Декабристы и русская аристократия

Гвардейске полки, со знаменами и оружием промаршировали по улицам города, чтобы встать в боевые каре на Сенатской площади. Там, вожди мятежа, а это был именно мятеж, заявили, что не признают императора Николая I и потребовали от Сената опубликовать манифест, в котором провозглашалось бы уничтожение старого правления и создание временного правительства.

Впрочем, беспорядки, не успев начаться, были подавлены в тот же день. Зачинщики арестованы, а обманутые заговорщиками солдаты отправлены в Петропавловскую крепость. Порядок был восстановлен. Но вся страна была поражена случившимся. Впервые со времен Смуты, дворянство – верная опора трона и русской державы – изменило своему царю. Гвардейцы, миссией которых была защита императорской фамилии планировали убить Николая I и его наследников.

Неслыханное дело. Но как же такое получилось? Истоки необходимо искать в двух аспектах декабристского мятежа. Он был заговором благородного сословия и движением, теснейшим образом, связанным с лейб-гвардией.

Созданная Петром Великим, как отборные военные части, русская гвардия на протяжении всего XVIII столетия ощущала себя вершительницей истории. Ни одно из важных политических событий в России не обходилось без участия гвардейцев. Их сила решала – кому править, а кто уйдет в небытие. Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета, Екатерина II, Александр I – почти все русские правители после Петра Великого получили корону благодаря вмешательству гвардии в политику.

Очевидно, что такой порядок сформировал особый тип мышления, когда самый последний гвардейский поручик, знал, что на протяжении ста лет, офицеры его полка возводили на трон и свергали неугодных им правителей.

Попытки Павла I установить в гвардейских полках суровую военную дисциплину увенчались успехом. В лейб-гвардии был наведен строжайший порядок, вместо развлечений и философствования офицерство было вынуждено заняться военной службой. Но воспоминания о прошлом никогда не исчезают бесследно. Никуда не делась и преемственность офицерского корпуса, когда в одном и той же гвардейском полку десятилетиями служили представители одной семьи. Молодой князь, только что вступивший на военную службу, слышал, что его прадед возвел на трон Екатерину I и спорил о Кондициях в 1730 году, дед свергал Петра III, а отец с обнаженной шпагой шел в рядах заговорщиков к Михайловскому замку.

В России на протяжении всего XVIII века формировались аристократические традиции, подчеркивающие важность личного достоинства дворянина, его прав, его воли, его возможности в имении отдавать приказы десяткам и сотням крестьян, а на военной службе столь же легко приказывать солдатам, стоящим ниже в лестнице сословной иерархии. Это создавало совершенно особенную картину. Гвардейским офицером был человек не просто вооруженный, не только обладающий властью над солдатами, но, и это самое главное, хорошо знающий, что переворот и заговор - не абстрактные рассуждения, а практические действия, не раз приносившие успех.

Дворянство ощущало себя очень большой силой. Которая, конечно, подчиняется самодержавному монарху, но при необходимости готово «поправить», царя, чья политика не соответствует стремлениям благородного сословия.

Если пытаться описать причины заговора декабристов кратко, то получится, что его причиной стало подражание Западу верхушки русской аристократии. Эти богатые и очень хорошо образованные люди имели возможность наблюдать как устроена жизнь «в Европе» и достаточно часто приходили к мысли, что необходимо установить в России похожие порядки. Прежде всего: аристократический парламентаризм и ограничение абсолютной власти монарха.

Разумеется, это было связано со стремлением к власти – для владельцев огромных имений, где трудились тысячи крестьян, было очень странным не иметь возможности влиять на политику. Русская знать желала получить собственную Палату лордов, где могла бы заседать, диктуя свою волю всему государству. Офицер Гвардейского Генерального штаба Палицын так писал об устремлениях дворянства этих лет: «При вступлении на престол его … Константина Павловича … должны поднести проект другого порядка вещей, как это было сделано при императрице Анне Иоанновне».

