«Видать, не время в битвах ставить точку…»

Владимир Алексеевич Тепляков родился в Каунасе, школьные годы провёл на Ставрополье, армейские (срочная служба) – в Тбилиси, а наиболее бурные – в Риге. Окончил Рижский политехнический институт и Высшие литературные курсы при Литинституте имени М. Горького. Печатался в толстых журналах и не менее толстых Антологиях. Автор четырёх поэтических сборников. Член Союза писателей России. Живёт в Москве.

Будем

Мы будем жить среди ещё живущих: 
Несущих крест, обещанного ждущих; 
Живущих с нами и живущих в нас; 
К чужим страстям ежевечерне льнущих. 

Мы будем жить среди по буквам бьющих 
И вьющих гнёзда в монолитных кущах. 
Мы будем струны песенные чтить
И слёзы лить, чтобы смеялось пуще. 

Мы будем жить среди на всё плюющих, 
В дрожащих пальцах сигарету мнущих. 
Мы будем пить и медленно трезветь, 
И понимать в пустыне вопиющих. 

Мы будем жить среди пророков злющих, 
Кующих тыщи на кофейных гущах. 
Твердить со сцены: «Быть или не быть…» 
И ладить мост меж суетным и сущим.

* * *

При каждой удаче мерещится нож, 

     нацеленный в спину. 

Скулящие – не прекращают скулёж, 
     попав на вершину. 

И царственный лик обратив невпопад 
     к стоящему рядом, 
врасплох застаём незашторенный взгляд, 
     подёрнутый ядом. 

Угрюм фараон: подозрения ткут 
     слепую обиду… 
И снится кошмарное: будто кладут 
     не в ту пирамиду.

Дантесы

Захватывает дух от кутежей; 
Слепят огни и плечи баронессы… 
Не жалуем докучливых мужей 
И обожаем ветреные пьесы… 

Галантны и блистательно-пусты – 
И потому их разум не заносчив. 
А нас уже заносит на холсты. 
Роняют рифмы болдинские рощи… 

Не дремлют кавалеры из европ: 
Всколышется молва, как муть в колодце, 
И вскоре чернореченский сугроб 
Услужливой метелью наметётся. 

Замрут непримиримые курки. 
Мелькнуть успеет та, что промелькнула. 
И холодом, сжимающим виски, 
Дохнёт из предугаданного дула.

…

Былое мстит. И, годы теребя
Вблизи непроницаемой завесы,
Спасенья ищем от самих себя…
И в Петербург являются Дантесы.

Корень зла

Всякая Молитва сводится на следующую: «Великий Боже, 

сделай, чтобы дважды два – не было четыре!»

 И.С. Тургенев       

Борясь со злом и перед ним пасуя,
Взываем к милосердию Творца.
На все лады склоняем без конца…
А сказано: не поминайте всуе.

Всё гуще подступающая мгла…
Но дважды два – по-прежнему четыре,
И правит бал в ожесточённом мире
Всё тот же дух неутомимый зла.

Людская рознь не ведает границ,
Не сходит с мониторов и страниц
И щеголяет удалью шпионской…

Всё громче стук воинственных сердец.
Когда же повзрослеем, наконец;
Переболеем корью вавилонской?

Знакомство         

Нет ни в глазах, ни в облике аскета
Каких-либо свидетельств о судьбе.
Но женщина – восьмое чудо света –
Угадывает – равного себе.

Пробующему перо

Глагол неотфильтрованный не вечен –
Ему внимать уже невмоготу.
Но если болен недержаньем речи –
Нанизывай слова на пустоту!

Нанизывай, терзай клавиатуру
На благо неразборчивых сердец.
Твой бодрый всхлип ещё озвучит сдуру
Какой-нибудь пиаристый певец…

Жил-был поэт. Не вписывался в гомон.
Велеречивых муз не привечал.
За всё ему признательны: о чём он
Не только молвил, но и умолчал.

Для капитана Тушина – лягушек
считать за пищу – Господи, прости!
Соотношенье батарейных пушек
своих к чужим – четыре к десяти.

Когда «смешались в кучу кони, люди…»
(приостановим гения перо),
мощь не угасла выживших орудий, –
да так, что «быстро» вылилось в «бистро»…

Видать, не время в битвах ставить точку,
с кем были – быть на дружеской ноге…
И танк «Алёша» бьётся в одиночку
с колонной недобитых на Дуге.

Угроза сгинуть – и для нас жива,
И первую для них играет скрипку…
И всё важней вопрос, вернее, два:
Чьё слово чтить? Чью предпочесть улыбку?

Всё хмарь и хмурь – не только за окном.
Всё так же проницательны пророки.
И хмырь всё тот же в зеркале моём
Небритые намыливает щёки.