Мой Фидель

Я вырос вместе с Фиделем Кастро, хотя нас разделяли тысячи километров. В детстве я не задумывался о том, что он делает. Да и не понимал. Но выглядел Фидель потрясающе. Высокий, молодой бородач в зеленом френче с автоматом. Рядом такие же отчаянные парни – барбудос. Их окружали невероятно красивые женщины. Только ради этого хотелось стать революционером.

Они беспрестанно с кем-то сражались. И так всю жизнь, до седых волос, до полной победы. Они ее добыли, но счастья не обрели. На Кубе всегда всего не хватало. Хотя мужчины и женщины смеялись, пели и танцевали. Это был самый веселый социализм в мире.

Во времена моего детства все восхищались Кубой. Каждый день газеты что-то писали об Острове Свободы, где жили добрые, гордые люди, которые строят новый мир без угнетателей.

Нам говорили – у них много трудностей, им надо помочь. И мы помогали. И они кое-что присылали. В магазинах появился кубинский ром. И кубинский сахар – он был желтоватый, в отличие от советского. Еще продавали длинные кубинские сигары. Они стоили рубль с чем-то и лежали везде, даже в овощных магазинах и газетных киосках.

Я упросил продавщицу продать мне сигару – соврал, что для деда. Она улыбнулась: «Он что, кубинец?» Я залез на чердак, зажег сигару и стал изображать из себя Фиделя. Затянулся – голова закружилась, меня обуял дикий кашель. Прибежал сосед, увидел, в чем дело. Дал подзатыльник, сигару выбросил. Он пожаловался на меня отцу. А я рассказал, почему решил закурить. Отец смеялся.

В «Голубом огоньке» молодой Кобзон страстно пел «Куба любовь моя, остров зари багровой…» В руках у него был игрушечный автомат, на лицо приклеена борода. Кобзон не только пел, но и немножко танцевал. И бородатая массовка за его спиной крутилась под музыку Пахмутовой.

Я решил, что такими и должны быть настоящие коммунисты. Купил открытку с изображением Фиделя и повесил над этажеркой. Мне очень хотелось, чтобы он стал главным не только на Кубе, но и в Советском Союзе вместо старого и толстого Хрущева. Я сказал об этом маме, но она сделала большие глаза и замахала руками.

Художники писали портреты Кастро. Скульптор Кербель ваял Фиделя. Плисецкая танцевала «Кармен-сюиту». Поставил балет кубинский хореограф Алонсо. Поэт Евтушенко отправился в командировку на Остров Свободы и в «Правде» описывал героизм повстанцев.

Он подружился с Кастро: «Я знал, зачем сюда, / на Кубу, / прибыл, / я помнил слово, / данное стране, / и сам Фидель меня, / как брата, / принял / и, как солдату, / дал заданье мне…»

Режиссер Калатозов снял двухсерийный фильм «Я – Куба» – о жизни на острове. Картина состояла из нескольких новелл. Одна – про тяжелую судьбу проститутки Марии, другая – о горькой участи крестьянина Педро. Третья – о другом крестьянине Мариано, который уходит в горы к повстанцам. Кажется, была четвертая, но о чем она, не помню.

Когда в 1963 году Фидель приехал в Москву, я потащил сестру на него посмотреть. Мы простояли несколько часов в толпе, стиснутые со всех сторон такими же фанатами Фиделя.

Сестра ныла и все норовила уйти. Наконец, обдав бензиновой гарью, промчались две «Чайки», окруженные мотоциклистами, но и мне ничего не удалось рассмотреть.

На Ленинском проспекте было кафе «Кристалл». К приезду Кастро его переименовали в «Гавану». Думали, он туда заглянет…

Фидель приехал в Лужники. Народу собралось тысяч сто пятьдесят – люди не только сидели на трибунах, но и стояли на футбольном поле. Команданте выступал без бумажки – это было неожиданностью. Обычно советские вожди, выступая, сверялись со «шпаргалкой».

В народе его стали называть не Фиделем, а просто Федей. Как раньше американский пианист Ван Клиберн стал для русских просто Ваней.

Я так восхищался Фиделем, что даже хотел, чтобы он стал моим отцом. О своей мечте я опрометчиво рассказал родителям. Мой настоящий отец хмурился. Мама вытирала слезы: «Чем мы тебе не угодили, сынок…»

Фидель гостил в СССР больше месяца. Хрущев обнимал его как родного. Тот немного смущался. Председатель Президиума СССР Брежнев наградил Фиделя званием Героя Советского Союза. Между прочим, кубинец был последним иностранцем – обладателем этой награды…

В городах, куда приезжал Фидель, гремела музыка. Все кричали: «Viva Cuba!» и «Patria о muerte!» Колыхались флаги, лозунги, портреты Кастро и Хрущева. Чтобы его увидеть хотя бы издали, люди повисали на заборах, влезали на деревья, водосточные трубы, крыши домов. Если к нам завтра прилетят инопланетяне, ажиотаж будет меньше.

Фидель изъездил нашу страну вдоль и поперек – побывал у пионеров, моряков, рабочих, оленеводов, артистов, колхозников, ученых. Он осматривал новостройки, заходил в магазины, ездил на тракторе, охотился. На Украине он зашел в гости к крестьянке Марии. Она достала из печи борщ, поставила на стол сало, моченые яблоки, чугунок с картошкой, соленые огурцы. И плеснула в стаканы самогон…

Фидель приезжал в СССР еще несколько раз. Но вокруг его визита уже не было ажиотажа. Его показывали по телевизору, и диктор спокойно, без придыхания, как раньше, сообщал: «Москву посетил Председатель Государственного совета Кубы, товарищ Фидель Кастро Рус. Он проведет переговоры с руководителями СССР…»

Фидель старел, седел, улыбка на его лице уже не горела, а догорала. Он уже не пил ром, не курил сигар.

Советский народ и я, в том числе, уже не восхищался Фиделем. Когда он появлялся в очередной раз, все думали, что он опять приехал в Москву что-то просить. Но у нас самих уже почти ничего не было…

Фидель был последним великим коммунистом ХХ века. Яростным, непреклонным. Его речи были долгие, пламенные. Однажды, на III съезде Partido Comunista de Cuba в 1986 году он говорил больше семи часов.

Энергия выплескивалась, приказы отдавались. Но ничего не получалось. Куба оставалась бедной. Скрипели двери лачуг, шуршали шины автомобилей, которые были старше своих хозяев. Жизнь была тяжелой, но повсюду весело звучали мамба и румба...

Старый и больной Фидель отошел от дел, стал затворником. Он вспоминал, как сражался против диктатора Батисты, прятался в горах Сиерра-Маэстры. Как плыл с братом Раулем, Че Геварой и другими товарищами на яхте «Гранма» по Карибскому морю.

Барбудос во главе с Кастро угодили в мангровое болото, сели на мель. Но сумели выбраться. Это был дурной знак…

В конце жизни Фидель наверняка многое осознал, но не хотел в этом признаться. Ведь все можно было бы сделать по-другому. Он даже знал, как. Но время ушло. А теперь ушел и он сам.

Что будет с Кубой? Пойдет она по старой дороге Фиделя или свернет в сторону? И в какую?

Специально для «Столетия»

Статья опубликована в рамках проекта с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведённого Национальным благотворительным фондом.