Сергей Шабанов: «Если человек просит помощи, отказывать ему нельзя»
По роду своей деятельности омбудсмен Сергей Сергеевич Шабанов часто оказывается последней надеждой для людей, столкнувшихся с различными жизненными трудностями, которые зачастую кажутся им непреодолимыми. В сферу его деятельности входят и проблемы зарубежных соотечественников, находящихся в процессе переселения в Россию.
– Если бы вас попросили охарактеризовать суть работы омбудсмена, что бы вы на это ответили?
– Помните знаменитую книгу братьев Стругацких «Трудно быть богом»? Там главный герой сетовал, что он, прогрессор, высаженный на чужую планету, страшно одинок. То же самое могли бы сказать про себя и мы, уполномоченные по правам человека. Мы тоже вынуждены заниматься своим делом в одиночестве, пытаясь – зачастую неудачно – что-то сделать для многочисленных людей, нуждающихся в нашей помощи. Только в прошлом году нашему учреждению пришлось заниматься более чем тремя тысячами обращений. У меня шесть юристов, и могу сказать, что каждый из нас загружен работой настолько, что наш рабочий день редко заканчивается в установленное время. К тому же из года в год количество обращений растет. Не потому, что увеличивается количество правонарушений, а потому, что растет наша известность – за счет «сарафана», публикаций в СМИ и т.д. Растёт уровень доверия к нам, и от этого увеличивается степень загруженности. В соответствии с законом, мы рассматриваем жалобы на власть, на представителей всех её структур – федеральных, муниципальных и т. д. Если бы мы подходили к делу формально, то многие иные жалобы отсеивали – мы не обязаны заниматься проблемами потребителей, не разбираем споры членов, скажем, садоводств, не рассматриваем претензии в адрес медицины, ЖКХ и т.п. По закону мы всего лишь должны находить подобным жалобщикам тех специалистов, которые смогли бы им помочь. Но на практике мы понимаем действительные нужды населения, и занимаемся вопросами, которые не имеют непосредственного отношения к недочетам властей. Если человек просит помощи, отказывать ему нельзя.
– Расскажите о каком-нибудь типичном случае из вашей практики.
– Ну вот, представьте ситуацию: стоит российский Ивангород, а напротив, через реку, располагается эстонская Нарва. Естественно, рыбакам всегда кажется, что у «того» берега клюет лучше. И вот наши рыболовы заплывают в «эстонские воды» – их тут же берут на крюк и задерживают на длительный срок: свыше трёх недель. Родственники наняли им адвоката, обратились за помощью во всевозможные общественные организации – не отпускают. Мы, в свою очередь, тоже начали искать в Эстонии какие-то контакты, способные помочь этим несчастным рыбакам, но без толку. Как такового уполномоченного по правам человека в Эстонии нет, его роль выполняет канцлер юстиции. С кем контактировать? Обращались в МИД России и к Уполномоченному по правам человека в РФ, и вскоре передали нам этих рыбаков на границе, голодных и расстроенных. Так что история завершилась благополучно.
– Сейчас в Россию устремилось множество выходцев с Украины, некоторые из них бегут по политическим причинам или спасаются от войны. Трудно сейчас получить в России статус беженца?
– Насколько мне известно, политическое убежище у нас в области получили единицы. Миграционная служба выдает такой статус с большой неохотой. Это при том, что у нас в Ленобласти сейчас находятся 150 тысяч граждан с Украины, а квота по программе переселенцев предусматривает лишь 3 тысячи мест. Если нам в этом деле и удаётся кому-то помочь, то «точечно». Так, к нам в прошлом году приехала к родственникам престарелая женщина с сыном – в дом, где они проживали на Донбассе, угодила бомба. А статуса беженцев им не дают. Пользуясь тем, что дело происходило в канун 9 мая, я решил этим воспользоваться. Обращаюсь к сотрудникам «миграционки»: товарищи, женщине девяносто лет, она ветеран войны, есть награды. Дайте ей статус беженца, поздравим её таким образом с Днем Победы! Ответ – нет. Тогда я прямо пишу тогдашнему руководителю Федеральной миграционной службы РФ Константину Ромодановскому, рассказываю ситуацию, призываю принять положительное решение. И в итоге статус ей дали в течение трех недель, вместе с юбилейной медалью.
