Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
30 марта 2024
«Война – это горький пот и кровь…»

«Война – это горький пот и кровь…»

Сегодня исполнилось 95 лет писателю Юрию Бондареву
Валерий Бурт
15.03.2019
«Война – это горький пот и кровь…»

Он – большой, известный писатель. Это подтверждают и его книги, и читательский интерес, который всегда был верным барометром качества литературных произведений. Юрий Васильевич – участник войны, и воспоминания о ней не оставляет его, напоминают о себе всю жизнь. Его романы и повести пахнут порохом, дымом пожарищ.

О Великой Отечественной писали многие. Но лишь немногие нашли свой верный путь. Бондареву это удалось. Его описание войны четко и убедительно, портреты людей, их характеры – рельефны и зримы. Читатель, способный видеть, ощущать, понимать, это оценит. Впечатление усиливает яркий, образный язык. Чувствуется влияние учителя – литературного корифея, большого мастера слова. Впрочем, об этом позже…

Запечатлеть течение войны – то взрывное, то затихающее, то безмолвное – под силу немногим, в основном тем, кто сам побывал на поле брани.

Бондарев из их числа, а потому ему можно и должно верить:

«Война это горький пот и кровь, это после каждого боя уменьшающиеся списки у полкового писаря, это последний сухарь во взводе, разделенный на четырех оставшихся в живых, это котелок ржавой болотной воды и последняя цигарка, которую жадно докуривает, обжигая пальцы, наводчик, глядя на ползущие танки.

Война это письма, которых ждут и боятся получать; и это особая обнаженная любовь к добру и особая жгучая ненависть к злу и смерти; погибшие молодые жизни, непрожитые биографии, несбывшиеся надежды, ненаписанные книги, несовершившиеся открытия, невесты, не ставшие женами…»

В 17 лет, еще школьником, Бондарев строил оборонительные сооружения под Смоленском. Через год, окончив артиллерийское училище, пошел в свой первый бой. Вчерашних курсантов бросили в окрестности Сталинграда, где царил ад земной. Бондарев был в ту пору командиром минометного расчета. Спустя много лет он писал: «Я и сейчас помню сернистые ожоги стужи в сталинградских степях, ледяной холод орудий, так за ночь прокаленных морозом, что металл чувствовался сквозь рукавицы. Помню пороховую вонь стреляных гильз, жаркий газ от горячего казенника и пустынное безмолвие звездного неба по ночам…»

Метели, бураны. Танки в снежной степи. Черно-белые смерчи разрывов. Неумолкающий пулеметный перестук, свист пуль и осколков. Безмолвные тела с застывшим взором – те, кого пять минут назад называл по имени. Ненавистное солнце оно обещало летную погоду и, значит, косяки пикирующих на траншеи «юнкерсов».

Немцы, «бряцая голой силой зла», остеревенело штурмовали город, названный именем Сталина. Сражение не умолкало ни днем, ни ночью. Смерть, злобно скалясь, металась меж русских и немецких позиций, собирая богатую жатву…

В предзимье сорок второго 6-я армия генерала Паулюса уже барахталась в сталинградском котле, стиснутая со всех сторон Красной армией. Но на выручку своим спешил фельдмаршал Манштейн, бывалый, со стальным взором вояка, опаленный еще дымом Первой мировой. Он намеревался нанести деблокирующий удар по «оковам» паулюсовский армии и вызволить из смертельного кольца 200 тысяч своих собратьев. Чтобы они, очухавшись, продолжили свой марш в глубину российских просторов.

Бондарев видел, как горела не только земля, но и волжская вода, снег. Много лет спустя, на основе тех событий, он напишет свой пронзительный, завоевавший мировую славу роман «Горячий снег»…

Немецкая военная операция называлась красиво – Wintergewitter, что означает «Зимняя гроза». Однако, устлав позиции телами своих солдат, Манштейн достиг лишь незначительных успехов. Русские стояли насмерть, и немцам суждено было разбить голову об эту стену огня, ненависти и железной воли.

…Гитлер вопил так, что трубка полевого телефона вибрировала в руке Манштейна. Фюрер умолял его любой ценой «пролезть» к Паулюсу. А тому приказал биться до последнего патрона и последнего солдата. Генерал бодрился: «6-я армия будет стоять там, где стоит. Я не уйду с Волги!» Однако «Зимняя гроза» уже стихала, танковые дивизии немцев откатывались назад. И таяли надежды окруженных, доведенных до истерики холодом и голодом германцев.

