Особенности национального земледелия в период реформ

На "земельных реформах" у нас специализировуются люди, которые и лопату-то никогда в руках не держали

Самонадеянные интеллигентские умствования на тему деревенской жизни еще в восьмидесятые годы XIX столетия в письмах "Из деревни" осмеял А.Энгельгардт: "... Забота о мужике всегда составляла и составляет главную печаль интеллигентных людей. Кто живет для себя? Все для мужика живут!.. Мужик глуп, сам собою устроиться не может. Если никто о нем не позаботится, он все леса сожжет, всех птиц перебьет, всю рыбу выловит, землю попортит и сам весь перемрет".

И вот опять, более века спустя, опечалилась интеллигенция: ой, беда – пропал с земли хозяин! Во всеуслышание, хотя и задним числом, был признан несуществующий колхозник, который, даже став как бы и недействительным в глазах общественности, ухитрялся и пахать, и сеять, и косить. Замена ему, объявленному сгинувшим, нашлась на удивление скоро. Будто накануне смуты это спасительное чудо загодя положили под лавку. Затем вынули требуемое, и оказалось – "архангельский мужик". Помните такого?

Предполагалось, что в результате индивидуализации и фермеризации по прилагаемой модели будет выведен образец рыночного мужика. Про него врали, будто его и назначат хозяином земли. Предложенный идеал был таков: из совхоза отселился на хутор – в глушь, в бездорожье, где мужик и должен был, по сути, одними вилами да лопатой обустроить облюбованную пустошь. Семья его приютилась бы в неопрятной избе, у печи орудовала бы ухватом жена, сюда же старшему сыну предстояло привести суженую, из дома до школы младшая дочка-шестиклассница добиралась бы по реке на лодке. Только в состоянии полного помрачения ума можно было утвердиться в мысли, что возврат к дикости есть единственно верный путь прогресса.

Так все-таки, хуторянин или общинник? Однажды это уже выяснили на русском Севере. Дворов, добровольно перекочевавших на выселки, здесь никогда не было. Даже с началом столыпинской реформы и выдворением семей на отруба, в 1916 году во всей Архангельской губернии насчитывалось всего-навсего 270 хуторян и отрубников. Так что на поверку "архангельский мужик" с его тягой уйти от селянского мира в медвежью глухомань был грубой фальсификацией.

Допустим, что в современных его формах фермерство все-таки благотворно. И даже предположим, что ошибался А.Пушкин, написав строки: "Но на чужой манер хлеб русский не родится". И все же: зачем к прогрессу колхозника повели такой дальней, с заворотом в прошлый век, тропинкой? Даже по столыпинской реформе, семье, выселенной из родной тульской деревни на какую-то сибирскую заимку, полагалось 165 подъемных рублей (корова стоила 5-7 рублей), бесплатные стройматериалы, кредит на 50 лет, проценты с которого погашала государева казна.

…По нынешним временам в обустройство одного высокоэффективного фермерского хозяйства в США надо вложить самое малое миллиона полтора долларов. А действующие мелкие фермы там несут убытки, исчисляемые многими тысячами долларов в год, они держатся на плаву только за счет постоянных дотаций со стороны государства. Более 10 тысяч мелких ферм, не выдерживая конкуренции с крупными, ежегодно идут на дно. В Дании за четверть века мелкотоварное сельскохозяйственное производство уменьшилось почти на 25 процентов. Во всем мире оно показывает себя отсталым, уходящим в прошлое.

Так чего же ради, вопреки собственным традициям общемировой тенденции, нашего крестьянина из крупного, кооперированного, организованного, оснащенного хозяйства все еще продолжают заманивать на хуторок? Проще пареной репы отгадка: а чтобы он там подох – хоть в экономическом, хоть в физическом смысле.

А что же поводыри "глупого мужика"? О чем теперь печалятся? Дивные речи произносят: если, мол, любого западного фермера с его капиталами, машинами и агротехникой посадить на частный надел где-нибудь в русской глубинке – непременно разорится.

Стало быть, сами себя превзошли и, если ничего срочно не изменить, уморят-таки объект своих неустанных забот.

Александр Орлов