Одиссея Николаса Макроби

За годы работы Почётным консулом РФ в Сент-Джонсе (Ньюфаундленд, Канада) возникали разные неожиданности. Анализируя всё происходившее, не устаю удивляться специфике этого места, обусловленной его географическим положением и не только. Частенько убеждаюсь в необходимости моего присутствия здесь в качестве Почётного консула, и нередко вспоминаю слова товарища Сухова: «Восток – дело тонкое»...

В контексте моей консульской работы иногда провожу параллели с романом известного английского писателя Грэма Грина «Почётный консул» и его главным персонажем Чарли Фортнумом, британским почетным консулом в удалённой провинции Аргентины. Хотя его полномочия сильно отличались от моих, и его приключения не сравнимы с моей жизнью, нас все же кое-что объединяет: непредвиденные ситуации и знакомства с исключительно интересными людьми. А это лишний раз напоминает, насколько непредсказуема жизнь и неисповедимы пути Господни.

                                                 ***

27 апреля 2012 г. президент России Владимир Путин подписал указ № 524 «О награждении медалью Ушакова граждан Австралии, Новой Зеландии, Канады и Соединённых Штатов Америки» за личное мужество и отвагу, проявленные в годы Второй мировой войны при участии в Северных конвоях (по-английски их называют “мурманскими”).

Нам с коллегой Темуром Таировым, тогдашним представителем Федеральног агентства рыболовства РФ (Росрыболовства) в Канаде, было поручено найти и связаться с канадскими ветеранами конвоев, проживающиx в атлантических провинциях страны - Новой Шотландии, Нью-Брансуик, Острове Принца Эдуарда и Ньюфаундленде.

Согласно указу президента России, Темур Таиров вручил медали ныне живущим участникам Северных конвоев. Церемония прошла торжественно, на высоком уровне, с вручением цветов и чествованием ветеранов, выступлениями российского представителя и канадского ветеранского легиона, местных властей, поздравлениями и чаепитием.

Было просто и душевно. Ветераны уже старенькие (самому молодому 92 года), им было непросто доехать издалека в назначенное место, в Труро (Новая Шотландия). Что касается тех, кому было трудно перемещаться, мой коллега приезжал к каждому в отдельности и вручал медаль.

Правда, были и те, кто уже скончался, и приходилось вручать награды их родственникам. Комитет канадских ветеранов даже нашел моряка, который в российских списках числился "умершим", а на самом деле оказался живым! Несмотря на все усилия, мы с коллегой не смогли найти никакой информации о шести ветеранах, и поэтому вернули их награды в посольство РФ.

В связи с указом №131 президента РФ от 10 марта 2014 г. "О награждении медалью Ушакова граждан Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии", в котором перечислены британские ветераны Северных конвоев, посольство в июне 2015 г. в очередной раз обратилось ко мне за содействием, так как новый посол Александр Дарчиев планировал посетить атлантические провинции лишь в октябре. По сведениям посольства России в Канаде, в провинциях Новая Шотландия, Нью-Брансуик, Остров Принца Эдуарда и Ньюфаундленде проживают 11 канадских ветеранов – участников Северных конвоев, включая тех шестерых человек из первого списка 2012 года, которых не смогли найти и наградить.   

Мне и коллеге из посольства Андрею Леденеву было поручено довести дело о награждении до логического завершения. Тем более, в год празднования 70-летия Великой Победы.

Как и в 2012 году, я сделал несколько запросов через различные организации по делам канадских ветеранов. Ждал информацию, но мне все же казалось, что ветераны уже отошли в лучший мир...   Boпреки моим пессимистическим ожиданиям, в Сент-Джонсе мне удалось найти троих ньюфаундлендцев, служивших в британском военно-морском флоте, – да еще и в хорошей физической форме. (Ньюфаундленд в годы войны был британским доминионом). Некоторые ветераны скончались, один из них – месяца за два до того, как семья получила от меня письмо...

Таково небольшое предисловие. Теперь могу обратиться к рассказу об одном из кавалеров медали Ушакова, чья биография обнаруживает неизвестную русско-канадскую связь, а также, на мой взгляд, ценный урок для нас.

                                                 ***

В континууме официальных версий истории есть биографии отдельных солдат и моряков, жизни которых полны невероятных перипетий, которые действуют на наше воображение гораздо сильнее, чем сухие исторические факты, изложенные записными теоретиками...

