полтавы и Могилева – тогда настанет пора и для введения сибирского земства».

Однако и прорывные государственные преобразования, запускающие слабоуправляемые социальные процессы, постоянно корректировались, переформатировались в духе традиционализма. Например, дарованные царем манифестом 17 октября демократические свободы были существенно ограничены, распространены не на все категории граждан, с учетом их отношения к существующим религиозным традициям и национальным устоям. Подобную консервативную коррекцию правительство осуществляло и в переселенческом деле. Многомиллионная масса крестьян-переселенцев оказалось на огромном малообжитом пространстве, слабо доступном для государственного контроля и регулирования. Отсюда со всей необходимостью вытекала активная государственная политика масштабного строительства церквей и школ, а так же проведение государством системных мероприятий по упорядочиванию земельных отношений. «Предупредить в Сибири укрепление беспорядочного земельного строя, минуя многие трудные переживания, испытанные и Европейской Россией, это прямая и неотложная задача правительства», – писал Столыпин императору в отчетной записке о поездке в Сибирь. Как видим, царское правительство не собиралось плестись в хвосте модернизации, стараясь регулировать скорость и вектор ее движения.

В то же время, столыпинский вариант ускоренного развития на национальных дрожжах имел существенное отличие от предшествующих консервативных проектов «контролируемой модернизации». Впервые прогрессивная часть русских консерваторов предложила такую программу государственного роста, которая предусматривала проведение реформ на основе партнерских отношений власти и населения. Столыпинское правительство, устанавливая широкую сетевую связь с населением, смогло подключить, сделать разработчиками, соучастниками и проводниками реформаторского курса различные социальные слои, группы и институты.

Такой демократический подход вызывал упреки старых консерваторов в адрес правительства, давая повод обвинить самого премьера в излишнем либерализме. На мой взгляд, упреки были незаслуженными.

Здесь важно понимать общую направленность столыпинских преобразований. Важно знать - к кому в первую очередь протягивалась царская рука доверия и поддержки. Главным ее адресатом, от кого верховная власть ожидала получить отдачу, были крестьяне.

Прогрессивно настроенная часть правящей элиты понимало, что нельзя засаливать соленное, нельзя консервировать то, что само в себе уже несет определенный консервант, наоборот, необходимо создать условия для его активного проявления. «Многие думают, - разъяснял сам Петр Аркадьевич значение крестьянской реформы, - что, пока еще нет в деревне полного успокоения, необходимо все оставить по-старому; но правительство думает иначе… Правительство убеждено, что, прекращая всякие попытки к беспорядкам, безжалостно прекращая их физической силой, оно обязано всю свою нравственную силу направить к обновлению страны. Обновление это, конечно, должно последовать снизу. Надо начать с замены выветрившихся камней фундамента, и делать это так, чтобы не поколебать, а укрепить всю постройку». Иначе говоря, раскрепощая крестьянское сословие, активизируя его трудовые силы, предпринимательские способности и гражданскую инициативу, правительство рассчитывало пусть и не сразу обновить в традиционном духе другие производные от крестьянского народа общественные слои.

Иное более настороженное отношение у Столыпина было к ушедшим и уходившим из традиции группам и классам: профессуре, учителям, студенчеству, пролетариям. Партнерство последовательно предлагалось реформатором и этим социальным слоям, но в то же время у премьера было понимание, что значительная часть представителей этих групп в отличие от крестьян – это уже не обезличенная общиной «людская амальгама», а сознательные убежденные противники существующего государственного строя. Для них ни Бог, ни царь – не авторитет. Здесь уже имеет место не социальная, а духовная болезнь, которая, в свою очередь, требовала от власти как поддержки определенной дистанции к этим группам, так и терпеливого ожидания прихода в них людей от земли, «почвенников», стоящих на зрелых консервативных позициях.

В целом можно уверенно говорить о наличии у царского правительства продуманного традиционалистского плана развития страны, который и по целям, и по методам, и по объекту своего предназначения можно смело назвать первой государственной программой национального возрождения.

Возрождения России внутри России, предполагавшей «дрожжевой рост русского теста», превращение стомиллионного крестьянства в творческий человеческий потенциал обновления и преображения страны. Без предварительного уяснения этой программы преобразования царя и премьера будут ошибочно представляться искусственным соединением консервативных и либеральных идей, серией уступок правым и левым, шагами канатоходца, вынужденного эквилибрировать, чтобы не свалиться в пропасть. А между тем, предложенный проект - это модель цельная и органичная, и в тоже время находящаяся в постоянном развитии и росте.

Были в этой модели развития и свои неизбежные ошибки, корректировки, повороты вспять и вынужденные остановки, но были здесь и свои интуитивные озарения и откровения свыше и то, что остается за гранью человеческого понимания, но без чего не обходится человеческое творчество, устремленное в неизвестность.

Но при всем том измерительная ось, «золотое сечение» относительно которого выстраивались и большие и малые линии реформаторского курса, которая заставляла трепетать творческую руку их проектировщика, пребывала неизменной. Таким вечным ориентиром правительственных преобразований была и оставалась одухотворенная человеческая личность. Не любой человек, ни человек как абстракция, а личность, морально устоявшаяся, способная, опираясь на капитал прошлого, по-новому строить будущее страны. «Главное, что необходимо…, - утверждал Столыпин, - когда мы пишем закон для всей страны, иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых».

В одном из московских издательств готовится к выходу в свет книга тульского историка Дмитрия Струкова «Петр Столыпин – С надеждой на Бога и царя», отрывки из которой предлагаются вниманию читателя.

Специально для Столетия


Материалы по теме:

Эксклюзив
31.10.2024
Беседа с бывшим командиром штурмового подразделения «Z» Сергеем «Черным»
К Дню Победы (1941-1945)
30.10.2024
Святослав Князев
В городе Ровно снесен последний монумент, связанный с Великой Отечественной войной
Фоторепортаж
01.11.2024
Подготовила Мария Максимова
В петербургском Манеже открылась экспозиция, посвящённая выдающимся российским учёным и инженерам

fiip_youtube.jpg





* Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами.
Реестр иностранных агентов: весь список.

** Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации.
Перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму: весь список.