Страшнее, чем обезьяна с гранатой

В общественном сознании замену полиции (как органа охраны порядка) милицией принято связывать с победой большевиков. Между тем, созданием милиции Россия обязана вовсе не им, а Временному правительству.

После драматических и кровавых событий в феврале 1917 года царская полиция была ликвидирована. Сбылась давняя мечта либеральной интеллигенции, была провозглашена замена полиции "народной милицией". Она была и в самом деле народной – старых, опытных полицейских служак как "сатрапов самодержавия" от службы в ней отстранили, на смену им пришли студенты, рабочие, гимназисты. Столь же непрофессиональным было и милицейское руководство. Так, во главе Петроградского градоначальства был поставлен врач-бактериолог, заведующий клиникой инфекционных болезней Военно-медицинской академии профессор Юревич. И результаты профессорско-студенческой правоохранительной деятельности скоро стали вполне очевидны.

Газета "Новое время" так писала о молодой милиции: "То, что в первые дни революции было неизбежно, отчасти даже нормально, теперь делаясь явлением постоянным, служит лишь грустным показателем культурности столицы. "Фараонов" заменили милиционеры. "Фараоны" надоели, и, конечно никто их не жалеет. Но – будем справедливы – прежние городовые были всегда чисто одеты. И, главное, с ними считались. Считались, конечно, те, кому это было нужно, всякий темный люд, подонки столицы. Как-никак, а внешний порядок, хотя бы на улицах, был. Вид милиционеров – даже неприличный. Интересно, что думают о нас попавшие в русскую столицу иностранцы, увидя на улице прямо подозрительного вооруженного субъекта? Кто оравой занимает место на передних площадках трамвая и закупоривает выход из битком набитого вагона? Опять-таки, милиционеры. Кто не имеет понятия об обращении с огнестрельным оружием? Недавно за один день газетная хроника отметила три несчастных случая. Всюду фигурировали милиционеры. Шаблон один и тот же: милиционер собирался разрядить винтовку, но не сумел. На одной из улиц пришлось видеть гордо расхаживающего милиционера, вооруженного винтовкой... без затвора. Оружие не чистится, ржавеет, пропадает зря... В кадры милиции вошли (добровольно) представители самых разнообразных слоев населения – от пролетария до студента. Каждый, - даже подросток-гимназист, - кто только хотел, получал повязку, нацеплял какое-нибудь стреляющее, колющее или режущее оружие и делался милиционером".

Газеты того времени пестрели объявлениями такого содержания: "Товарища солдата убедительно прошу вернуть взятый им у милиционера у Николаевского вокзала в воскресенье, 9 апреля, во время выстрелов карабин японский в 1-й подрайон Александро-Невского комиссариата милиционеру № 8055".

С оружием милиционеры обращались действительно безобразно: "На Гороховой милиционер Россохацкий рассматривал винтовку, а она неожиданно выстрелила – и убила в голову гимназиста 8 класса. И в тот же день в другом комиссариате милиционер Монахов, разряжая ружье, нечаянно убил наповал своего родного брата". В милицейских руках оружие было смертельно опасно для окружающих.

А вот преступники, прекрасно зная о том, что представляет собой новая революционная милиция, нисколько ее не боялись. В газетах постоянно появлялись сообщения о том, как все, кому не лень, разоружали "народных" правоохранителей: "В помещение комиссариата явилась толпа в двести человек, забрала у милиционеров 15 револьверов, несколько берданок и все наличные патроны". Волна уголовного беспредела катилась по стране. Жители Рязани направили письмо в городскую управу: "Мы в настоящее время находимся во власти грабителей и разных темных личностей, которые безнаказанно распоряжаются нашим имуществом. Мы испытываем такой страх, что не решаемся даже выходить из дому по вечерам, чтобы не оставить дом без охраны".

Газета "Биржевые ведомости" писала: "Уголовные элементы терроризировали Харьков. Грабежи и убийства стали повседневным явлением. Милиция не в состоянии ничего противопоставить работе громил. Ни место, ни время дня не спасают граждан от грабежа. Милиционеры набраны из случайных элементов, большей частью не умеют даже обращаться с оружием. Выпущенные из тюрем уголовники чувствуют себя превосходно". И похожая обстановка сложилась не только в Рязани и Харькове, а по всей стране. Освобожденные по революционной амнистии "птенцы Керенского" обнаружили, что профессиональные полицейские выгнаны со службы, а вместо них порядок "поддерживают" люди, у которых легко и просто можно отбирать револьверы.

После смерти Сталина массовая амнистия уголовников тоже "подарила" нашей стране "холодное лето" 1953 года. Орды освобожденных рецидивистов вновь терроризировали города и деревни. Но спохватившееся государство довольно быстро смогло вновь упрятать за колючую проволоку или перестрелять неосмотрительно амнистированных преступников. Был сильнейший карательный аппарат, были настоящие профессионалы, способные это сделать.

В 1917 году Временное правительство имело лишь "народную" милицию, настоящую пародию на разгромленную революцией полицию. И ничего не могло поделать с разбушевавшейся криминальной стихией. Не раз потом россияне с тоской вспомнили царских городовых, которых когда-то презрительно называли "фараонами". У Михаила Булгакова в "Собачьем сердце" профессор Преображенский предельно четко выразил такие настроения: "Городовой! Это и только это. И совершенно неважно – будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить городового рядом с каждым человеком и заставить этого городового умерить вокальные порывы наших граждан".

Надо сказать, что ликвидировав "народную" милицию Временного правительства и создавая свою, "рабочее-крестьянскую" милицию, большевики довольно быстро осознали ценность профессионализма. Пошли даже на ограниченное использование опыта старых полицейских специалистов. И уже к началу двадцатых годов уровень преступности в стране удалось заметно снизить, а милиционеров простые граждане перестали считать вооруженными клоунами, разоружить которых может каждый.