Николас Франсис Макроби (Nicolas Francis McRobie), с которым мне удалось связаться в ходе моих поисков, живет в маленьком городке Сассекс, в провинции Нью-Брансуик. Ему 94 года. После того, как Николас Макроби определил по имени, что я шотландского происхождения и представитель достопочтенного рода (и поэтому благонадежный человек), он поделился со мной сокровенным и заговорил по-русски (!), извиняясь за свой очень "детский" язык…

Не углубляясь в детали и не томя уважаемого читателя ожиданием, скажу коротко: г-н Николас Макроби является внуком великого русского педиатра, академика Георгия Несторовича Сперанского (1873 –1969).

                                                 ***

Русский публицист Д.В. Философов в книге “Поговорим о старине” (1928 г.) пишет: “Есть две истории, большая и маленькая. Большая история сводится к «истории генералов» исключительно на белом коне, грудь их покрыта орденами.   Во втором случае, снимите «генерала» с белого коня, он превращается в живого человека, в сына своей эпохи, получает стиль, и человеческий облик”. Трудно с этим не согласиться…

До Октябрьской революции дедушка Николаса Г.Н. Сперанский еще не достиг вершины своей карьеры. В 1898 году он женился на племяннице своего профессора Н.Ф. Филатова Елизавете Петровне. Когда грянула революция, выяснилось, что его политические взгляды не соответствуют марксизму. В ноябре 1918 года было принято решение оставить Москву, и со всей семьей, с женой и детьми (Екатерина 1899 г.р., Николай 1903 г.р., Сергей 1906 г.р. Наталья 1915 г.р.), переехать к брату Елизаветы Петровны в Одессу. Испытывая крайнюю нужду, Г.Н. Сперанский подрабатывал там даже сапожником, не решив еще, следовать ли за «Черным бароном» (т.е. генералом П.Н. Врангелем) и эвакуироваться с офицерами и остатками императорского флота, или столкнуться с неизвестным будущим в новой России.

Старшая дочь Екатерина (ей было тогда 20 лет), брюнетка необычайной красоты, была менее осмотрительной, чем родители, и, как покажет будущая жизнь, импульсивной, изобретательной и стойкой женщиной.

Она воспользовалась предоставленной возможностью, и, рискуя всем, с контрабандистами в маленькой лодке добралась до Константинополя. Бонусы до 25 000 рублей за депозит, моментальные выводы денежных средств, все это - Пин Ап Казино официальный сайт регистрация. Pin-up только лицензионные автоматы от топовых операторов. Играть и выигрывать! Там она привлекла внимание молодого шотландского офицера-разведчика младшего лейтенанта Джорджа Макроби.

Взаимная страсть, несомненно, нарушила правила британской военной службы, но со временем преодолела трудные обстоятельства. Церемония бракосочетания младшего лейтенанта Макроби и русской барышни (разумеется, подозреваемой в связях с большевиками) состоялась  без разрешения командования, что привело к возвращению Джорджа с молодой супругой обратно в Англию в том же году, в тоскливый рыболовный порт Порцой на северном побережье Шотландии. Предположительно, как сообщает Николас, его отец “потянул за нужные ниточки” через знакомых в разведке, и у его матери "нашлось" фальшивое свидетельство о рождении на имя некой Элизабет Ван Дорен, чьи имя и фамилия были внесены в государственный регистр при рождении Николаса.

Семья Макроби увеличилась, когда в городе Абердине 29 апреля 1922 г. родился Николас (названный в честь расстрелянного большевиками в 1918 г. брата Екатерины). Однако его мама (со своим русским темпераментом) не могла ужиться с двумя сестрами Макроби, с которыми молодая семья вместе проживала. К тому же промозглость шотландского севера, видимо, была не по душе Екатерине. Возможно, благодаря контактам мужа ей удалось тайно отправить письмо в Москву. Связавшись со своими родителями, она в 1925 году снова приняла смелое решение: вернуться в СССР. Академик Сперанский был уже широко известен, как отец советской педиатрии, создатель Государственного научного института охраны материнства и младенчества, где был директором с 1923 г. После суровых условий шотландского высокогорья семья Екатерины наслаждалась комфортной, почти буржуазной жизнью в Москве. НЭП был в полном разгаре, товары были доступны в частных магазинах, кабаре и кафе были открыты в прогрессивном центре мировой революционной культуры.