– Неужели эта система настолько сурова?
– Тут нужно заранее понимать одну вещь: у нас миграционная служба действительно весьма жесткая. Здесь надо смотреть на вещи без розовых очков. На мой взгляд, они занимаются своей работой чересчур формально, все правила и циркуляры исполняя «от» и «до». Но в тех случаях, когда требуется вникнуть в индивидуальную проблему, пойти человеку навстречу, проявить минимальное сострадание – тут чиновники часто проявляют полнейшее равнодушие. И это вовсе не популистское высказывание с моей стороны, ведь закон не может учесть огромное количество особых случаев, уникальных жизненных ситуаций. И когда человеку, отвергая все его аргументы, говорят «Все, вы опоздали на несколько минут, теперь приходите в следующем году» – это неправильно. Разного рода жалобы от людей, находящихся в процессе переезда, мне с сотрудниками приходится разбирать постоянно. Поэтому, из всех наших государственных органов у меня именно с «миграционкой» сложились наиболее трудные рабочие отношения. Там, я, к сожалению, встречаю понимания меньше, чем хотелось бы – в силу чего часто приходится выступать с критикой в их адрес. В 2016 году прежнюю Федеральную миграционную службу, ввиду очевидной неэффективности, упразднили и решили передать ее функции МВД. Пока еще трудно сказать, пошел ли этот шаг на благо – но очень хотелось бы надеяться на лучшее.
– Не могли бы вы привести какой-нибудь пример казуса в этой сфере, получившего благополучное разрешение?
– Как-то к дочери, проживающей в России, приехала в Ленобласть в гости мама – гражданка другого государства. Женщина еще не старая, но здесь ее прихватил инсульт, последствием которого оказался частичный паралич рук. Возникает необходимость отправить в миграционную службу документы на продление временного пребывания. Пострадавшая сама этого сделать не может, ибо выводить буквы на бумаге в таком состоянии не способна. К тому же она теперь лежачая, подняться с постели не в силах. Дочь обращается к нам: «Помогите, чтобы маму не выдворили! Я единственная, кто может за ней ухаживать, отца-то нет…». Мы выходим на миграционную службу, просим: не могли бы вы съездить к этой женщине, дабы составить нужные бумаги у нее дома? Они отказывают: мол, у нас в регламенте не предусмотрено, чтобы наши сотрудники выезжали к людям – это они к нам ездить должны на прием. Тащите ее к нам на носилках! Мы уговариваем, дескать, это же исключительный случай, надо приехать. Они в ответ: мы понимаем ситуацию, но у нас нет своего транспорта. Нам пришлось обратиться в районную администрацию – они вошли в положение, выделили машину. После этого в миграционной службе «смилостивились» и согласились выслать своего человека, чтобы дочь этой женщины в его присутствии подписала и подала документы. Приезжает работник, дочь пишет заявление. Все, казалось бы, нормально – и тут в последний момент возникает закавыка. Дочка пишет свою фамилию – Ёлкина (фамилия изменена), с двумя точками над «е», а мама значится, как Елкина. После этого они нам заявляют: это чужие люди! Говорят, что мать не имеет права остаться в России, следует твердый отказ. Сотрудник разворачивается и уезжает. У людей – отчаяние. Я приезжаю в ФМС, начинаю увещевать: ребята, ну что же вы делаете?! Есть же все документы, подтверждающие родство, свидетельство о рождении, совместные фотографии. Неужели вы выдворите больного человека из-за какой-то одной несчастной буквы?! Какое-то положительное решение надо принять, это же живые люди! Ответ остается прежним – нет. Пускай, дескать, подает в суд и устанавливает родство. Я понимаю, что времени остается совсем мало и настаиваю, чтобы миграционная служба отправила запрос в Москву, в свое центральное отделение. Отказался уйти, пока они этого не сделали. Из Москвы отвечают: хорошо, разрешите женщине остаться в стране…
– Какие еще бывают необычные примеры вашей работы?