Никаких иных причин, в том числе экономических или социальных у декабризма не было вовсе. В России 1825 года не существовало никаких предпосылок к революционной смене государственного и отчасти экономического уклада. Крепостное право всеми осознавалось вынужденным злом, но крестьяне не знали иного положения и хотели только уменьшения налогов и облегчения барщины или оброка. Горожане не имели традиций политической борьбы и не стремились к созданию представительных органов, ограничиваясь весьма скромным самоуправлением и желая увеличивать свое благосостояние.

Но благородное сословие жаждало обрести возможность влиять на государственное управление не как исполнители в чиновничьих мундирах, а как законодатели. Поэтому декабристский мятеж стал вполне логичным завершением истории заговоров XVIII столетия. От простой передачи власти угодным правителям, аристократия пришла к мысли о необходимости изменить систему власти в целом. В итоге заговорщики сами убедили себя в том, что положение дел в России настолько плохо, что если не свергнуть власть, то государство вскоре рухнет.

Судя по имеющимся документам, письмам и воспоминаниям, к 1825 году почти все политически активные дворяне были так или иначе вовлечены в тайные общества. Кто-то произносил пламенные речи о свободе, кто-то писал «в стол» программные документы, кто-то просто собирался в «интересном обществе».

Александр Грибоедов, описал подобные настроения ироническими словами «шумим, братец, шумим», показывая, что большая часть участников тайных обществ не была вовлечена в реальные заговор, а скорее проводила время, болтая и мечтая.

К счастью для русского общества и его элиты, так думали и поступали не все. Большая часть полков лейб-гвардии выступила на стороне законного императора Николая I. Это произошло, несмотря на то, что сеть заговорщиков опутала всю гвардию. Но даже в этой ситуации декабристы могли рассчитывать лишь на те полки, где заговорщики составляли большинство офицерского корпуса.

Планы мятежников были столь чудовищны, что некоторые из них одумались перед самым началом их осуществления. Ранним утром 14 декабря сорвиголова Петр Каховский, отвечавший за тайное убийство Николая, отказался от кровопролития. Другой ключевой участник переворота – Александр Якубович заявил, что захват Зимнего дворца, порученный ему, будет стоить слишком много крови и остался дома. Выводить своих солдат на Сенатскую площадь отказались заговорщики из многих частей гвардии. Наконец, «диктатор» Трубецкой, глава всего мятежа, не смог взять на себя ответственность за начало новой Смуты и не явился к войскам.

Документы донесли до нас свидетельства того, как русское дворянство, в том числе лучшие его представители, осудило заговор и мятеж. «Провидение сохранило Россию. … В этот день все было на краю погибели: минута, и все бы разрушилось» – писал поэт В.А. Жуковский, по следам 14 декабря. А историк и писатель Н.М. Карамзин отмечал: «Я, мирный историограф, алкал пушечного грома, будучи уверен, что не было иного способа прекратить мятеж».

Княгиня Шереметьева записала в своем дневнике: «Мерзавцы! Дай Бог их всех переловить и совершенно уничтожить этот адский заговор, который всех бы сделал несчастными. Какие чудовища и какой адский замысел! Все их великие планы не что иное, как желание ограбить…»

Некоторые представители элиты, в своем осуждении заговорщиков, шли даже на разрыв семейных связей, традиционно очень тесных среди дворянства. Нам на протяжении всего ХХ века рассказывали о женах декабристов, создав вокруг них романтический миф. Но были совсем иные примеры. Так полковник Н.Д. Дурново, представитель старинного русского дворянского рода, восходящего к XIV веку, вспоминал о тех днях.

«Каково было наше удивление, когда генерал Депрерадович пришел со своим старшим сыном. Он, подобно некоему Бруту, пришел, чтобы передать свой отпрыск в руки правосудия. Маленький негодяй был членом тайного общества. Так как он принес чистосердечное раскаяние и сообщил кое-что новое, то император простил его и даже велел возвратить ему шпагу. Я нисколько не сомневаюсь, что сам отец поступил иначе и думаю, что дорогой сын получил изрядную встряску. Выходя из кабинета, он имел вид мертвеца».

Кстати, прощенный императором Николаем I, Николай Депрерадович позднее служил в лейб-гвардии, отлично показал себя и закончил жизнь генералом русской армии. О мятежах, после декабрьского потрясения 1825 года, он даже не помышлял.