Паулюс, хотя Гитлер бросил ему кость в виде фельдмаршальского жезла, капитулировал в январе сорок третьего. В Германии был объявлен трехдневный траур. По всей стране звонили колокола, в окнах дрожал отсвет огней поминальных свечей. Из динамиков доносились рыдающие музыкальные аккорды. Немцы пребывали в шоке – их хваленая армия исчезла, обратилась в могильные кресты, листки похоронок, а ее остатки – в закутанных в лохмотья безумцев. Но та беда была лишь предвестием глобального несчастья, в пучину которого после Сталинграда начал погружаться весь Третий рейх…   

В конце 60-х годов Бондарев приехал в ФРГ. Писатель остановился в уютной мюнхенской гостинице, и ему казалось невероятным, что он находится «в немецком, страшном своей славой городе, откуда началось все: война, кровь, концлагеря, газовые камеры».

Ночью Бондареву не спалось, и он стал просматривать газету, которую дал ему накануне немецкий издатель. Бросался в глаза крупный заголовок «Сталинград», под ним несколько фотографий немецких солдат на берегах Волги. В тексте мелькали фамилии – Паулюс, Гитлер, Манштейн…

В тот день издатель предложил ему встретиться с 80-летним немецким фельдмаршалом: «Он еще относительно бодр. Задайте ему несколько вопросов, чтобы старый пруссак понял, что он участник преступления…»

Издатель узнал телефон Манштейна, позвонил. Представился, сказал, что ему хочет задать несколько вопросов русский писатель, который изучает материалы Второй мировой войны и, конечно, Сталинградской битвы.

«Русский писатель? Он хочет узнать от меня о Сталинграде? – несказанно удивился Манштейн. Затем, после долгой паузы, произнес: «Я все сказал о себе и Паулюсе в своей книге «Потерянные победы». И закрыл тему: «Нет, я никак не могу с ним встретиться. Извините, я простужен. Болит горло, плохо себя чувствую».

«Я так и думал, сказал издатель, положив трубку. У этих вояк всегда болит горло, когда надо серьезно отвечать». А вот комментарий Бондарева:

«В сущности, я не очень желал этой встречи с восьмидесятилетним гитлеровским фельдмаршалом, ибо испытывал к нему то же, что испытывал двадцать пять лет назад, когда стрелял по его танкам в незабытые дни 1942 года...»

В боях под Котельниково, что на подступах к Сталинграду, Бондарев был не только ранен, но еще и контужен, обморожен. Подлечившись, снова отбыл на фронт.

Сражался на Украине, участвовал в форсировании Днепра – Бог весть, как можно было уцелеть под густым огнем немецких орудий и пулеметов. Потом освобождал Киев – и там фрицы здорово огрызались.

В боях за Житомир Бондарев снова был ранен. Не раз признавался и в очередной раз удивлялся: «Выжил на войне чудом. Были случаи, когда, что называется, смотрел смерти в глаза. Однажды снаряд прямо-таки ввинтился в бруствер прямо передо мной, но почему-то не взорвался. В голове промелькнуло: «Господи, спаси и сохрани!» И уцелел…»

После войны Бондарев поступил в Литературный институт. Он учился в семинаре блестящего прозаика Константина Паустовского. «Я до сих пор отношусь к нему с глубоким почтением. Он научил нас любить слово, вспоминал Бондарев. И еще вот что было одним из самых главных: Паустовский приучал нас начинать рассказ только тогда, когда мы понимали, что уловили настроение. Он следил за мной, пока я учился, но очень тонко, без мещанского контроля. Паустовский вообще никого не ругал и не нахваливал».  

Бондарев – последний здравствующий представитель «лейтенантской» прозы. Многие, верно, помнят и других представителей жанра Виктора Некрасова, Василя Быкова, Виктора Курочкина, Григория Бакланова. Применительно к «лейтенантской» прозе слово офицера – это не только верность слову, но и ответственность за слова. Где война – повседневность, в которую умещаются суровый быт, героические поступки, трусость. Не только страдания, боль, но и любовь, надежда. Словом, война в упор, на расстоянии винтовочного выстрела. Или окопная правда. Что было, то было – честно, без прикрас. «Мы научились ненавидеть фальшь, трусость, ложь, говорил Бондарев, ускользающий взгляд подлеца, разговаривающего с вами с приятной улыбкой, равнодушие, от которого один шаг до предательства…»

Между прочим, «лейтенантская» проза началась с Бондарева, точнее, с его романа «Батальоны просят огня».

