На дне

С наступлением холодов на вокзалах, в метро, у храмов, в подземных переходах заметно прибавилось лиц неприглядного вида, таскающих за собою столь же неопрятный скарб. «Люди дна», бомжи. Головная боль общества, властей.

Столица оказывает помощь каждому попавшему в беду. Это – квинтэссенция заявлений ответственных работников столичной мэрии на недавней пресс–конференции «Бродяжничество в Москве: пути решения проблемы». Она действительно актуальна. И не только для столицы. В России сегодня свыше трех миллионов лиц без определенного места жительства. Каждый день армия бомжей пополняется на пятьдесят–шестьдесят человек.

Бродяжничество – явление, можно сказать, планетарное, давнее. Попытки искоренить его делаются не впервой. В царской России оно считалось уголовным преступлением, за которое полагалось четыре года принудительных работ, либо ссылка в Сибирь. Безродных стариков, инвалидов помещали в дома призрения.

СССР гарантировал каждому гражданину бесплатное жилье и работу. Взамен обязывал иметь прописку и честно трудиться на благо общества. Лиц, не желавших следовать этим требованиям, по решению суда, отправляли в трудовые лагеря, на перевоспитание. Пьяниц, наркоманов – в ЛТП, лечебно–трудовые профилактории. По «тунеядской» статье, как известно, был осужден и отбывал трудовую повинность в колхозе «Даниловский» Архангельской области впоследствии известный поэт, нобелевский лауреат Иосиф Бродский.

В горбачевскую эпоху к этой категории граждан стали относиться лояльнее. Гласность, перестройка, «новое мышление»… Некогда было, в общем, не до бродяг. К концу восьмидесятых годов официальная статистика СССР насчитывала уже более 142 тысяч лиц без определенного места жительства. Сложилась и своеобразная их классификация. Оседлые обитали у вокзалов, метро, выполняли разовую, неквалифицированную работу. «Бутылочники» промышляли сбором и сдачей стеклотары. «Металлисты» зарабатывали сбором «железа».

Бутылки теперь сдать проблематично, а за металлом охотятся «ястребы», дельцы, оттеснившие бомжей. Но голь на выдумки хитра. В вестибюлях метро не слишком опрятные граждане опустошают коробки с выброшенными проездными билетами. На некоторых из них остаются неиспользованные поездки. В часы пик бомжи предлагают их за полцены тем, кому некогда выстаивать очередь в кассу. Основной же источник дохода – подаяния.

Три-четыре миллиона бродяг – вроде бы не так заметно для просторов России. Но базируются они точечно. Больше – в крупных городах, мегаполисах, у вокзалов, рынков, храмов, вызывая самые различные эмоции окружающих. И вопросы: кто эти люди? Как дошли до жизни такой?

В Москве изгоев, по разным оценкам, от пятнадцати до пятидесяти тысяч. В теплое время года их меньше, к зиме количество резко возрастает.

Причем 67 процентов опрошенных причины скитаний объясняют неудачным поиском работы, около 17 процентов – семейными проблемами, 6 процентов – утерей документов. Еще 3 процента – освободившиеся из мест заключения. И только 4 процента выбирают подобную участь сознательно: «Так проще жить».

Данные можно считать среднестатистическими для всей страны. Ибо лишь 14 процентов столичных бродяг – коренные москвичи. Остальные – жители других регионов, и даже иностранцы. Жертвы финансовых пирамид, семейных неурядиц, обманутые при продаже квартиры, потерявшие, в связи с увольнением, ведомственную жилплощадь. И конечно, пьяницы, наркоманы.

Типичны их «легенды» о том, «как дошли до жизни такой». «Многие из нас тоже когда–то имели семьи, квартиры, машины, – объясняет мне Евгений, бомж с двенадцатилетним стажем. – И девушки нам глазки строили. А потом бац: жена ушла к другому. Горе, известно, чем заливают. С работы попросили. Вот и покатилось», На улице оказался после смерти родителей. Риэлторы обжулили, оставили без квартиры. Спит в основном на Курском вокзале.

Вокзалы – излюбленное место бомжей. Тут они чувствуют себя гораздо лучше, чем отъезжающие. Нет у них чемоданов, сумок с деньгами и документами, которые могут украсть. Им безразлично, кто рядом: «не озонирующий воздух» такой же собрат, либо «цивильный» гражданин. Вокзал, получается, «бомжий дом», а пассажиры тут всего лишь гости. Представить, чтобы бродяга поселился в холле министерства или иного ведомства, немыслимо. В общественных местах – пожалуйста. Хотя, быть может, чиновники тогда скорее ощутили бы остроту проблемы.