Екатерине было 25 лет, когда она, беременная вторым сыном Джорджем (Додик), вернулась в Москву. Сыну Николасу тогда было почти два с половиной года.

                                                 ***

Некоторые долгожители, несмотря на свой очень почтенный возраст, ухитряются сохранить живой, здравый ум и ясную память. Несомненно, наш герой из этой породы. В наших беседах Николас вспоминал многие подробности своего детства, как наиболее яркие краски на огромной палитре непонятных для ребенка эпохальных событий...

Николас с матерью и новорожденным братом Георгием (Додиком) жили в окружении любящих родственников на прекрасной подмосковной даче, будто в оазисе за границами революционной Москвы. Еще в 1906 году Г.Н. Сперанский купил у графа Головина участок земли в 60 км от Москвы, в поселке Деденево, на станции Влахернская Савеловской железной дороги (ныне ст. “Турист”) и построил там двухэтажную деревянную дачу, в которой семья Сперанских стала проводить каждое лето.

Николас помнит, как время от времени его мама возвращалась в Англию, и его эмоциональная связь с бабушкой и нянькой Лушкой (которую он называл Лулу) стала настолько крепка, что до сих пор он вспоминает дорогую бабушку Елизавету Петровну.

Повествование Николаса о детстве в Москве подобно калейдоскопу: эмоции, эпизоды, запахи, цвета, мальчишеские приключения… Он вспоминает сад бабушки, безымянные розовые, лиловые и желтые цветы детства, токарную мастерскую (хобби дедушки Сперанского). Как он с бабушкой триумфально шел домой из леса с корзинкой грибов, запах сосен, тишину леса…

Николас помнит, как он помогал дедушке в его медицинских исследованиях. «Дед Сперанский интересовался детским питанием и аллергиями. Он накалывал мою спину и делал разные эксперименты, чтобы выявить аллергические реакции на яйца, морковь и другие продукты…».

Помнит Николас и своего обожаемого бульдога по кличке Пушкин, горе и слезы, когда чужая бешеная бездомная собака напала на Пушкина, которого пришлось усыпить. Помнит и дорогую тетю Нaлю, любимого дядю и большого друга Сережу, тогда уже студента, с которым они ходили на рыбалку. Не забыл он и памятные застолья на подмосковной даче. «На обед и ужин все собирались за большим столом в столовой. Дедушка Сперанский всегда сидел во главе стола, как настоящий патриарх семьи. Меня учили надлежащему поведению и этикету. Помню вспышку взрывной ярости дедушки Сперанского на грубое вульгарное замечание дяди Сережи за обедом, когда дед напомнил ему, что это плохой тон – сидеть с руками под столом. Дед Сперанский был строгим непоколебимым педантом… Только позже я понял, что моя мама всю жизнь восставала против строгости деда. Бабушка забирала меня в церковь. Помню красивые иконки, свечки, душистое благовоние в церкви. Многие моменты до сих пор завораживают меня… Помню, как незадолго до возвращения обратно в Англию (мне было около 6 лет) бабушка велела мне не ходить на второй этаж: какие-то гости приехали, и будут жить наверху, мне нельзя беспокоить их. Разумеется, вопреки предупреждениям бабушки, я, как шестилетний, не всегда послушный мальчишка, тут же пошел тихо, на цыпочках, по лестнице… Наверху, за вышивальными столиками, сидели монахини в черном, делая контуры мелом на шелковистой ткани и вышивая красивейшие узоры…».

Дача находилась недалеко от Спасо-Влахернского женского монастыря, который долгое время получал материальную помощь от дворян Головиных. Этот монастырь был одним из самых благоустроенных монастырей в Московской епархии. Интерьеры храма были выполнены по эскизам В.М. Васнецова. Сестры несли различные послушания: писали иконы, шили золотом церковные облачения, изготавливали одежды для сестер. Монастырь был закрыт в день похорон схимонахини Серафимы 15 июня 1928 г. С монастырской колокольни были сброшены колокола, артель была закрыта, выселенные из обители сестры жили в окрестных деревнях. Окончательное закрытие обители произошло в 1931 году. В это время монахини были арестованы и сосланы. В 1937 году соборный храм был взорван, а затем монастырь лежал в руинах до 1990 г., когда началась реставрация.

