Идеальное разгильдяйство

На второе утро она всё-таки стартовала. Три спутника достигли орбиты. Люди, видевшие запуск ракеты с недостроенного космодрома «Восточный», снимали событие и радовались. Сергей Иванов от всей души перекрестился. Ответственные лица отделались выговорами от президента РФ В. Путина, присутствовавшего на обоих пусках – неудачном и удачном. Осадочек – остался.

В самом начале культового фильма «Кин-дза-дза!» один из главных героев, немолодой уж пофигист, прораб Машков Владимир Николаевич (Станислав Любшин), исповедуя знаменитый русский принцип «Авось не грохнет», нажимает на кнопку в некоем гаджете босоногого инопланетянина, как на грех оказавшегося на Новом Арбате, и в ту же миллисекунду оказывается вместе с незнакомым доселе юным грузинским гением Гедеваном (Леван Габриадзе) на планете Плюк. А ведь скрипач предупреждал о нежелательности нажатия на кнопку! Но Владимир Николаевич только сказал девизное: «Да ладно!..» и поехал.

Фильм вышел на экраны в 1986-м, печально-памятном для нашей страны году, когда в результате неуместного эксперимента взорвался реактор РБМК на 4-м блоке Чернобыльской АЭС. Такой вот вышел, прямо по Апокалипсису, год Полыни (чернобыльник – один из видов этого пахучего растения). Тогда, в ночь на 26 апреля, тоже была нажата красная кнопка, которая должна была остановить реакцию в котле, но события в атомном реакторе стали развиваться сами по себе, а не по человеческой воле. Мало кто представляет себе сейчас, насколько смертоносные «поля» вырвались из-под тонкой оболочки «кастрюли», как шутя называли реактор молодые операторы… Я-то знаю, хотя до сих пор отказываюсь верить чудовищным цифрам радиационного облучения, которые мне сообщил ученый-атомщик, прибывший из Москвы, чтобы разобраться в случившемся. Люди, пытавшиеся хоть что-то сделать в первые минуты и часы с разрушенным реактором, получили несовместимые с жизнью клеточные травмы, заболели острой лучевой болезнью, умерли один за другим в Шестой больнице в Москве и были похоронены в свинце, как радиоактивные отходы, на Митинском кладбище.

Возможно, вы об этом не знаете, но даже гипотетическая возможность такой масштабной катастрофы и меры по её предотвращению вообще не были заложены в идею РБМК!

За точность информации ручаюсь. Была ознакомлена с закрытым учебником для студентов-атомщиков, когда писала спустя 4 года после Чернобыля статью о причинах катастрофы на ЧАЭС.

По странному стечению обстоятельств именно в 1986-м, чернобыльском, году мне пришлось расследовать два пришедшие в газету «Комсомольская правда», где в ту пору мне довелось работать, письма, связанных с безответственным использованием техники: одно, еще до Чернобыля, о мальчике, погибшем на сломанном, но не демонтированном аттракционе в тогдашнем Свердловске, другое, летом, – о детях в омском пионерлагере, отравившихся в результате грубо проведенного с самолета опыления полей ядохимикатами. Вторую статью я назвала «На авось!», так и прошло в газете.

Читатель легко может обратить внимание на то, что как-то одновременно, ровно 30 лет назад, знаменитый кинорежиссер и скромная журналистка заметили и обрисовали явление, у которого, к сожалению, оказалось большое будущее. Это – безответственность, пофигизм и разгильдяйство. Но зреть этот полыхающий ныне нарыв начал еще раньше.

Наверное, в конце 60-х в разных газетах СССР вдруг стали возникать и обрываться незаметные такие дискуссии на тему, интересную далеко не всем: а так ли уж стыдно учиться в вузе на «тройки»? Даже девиз был придуман: «тройка» – государственная отметка». Лентяи ужасно обрадовались, потому что людям, утверждавшим: «да нет, не стыдно», тоже давали слово – ведь гласность была и тогда. Семена легчайшей подлости упадали в жаждавшую плодоносить почву и прорастали. Одновременно стал увеличиваться прием в университеты и институты, поступить стало легче, поступали все желающие (хотя, не все из них были достойны студенческой скамьи), и, например, профессия «инженер» из глубокоуважаемой превратилась в настолько распространенную, что появилась даже должность «инженер по соцсоревнованию».