Днем Евгений попрошайничает, в среднем выходит 500–800 рублей. Круг общения – такие же, как он. Вместе едят, выпивают, ищут, где переночевать.

«Мы – как одна семья», – добавляет его спутница, Татьяна. В Москве она второй год. Приехала с Украины, где потеряла работу, тут подвернулся вербовщик, якобы одному московскому предприятию нужны швеи, а Татьяна по специальности закройщица. Обещал хорошую зарплату, место в общежитии, а привез в притон, отобрал документы и заставил «обслуживать клиентов». Сумела сбежать, но домой возвращаться не на что, да и незачем. Работы нет, родители выпивают (при этом от самой заметно попахивает спиртным). Тут хоть на паперти постоишь – пропитанием себя обеспечишь, еще и на одежду останется. Друзья опять же поддерживают. «Недавно отметили ее день рождения, – добавляет Евгений. – У знакомого частника сняли на ночь общественный туалет. Все было пристойно, по–людски».

За годы скитаний по вокзалам и чердакам Евгений к такой жизни привык. В мир «обычный» возвращаться не мечтает: «Поздновато уже». В свои сорок пять выглядит на шестьдесят. Забот хватает. Пропитание добыть, застолбить место на ночлег, от полиции увернуться: «Круто с нами расправляется. На Казанском вокзале недавно даже наказали двух «ментов» за избиение наших товарищей. Хулиганье тоже досаждает. Но я в церковь хожу, молитвы про себя читаю. Так что пока Бог миловал».

Что и говорить, романтики в такой жизни, уж точно, немного. Стоит хотя бы почитать сообщения прессы. В Москве, при тушении пожара в заброшенном строении, нашли тела трех бомжей. Отравились угарным газом, разведя в помещении костер. В Новосибирске в подъезде жилого дома обнаружили тела двух бродяг с пробитыми головами. В Самаре подростки убили бомжа, труп сбросили в мусорный контейнер…

Татьяна согласилась бы на любую работу, но как ее найти, не имея документов, жилья, регистрации?

В Москве помощь бездомным оказывает центр социальной адаптации – ЦСА «Люблино», с шестью отделениями. А также «Филимонки» – для стариков и инвалидов, тоже с филиалами: в Ясенево, Марфино, других районах. Обслуживают всех без исключения, не требуя документов. Зимой снимают ограничения на прием нетрезвых клиентов.

Срок пребывания определяется индивидуально. Престарелых, инвалидов содержат до решения вопроса об их дальнейшем устройстве. Трудоспособным помогают найти работу. Иногородним – приобрести железнодорожные билеты для проезда к постоянному месту жительства. Сотрудники «Социального патруля», созданного на базе ЦСА «Люблино», в распоряжении которых тридцать автомобилей, разъезжают по городу, выявляют нуждающихся в срочной помощи. Еще пять автобусов базируются в местах массового скопления бомжей, на привокзальных территориях. Это как бы круглосуточные пункты обогрева. Отсюда бездомных, с их согласия, отвозят в центры социальной адаптации.

Координирует работу «патруля» диспетчерская служба, которая круглосуточно принимает звонки от всех, кто неравнодушен к чужим страданиям. Усилиями благотворительных организаций в столице открыто 25 пунктов горячего питания. Пятнадцать из них – в Центральном административном округе. Не оставляют без призрения бомжей, беженцев, вчерашних «зэков» и храмы. При некоторых из них есть приюты, столовые для неимущих, где ежедневно кормятся сотни бездомных. Готовят, раздают еду насельники, в числе которых немало бывших бомжей.

Многие прихожане на свои средства устраивают бесплатные обеды, помогают восстановить документы, приобрести железнодорожные билеты. «Человек вернется к нормальной жизни, если вовремя помочь, – говорит одна из них, пенсионерка В. Суркова. – Таких легко узнать среди бомжей со стажем: взгляд у них потерянный».

Подмосковный адаптационно–реабилитационный центр «Лествица» принимает под свою крышу согласных соблюдать его трудовой и оздоровительный режим. Администрация Серпуховского района передала центру помещения бывшей больницы. Силами добровольных постояльцев – из бомжей – территория, здания приведены в надлежащий вид. Оборудованы мастерские, где не только ремонтируют машины и механизмы самой «Лествицы», но и выполняют посторонние заказы на слесарные, малярные, сварочные, другие работы. По договоренности с местным совхозом бригады бродяг, можно сказать, бывших, убирают урожай. Оплата натурой: картошка свекла, капуста, морковь, прочие овощи. Это запасы на зиму для центра.