                                                 ***

Предусмотрительная Екатерина покинула СССР с Николасом, младшим сыном и няней Лушкой в 1930 году, и вернулась в Англию.

Они жили в Кенсингтоне, в Лондоне. Николас был зачислен в частную школу для мальчиков через дорогу от их дома. Лулу ухаживала за маленьким Додиком, а Екатерина часто ездила в Кембридж. Семейная жизнь отца и матери Николаса не задалась, они стали жить порознь. Во время одного из ее отъездов Джордж Макроби, видимо, подключив влиятельных знакомых из спецслужб, забрал двух своих сыновей вместе с Лушкой, когда те гуляли в Риджентс-парке, и увез их в Шотландию. Все увенчалось коротким судебным заседанием: шотландский закон, как и римский, предусматривает, что отец получает опеку над мальчиками, а мать – над девочками и – право посещения сыновей. Но мы уже говорили о смелости и непредсказуемости Екатерины. По воспоминаниям Николаса, в 1932-м или 1933 году его мама попыталась вернуться с ним (тогда ему было 12 лет) и братиком в СССР. Однако они были задержаны в Германии и немедленно отправлены обратно в Шотландию.

Тем не менее семейные неурядицы были несколько сглажены мудрыми патриархами шотландского и русского семейств. Для этого Г.Н. Сперанский смог приехать в Шотландию из Москвы, с целью знакомства с дедушкой Макроби (классический шотландский хайлэндер – высокий, рыжие волосы, педантичный бизнесмен). Николас помнит, как дедушки отправились вместе в высокогорье. В течение двух дней они наслаждались особенностями национальной шотландской охоты и рыбалки. По возвращению они были очень разгневанными на своих чад, но пожали друг другу руки. Дедушка Сперанский вернулся в Россию.

В следующем, 1934 году Джордж Макроби умер, а Николас, теперь подросток, и его брат вернулись к матери.

***

Нельзя не упомянуть о некоторых обстоятельствах, касающихся самых близких родственников молодого Николаса Макроби, которые повлияли или могли, в какой-то степени, повлиять на его путь и убеждения.

Екатерина часто ездила в Кембридж, навещая дальнего родственника, Петра Капицу, и близкую подругу Анну Крыловy, жену будущего лауреата Нобелевской премии по физике (1978 г.).

С 1921 г. П.Л. Капица учился в Кембридже и организовал там знаменитый научный клуб, куда приглашались не только физики, но и представители других наук, деятели культуры и искусства.

Иногда Екатерина подолгу жила у Петра Леонидовича в его доме на Huntington Road, Кембридж. По четвергам устраивались «Капичники», на одном из которых она познакомилaсь с известным литератором Чарльзом Перси Сноу (C.P. Snow, 1905 – 1980).  Мало что известно об их отношениях, но его первый роман “Смерть под парусами” (“Death Under Sail”), который переиздается и считается обязательным чтением, начинается трогательным посвящением “For Katryna, whowassogenerous…” («Екатерине, которая была так щедра…»). Екатерина Сперанская считалась соавтором романа (она сама утверждала, что “Смерть под парусами” была написана в соавторстве, хотя в более поздних изданиях посвящение было опущено).   Все это указывает на связь, интеллектуальную или иную, между известным писателем и либеью и очарованием таинственной России...

Итак, вновь возвращаюсь к биографическому повествованию о Николасе. После того как Джордж Макроби умер в 1934 году, Екатерина Сперанская вышла замуж за английского финансиста Артура Вавасур-Барбера. Николас помнит его, как выдающегося человека из высших кругов. Он приезжал на «Роллс Ройсе» и продолжал жить в стиле аристократа, несмотря на истощение денежных средств. Николас учился в школе в Шотландии, а летние каникулы они с мамой и г-ном Вавасур-Барбером проводили на юге Франции в арендованном поместье. Или ездили по Англии на «Роллс Ройсе».  