Историческая обстановка способствовала распространению разгильдяйства. За полтора десятка лет, минувших со дня смерти И.В. Сталина, строгостей в государстве поубавилось.

К тому же выросло поколение военных и послевоенных детей, не получивших в детстве сурового, но серьезного мужского воспитания: у многих отцы погибли на фронте или, выжив, пили, не в силах изжить в себе ужасы войны, или жили на две семьи. Подвиг Гагарина, Титова, Терешковой, Леонова и других советских космонавтов, и всей советской науки и космонавтики, конечно, всколыхнул общество. Тут бы обществу и поддержать науку, образование, еще не утраченное людьми умение трудиться на совесть. Но ни идеология, ни журналистика не сумели сохранить то, что само шло в руки, и вместо этого восславили «тройку». А вот американцы спохватились, позавидовали успехам Советов, подправили свою систему образования. Приверженцам теории заговоров тут есть где развернуться: уж, не с Запада ли засылались в наши газеты темы для дискуссий о допустимости посредственной учебы?

Как бы то ни было, вредоносная птица-«тройка» продолжала красться по стране. Ошибки троечников «закрадывались» куда угодно. Процесс как пошёл, так и идёт.

Самое малое проявление безответственности – наши Сети, вернее, то, как пишут в них авторы сообщений. Было время, когда их безграмотность и, соответственно, безответственность прикрывал искусно выдуманный троечниками искусственный язык, который мой сын- журналист назвал в своей статье «Превед, медвед!» Сейчас нарочитое коверканье русского языка уже не в моде. Но ошибок, описок, опечаток в сообщениях, письмах, комментариях столько, что хочется спросить каждого второго автора: «А вы сколько раз перечитывали свое творение, прежде, чем нажать на кнопку «отправить»? Я лично меньше двух раз не перечитываю: мне стыдно опошлить родной язык. Но иные явно ничего не перечитывают, посылают свои опусы как есть.

Любой найдет тысячи других бескровных примеров безответственности. Но это так, к слову. Страшнее ошибки другого порядка.

Чернобыль, похоже, никого не научил. Всё больше происходит катастроф, после которых появляется вердикт о присутствии в случившемся пресловутого «человеческого фактора».

До сих пор не могу уразуметь, почему в конструкцию Саяно-Шушенской ГЭС, несущей на плечах гигантское водохранилище объемом более 30 кубических километров (!) воды, не была заложена идея автономного освещения в случае аварии. Это первое, о чем подумалось после ужасной катастрофы на сооружении, когда сотрудникам ГЭС пришлось спасаться в потемках и 75 из них захлебнулись в енисейской воде. Второе: в результате полного отключения электропитания людям – настоящим героям – пришлось впотьмах пешком подниматься на самый верх плотины и подручными средствами отключать подачу воды на роторы турбин. Третье: точно так же на другом конце плотины работники ГЭС с помощью какого-то чудом найденного механизма включили аварийный сброс воды из водохранилища. Четвертый вопрос касается уже личности автора: почему мне, даме с гуманитарным образованием, этакой русской мисс Марпл, пришли в голову эти вопросы при чтении сообщений с места катастрофы, а конструкторы, технари с огромным опытом, ими заранее не озаботились, а эксплуатационники совсем не тщательно следили за состоянием турбин?

Опыт первого, торжественного пуска на космодроме «Восточный», который запретила сверхбдительная автоматика, убедительно показал, что не только глобальные недодумки приводят к авариям, но и «идеальное разгильдяйство», когда кто-то просто не проверил, как себя чувствуют все системы самой ракеты и обслуживания пусковой шахты.

«Дело в том, что, как выяснилось, не сработал топливный клапан. На самом деле он был в порядке: не проверили то ли кабель, который вел к этому клапану, то ли пайку кабеля. Таким образом, случившееся оказалось примером идеального разгильдяйства», – сообщила газета «Коммерсантъ» со ссылкой на своего корреспондента после первого, неудачного, пуска. Говорят, что тщательный разбор полетов – впереди.

Но, сколько бы голов ни полетело, общество просто обязано наконец задуматься о первопричине головотяпства на разных уровнях и срезах нашей жизни.