Люди, оказавшиеся за бортом жизни – контингент сложный. Их социальная реабилитация предполагает различные средства, методы. Одних избавить от алкогольной, наркотической зависимости; другим – помочь найти работу, освоить новую профессию. Освободившимся из мест лишения свободы, где свои нормы и понятия – адаптироваться «на воле».

В столице проведены первые ярмарки вакансий для бомжей. Около двухсот из них получили постоянную работу. Когда департамент труда и соцзащиты населения Москвы начинал этот уникальный проект, лишь три–четыре предприятия проявили к нему интерес. Теперь больше десятка готовы рассматривать предлагаемые кандидатуры на самые различные специальности. Департамент создал базу данных предприятий, готовых предоставить работу с общежитием, ведь жилье при трудоустройстве – основная проблема. Сотрудники мэрии, «Социального патруля» регулярно обращаются к властям Подмосковья, других регионов с предложением определить таких лиц в крестьянские, фермерские хозяйства, на другие объекты.

Заранее известно: около 30 процентов таких тружеников могут скоро вновь тусоваться у трех вокзалов. Хождение по кругу. Но если не помочь сделать шаг за его пределы – окончат жизненный путь у мусорного бака, в придорожной пыли.

Условной «точкой невозврата» специалисты считают проживание на улице больше года. Позже сложнее адаптировать человека в нормальную среду.

Но отступаться неразумно. Хотя бы потому, что это люди в основном экономически активного возраста: 64 процента – от 41 до 60 лет, 5 процентов – от 18 до 30, 15 процентов – от 31 до 40 лет. Лишь 15 процентов тех, кому за шестьдесят. Подавляющее большинство бродяг – мужчины, 84 процента.

Почти четверть обитает на улице от года до трех лет, десятая часть – от трех до пяти, примерно двадцатая – от пяти до семи лет. Немало и долгожителей, десятки лет кочующих из города в город, от вокзала к вокзалу, от помойки к помойке. Холод, голод, антисанитария, прочие невзгоды не остаются без последствий. Заболеваемость бродяг туберкулезом в десятки раз выше среднестатистической. Не говоря о педикулезе, чесотке, целом букете других недугов…

И эти «бациллоносители» обретаются в общественных местах, подвергая опасности здоровье окружающих. На всех столичных вокзалах центры срочной социальной помощи работают сейчас в круглосуточном режиме. Пункты дезинфекции, питания, обогрева посещают медики. Сюда же, по графику, приезжают передвижные флюорографические установки. Каждый третий бомж нуждается в амбулаторном лечении, каждый десятый – в госпитализации. Для больниц такие пациенты, зачастую с неадекватным поведением, конечно, не подарок. Но работники «Социального патруля», некоммерческих организаций добиваются, чтобы эти люди получали гарантированную конституцией медицинскую помощь.

Профилактика бродяжничества требует более тесного взаимодействия различных служб, регионов, о чем приходится лишь мечтать. «К сожалению, мы не имеем лицензии на отстрел бомжей, а других законных способов справиться с ними, нет», – с раздражением заметил в одном из публичных выступлений мэр Читы, теперь уже бывший, Анатолий Михалев. Позже чиновник пояснил: это была неудачная шутка.

Москва – на то и матушка! – делает немало, чтобы призреть попавших «под колесо истории».

Но двух–трех десятков точек питания, обогрева и медицинской помощи мало для мегаполиса. Им не охватить своим вниманием многотысячную армию страждущих. До революции 1917 года тут насчитывалось 360 странноприимных домов. Может, небольших, но и население было в разы меньше.

И пятимиллионный Санкт–Петербург тоже не богат богоугодными заведениями. Где уж тут заглядывать в глаза каждому, как советует подвижница В. Суркова.

На социальную помощь бездомным столица ежегодно выделяет не менее 600 миллионов рублей. При том, что москвичей среди них, как уже сказано, только четырнадцать процентов. Эти косвенные траты лишь увеличиваются. Социальные расходы субъектов федерации определяются с учетом количества граждан, проживающих на их территории. С другой стороны, у каждого из нас есть конституционное право на свободу передвижения. Работающий, поменяв место жительства, там и платит налоги, получает социальные услуги. Нет проблем и с пенсионерами. Централизованные средства выделяются для помощи беженцам, переселенцам.