– На территории Ленинградской области находится человек, приехавший из-за границы. Кто он, откуда толком было неясно: человек страдает психическим заболеванием, ничего не помнит о себе. Знали о нем лишь то, что родился на территории Казахстана, отец неизвестен, мать давно умерла. Другие родственники якобы есть в Белоруссии, но внятно объяснить он не может. Естественно, встает вопрос о том, что ему нужен паспорт для того, чтобы находиться здесь, в России, легально, получать выплаты по инвалидности. Соответственно, необходимо установить личность. Миграционная служба категорически отказалась как-то в этом посодействовать. Мы обращаемся в прокуратуру, там тоже не проявляют энтузиазма. Пришлось самостоятельно заниматься поисками. Мы поехали в деревню, где жил этот мужчина, обошли множество домов, отыскали людей, вспомнивших эту семью, обнаружили сгоревший дом, в котором они жили когда-то. Вышли на экс-директора давно ликвидированной школы, хранившего ее архивы в собственном подвале. Тот отыскал дату рождения нужного нам человека. Подтвердился факт его учебы в этом заведении. Обратились в военкомат, что-то нашли и там. Так у нас на руках у нас оказались все данные, свидетельствующие о том, что этот человек является гражданином России и имеет право на получение паспорта. Но нам в выдаче паспорта вновь отказывают: нет свидетельства о рождении. А где его взять-то? Пришлось вновь обращаться во множество служб, в МВД, делать официальные запросы в консульство – ничего не удалось добыть. Ситуация патовая. Тогда мы находим сайт уполномоченного по правам человека в Казахстане и звоним ему: помогите по своим каналам! Они обещают попробовать что-нибудь сделать... И что же вы думаете? Вскоре из Казахстана приходит дубликат свидетельства о рождении! Сейчас этот документ находится у нас.
– Почему вы никому его не передали?
– Я хочу, чтобы чиновники исполнили административный регламент, в котором прописано, что по исполнении определенных процедур паспорт можно выдать человеку и без свидетельства о рождении. Ведь нам мало помочь одному-единственному человеку. Мне важно создать прецедент, на основе которого потом можно будет выручить и других людей, оказавшихся в аналогичной ситуации. У вас есть регламент, который вы обязаны исполнять! И мы оформили запрос в прокуратуру – отправили туда наше требование. Дело пока еще в процессе, мы рассчитываем на положительный результат.
– Но ведь не везде всё так плохо?
– Конечно, есть множество положительных примеров взаимодействия с миграционным управлением. Например, хорошие отношения сложились с Приозерским районным миграционным отделом, сотрудники которого всегда быстро реагируют на наши запросы, предоставляют полную информацию о состоянии оформления документов заявителей. Начальник отдела искренне желает найти способы разрешения людских проблем в сложных, нестандартных ситуациях. Эффективное взаимодействие у нас установлено и с профильными отделами Управления по вопросам миграции – отделом по предоставлению разрешений на временное проживание и видов на жительство (совместно находим решение сложных проблем по предоставлению РВП иностранным гражданам, вынужденно находящимся на территории Российской Федерации и желающих обрести гражданство России), отделом по вопросам вынужденных переселенцев и беженцев (оказали содействие в непростой ситуации, не предусмотренной административным регламентом миграционного управления – нашли не противоречащий закону способ легализации гражданки Украины, являющейся лежачей больной), отделом паспортной и регистрационной работы. Вообще, статистика свидетельствует о том, что абсолютное большинство людей, поставивших себе задачу переехать в Россию, ее решают. Мне, как правозащитнику, естественно, приходится иметь дело с отрицательными, негативными случаями – но очень многие из переселенцев никогда с подобным не сталкиваются.
Беседу вел Владимир Веретенников
Специально для «Столетия»
Статья опубликована в рамках проекта с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведённого Национальным благотворительным фондом.
?>