85-и летний князь П.Н. Оболенский, в своем письме к Николаю I, сразу после мятежа не стал просить о снисхождении в отношении своего старшего сына Евгения, узнав, что тот поднял оружие против государя. Но просил о милости в отношении младшего сына Константина, который, хотя и был по-родственному вовлечен в заговор, в мятеже не участвовал. Константин, также был прощен.

Интересно и то, как отнеслось дворянское общество к простым солдатам, невольно оказавшимся участниками мятежа. Признавая, что сам факт вооруженного выступления против законного монарха – отвратительный поступок, русская аристократия признавала за солдатами немалое благородство. Ведь они были готовы идти на смерть ради соблюдения присяги.

То, что они были обмануты своими командирами, не отменяет самого факта абсолютной верности русского солдата, данному им слову.

И, разумеется, огромное впечатление на русское общество и его элиту, произвело хладнокровное поведение молодого императора Николая I в день мятежа. По всей России разошлась история: когда утром большой отряд мятежных лейб-гренадер шел по Дворцовой площади мимо Зимнего дворца, им навстречу вышел Николай. Царь был совсем один, но, несмотря на это попытался остановить солдат. Те в ответ кричали, что они за Константина. Несмотря на то, что солдаты были вооружены и озлоблены, император не испугался. Он выслушал гренадер и ответил им: «Когда так, вам туда», - и показал в сторону Сенатской площади. Солдаты, впечатлённые его храбростью, ничего не сделали Николаю и молча ушли.

Уже после подавления выступления декабристов Николай I приказал следствию не выискивать виновных без должных оснований и милостиво относится к тем, кто оказался вовлечен в тайные общества по родству, по ошибке или обманом.

Но что было бы с Россией, если бы заговорщики победили? Безусловно, победа восстания привела бы к отсоединению от Российской империи королевства Польского. Причем независимость Польши в такой ситуации означало начало большой войны.

Ведь поляки не признавали границы, установленные Венским конгрессом, и мечтали о «Великой Польше от моря до моря». Война с Россией за земли Белоруссии и Украины становилась неизбежностью.

Польша в тот момент имела собственную отлично обученную оснащенную и боеспособную армию, солдаты и офицеры которой сражались еще под знаменами Наполеона. Среди дворянства бывших польских земельимелось много тайных сторонников поляков. Скорее всего Россию ожидала долгая и тяжелая борьба, неизбежно заканчивающая компромиссом и значительными территориальными потерями. А на Западных границах появилось бы большое недружественное России государство.

При победе заговорщиков вновь занялось бы пламя войны на Кавказе. Ослабление центральной власти неизбежно привело к тому, что мятежные горцы, совсем недавно усмиренные Ермоловым, снова взялись бы за оружие. В этом им охотно помогли бы англичане, уже начавшие свою «Большую игру» с Россией за господство на Востоке. Вооруженные на английские деньги, поддерживаемые Турцией и Персией, кавказские народы могли создать русским огромные проблемы, решаемые лишь полным уходом России из этого региона и сдачей Закавказья на милость мусульман.

Внутри России заговорщики планировали установить режим политического террора, сравнимый с самыми худшими днями французской революции и власти якобинцев. Создавалась могущественная политическая полиция «Высшее благочиние». Число спецслужб многократно увеличивалось для борьбы со сторонниками монархии и поиска заговоров. Без сомнения, победи декабристы, в России пролились бы реки крови.

Федерализация государства и перенос столицы в Нижний Новгород парализовали бы систему управления и, возможно, привели бы к последствия схожим с тем, что произошли в Китае после Синьхайской революции 1911 года, когда губернаторы и генералы сочли, что при слабом центральном правительстве проще объявить о независимости своих регионов и править самостоятельно. Честолюбие и жажда власти среди дворянства были столь велики, что такой сценарий видится как наиболее вероятный.

Но 14 декабря 1825 года победили силы закона и порядка. Мятеж тщеславных и властолюбивых идеалистов был подавлен, а Россия вступила в одну из самых спокойных и блистательных эпох своей истории – время Николая I.

Фото: Дирекция Кино, Первый канал