А бомж, этот «гражданин мира», «человек без паспорта»? Неизвестно, где значится, но тратят на него там, где подобрали, накормили и обогрели. Не прояснил ситуацию и закон об основах социального обслуживания населения, действующий с января 2015 года. Он предусматривает индивидуальную программу предоставления социальных услуг. Применить его можно к тем, у кого есть документы, удостоверяющие личность. Две трети бомжей их не имеют.

Далее – по закону – оказание этих услуг носит заявительный характер. Бродяги таких заявлений, как правило, не делают. Формально выходит, что голодающему, замерзающему под забором можно и не помогать, поскольку он об этом не просит. Словом, опять всё – на усмотрение региональных властей.

Заслуживает внимания опыт учреждений, подобных «Лествице». Все же им, пока не встанут на ноги, также нужна материальная поддержка государства, благотворителей. Оснащать мастерские, расширять подсобное хозяйство, строить новые помещения, чтобы росло число тех, кто покинул «сословие» бомжей. Наконец, оплачивать труд нанятых специалистов: врачей, юристов, менеджеров. Одной лишь бесплатной похлебкой проблему не решить.

«От тюрьмы да от сумы не зарекайся» – гласит известная пословица. Одно дело, когда человек оказался на улице по неведению, недомыслию, излишней доверчивости. И другое – осознанно, как те же пьяницы, наркоманы, тунеядцы. Сегодня нет для них ни трудовых лагерей, ни ЛТП, и бродяжничество, попрошайничество не считаются уголовно наказуемым. А в Белоруссии, например, за это можно получить до двух лет лишения свободы.

Подобные запреты существуют и в Великобритании, других странах. В сытой Америке около 3,5 миллиона бомжей. Причем в эту категорию попадает примерно половина ребят из приемных семей, учреждений государственной опеки.

После того, как по достижении 18 лет власть прекращает выделять средства на их содержание. Стоило бы это взять на заметку нашим радетелям за усыновление российских детей иностранцами.

Есть там благотворительные столовые, ночлежки. Только в Нью-Йорке они ежедневно принимают до 37 тысяч бомжей, из них опять же 16 тысяч – дети. Помогая, вместе с общественными организациями, облегчить участь бездомных, власти США не чувствуют своей ответственности за их судьбу.

У России, государства социального, тоже не получается навести в этом деле порядок. Еще восемь лет назад в Государственную Думу был внесен законопроект о регулировании бродяжничества и решении проблемы бездомных. Предлагалось обязать их регистрироваться, регулярно проходить медосмотры. Злостных нарушителей этих правил отправлять в специализированные учреждения. Документ, естественно, раскритиковали. В самом деле, о какой регистрации может идти речь, если у большинства бродяг нет паспортов? И какой регулярный медосмотр, когда даже для законопослушных граждан пройти его – подчас неразрешимая проблема. Не говоря уже о специальных учреждениях. Примитивных пунктов питания, обогрева – и то недостает.

В законодательстве нет официального понятия «бомж». Кто выбирает жизнь на улице – его право. Тем не менее, он требует хлопот, расходов казны. Бродяги своим поведением нарушают права законопослушных граждан.

Вернемся к заявлению бывшего мэра Читы. До девяноста процентов мест в социальных приютах Забайкальского края занимают бомжи. В читинских больницах на каждого из них тратится более 17 тысяч рублей в год. По словам А. Михалева, они зачастую занимают койки, чтобы отоспаться, пожить «на халяву». А тут могли бы поправлять здоровье добросовестные труженики, налогоплательщики. Многие руководители местных администраций предлагают ввести в законодательство понятие «тунеядец» – с соответствующими оргвыводами.

Однако прежде чем призывать бомжей встать к станку, надо создавать рабочие места, улучшать условия труда. Но производство падает, предприятия закрываются, безработица растет. Среди молодежи она достигла 16 процентов: чем не потенциальный резерв армии бродяг?

Уважать их право на «свободную» жизнь – значит, позволить погибать под забором. Как помочь сделать «шаг из круга»? «Изловить черных риэлторов, сотрудников ЖЭКов, адвокатов, нотариусов – тех, кто превратил выпивох и одиноких бабушек в бомжей. Лишить имущества, поменять местами с этими бедолагами», – читаю в прессе мнения неравнодушных сограждан. «Не на словах, а на деле создать социально ориентированное государство. Тогда все и встанет на свои места» – это еще одна рекомендация.

Но это лишь благие пожелания. Осталось только превратить их в программы, обязательные для выполнения.