В нем два пехотных батальона переплавляются на занятый немцами берег Днепра и завязывают бой, чтобы отвлечь врага на себя и позволить главным силам форсировать реку. Но  командование решило перенести направление главного удара. И отважные пехотинцы обречены на гибель, они тщетно, раз за разом разрывая черноту неба сигнальными ракетами, молят об артиллерийской поддержке...

Бондарев говорил, что ему часто снится война. Героям его книг – тоже. «Выбиваясь из сил, он бежал посреди лунной мостовой мимо зияющих подъездов, мимо разбитых фонарей, поваленных заборов. Он видел: черные, лохматые, как пауки, самолеты с хищно вытянутыми лапами беззвучно кружили над ним, широкими тенями проплывали меж заводских труб, снижаясь над ущельем улицы... Он бежал к окраине, там, на высоте хорошо помнил,  стояла единственная неразбитая пушка его батареи, а солдат в живых уже не было никого…»

Этот сон открывает роман «Тишина», вышедший в начале 60-х годов. Его главные герои – недавние фронтовики Сергей Вохминцев и Константин Корабельников. Они, как и другие бывшие солдаты и офицеры, с трудом возвращаются к мирной жизни. По словам Бондарева, «мы не знали, в какой руке держать вилку, и забывали обыденные нормы поведения, мы скрывали нежность и доброту».

Образ Вохминцева, похоже, автобиографичен, списан с самого писателя. И он, как, наверное, и сам Бондарев, ожидал от мирной жизни «ясности и простоты», но ошибся. Фронтовики добры и наивны, они ждут восхода лучезарного солнца, но окружающий их мир жесток, непримирим. Кипят страсти, сталкиваются характеры, не стихая, как артиллерийская канонада на фронте, идет борьба правды и лжи, самоотверженности и предательства.

На фронте все было четко расчерчено: кто друг, а кто враг. В мирное время все иначе, сложнее – люди закрыты, их чувства, намерения скрыты. Куда они шагнут завтра – вправо, влево – неведомо. Предадут или поддержат?

В романе «Двое», ставшем продолжением «Тишины», символом конца старой и начала новой жизни, стали похороны Сталина.

Эти сцены выписаны Бондаревым лаконично, но – с обнаженной, ужасающей точностью:

«Люди двигались толчками, будто тяжко раскачивало их, сжимало стенами домов, толкало сзади волнами; впереди усилились крики женщин; крики эти и плач детей заглушались каким-то слитным ревом голосов, этот рев катился спереди на людей. Никто не знал, что случилось там,  вытягивали шеи и подымались из толпы над спинами, оглядывались растерянные и недоуменные лица…

Он улавливал воющий, нечеловеческий крик, и как будто в зрачки ему лезло лицо женщины с развалившимися на два крыла черными волосами, ее раздирающий вопль:Сам ушел и детей моих унес! А-а!..

Он знал, что сейчас умрет чувствовал теплую солоноватую струйку крови, стекающую у него изо рта, он глотал ее, закрыв глаза, стараясь спокойно понять, кто виноват в его смерти, кто это сделал и почему он должен умереть…

Но то, что показалось ему, не было смертью. Он лишь на несколько минут потерял сознание от удара боком и головой о железо машины…» 

Уходит тьма, унося жертвы, и восходит свет. Он озаряет лица главных героев, чудом избежавших гибели в толчее сталинской Ходынки. Что будет дальше? Неведомо. Но надежда появилась…

Впрочем, она, надежда, живет во всех произведениях Бондарева. Он ищет в своих героях черты, которые ему самому близки, одно из главных – порядочность.

А это, по его же словам, «уметь быть сдержанным, уметь слушать собеседника, не переступать границы гнева, а именно уметь владеть собой, не опоздать прийти на зов о помощи в чужой беде, уметь быть благодарным».

Бондарева как-то спросили, где живут ваши герои с вами, в вашей душе? Писатель ответил, что они – где были до войны, там и остались. Гоняют голубей в одноэтажном Москворечье. После смены на заводе возвращаются в коммуналки на Малой Бронной. Ездят на танцы в Сокольники. Спешат на футбол, на стадион «Динамо». И гуляют по улице Горького.

Они молодые, здоровые, красивые. И верят, что впереди – замечательная жизнь.


Специально для «Столетия»


Материалы по теме:

Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..