Николас помнит, как в конце тридцатых годов его дед Сперанский нанес последний визит во французское поместье. К тому времени академик Сперанский был уже не только обладателем всевозможных регалий, но и основным педиатром кремлевских детей: личным врачом дочери Сталина Светланы и – детей Лаврентия Берии Серго и Марты. В тяжелом 1934 г. это привилегированное положение позволило Г.Н. Сперанскому заступиться за своего старшего брата Михаила. Академик М.Н. Сперанский (1863 – 1938), крупный ученый-филолог, специалист по древнерусской и византийской культурам, был арестован в апреле 1934 г. и обвинен в "антисоветской деятельности" на основании статьи 58 УК СССР. В связи с "Делом славистов" М.Н. Сперанский был исключен из Академии наук и уволен с работы. Приговорен к ссылке. Вскоре приговор был заменен на условный.

Еще два примера истинного достоинства и мужества. Позднее, во время известного «дела врачей», Г.Н. Сперанский выступил в защиту профессора Вовси, когда на общем собрании Академии наук последнего исключали из числа академиков.

Кто-то посоветовал жене Сперанского собрать ему чемодан, так как он обязательно будет арестован после этого собрания. Елизавета Петровна тут же набрала номер телефона жены Берии и рассказала ей о сложившейся ситуации. В итоге Сперанский остался на свободе.

В 1952 г. он не побоялся выступить на общем собрании АМН СССР в защиту профессора В.Н. Виноградова, с которым он учился и который обвинялся по сфабрикованному «делу врачей».

                                                 ***

Что касается военной темы, то я как-то записал себе в блокнот: «Какими словами можно писать о Второй мировой войне, когда уже столько сказано и написано, что, кажется, война описана по минутам, а каждый солдат назван по имени»…

В 1940 году Николас записался волонтером в Королевский военно-морской флот.   Ему было восемнадцать лет. О своей военной службе Николас говорил спокойно, перечисляя имена и экспедиции судов, на которых он служил матросом, далее в качестве старшины. Его первая проводка была на конвое в США, а затем он переплыл северную Атлантику на корабле Cathay (Катай). В Нью-Йорке Катай был перестроен в бронированное транспортное судно. Впоследствии Николас вернулся в Шотландию через Ямайку на авианосце. С января 1942 г. он служил на судне HMSLiverpool (Ливерпуль) в арктическом конвое PQ-16. В июне 1942 г. Ливерпуль был назначен участвовать в сопровождении важного конвоя на Мальту. 14 июня корабль был сильно поврежден торпедами; 15 членов экипажа были убиты, 22 ранены, но все-таки поврежденному судну удалось добраться до Гибралтара.

Николас объективно и беспристрастно описывает экстремальные условия, в которых находились моряки Северных конвоев: нескончаемые морозы и ветры, штормы, постоянные атаки вражеских пикирующих бомбардировщиков и подводных лодок, смерть друзей и товарищей.

Чаще всего Николас жаловался на погоду: «Постоянный, вездесущий холод; огромные замерзающие смертоносные волны, хотя иногда вода была так спокойна и гладка, что даже, можно сказать, красива…».

Особенно ему запомнился один  конвой в Исландию из Мурманска на полной скорости и далеко от берега, «в тот раз на «Ливерпуле» перевозили огромные денежные средства в золотых слитках. Тонны золота. Эта поездка не упоминается в официальных судовых записях ...»

Николас подвел итоги своей военной карьеры кратко, со смирением и без тщеславия: “Я наслаждался военно-морским флотом, моя карьера как матроса и старшины была разнообразна. Я был отличным стрелком-зенитчиком малой дальности и других корабельных вооружений, хорошим инструктором по комбинированным операциям на береговой базе».

В то время как Николас служил в арктических конвоях, его любимый дядя Серёжа был военным инженером и воевал на фронте. Дядя Николаса выжил и вернулся домой. До войны он развелся с первой женой, богатой москвичкой, а во время войны женился на простой девушке, отец которой был старшим кузнецом парового молота.  Дядя Серёжа своего первого сына, рожденного 2 марта 1945 г., назвал Николаем.

В послевоенные годы жизнь Николаса, в какой-то степени, «рифмуется» с жизнью его дяди. Николас продолжает: «После войны я женился во второй раз, работал на заводе и посещал технические курсы, пока не стал чертежником в гидротехнической компании в Лондоне. А затем дошел до распутья, и решил резко поменять жизнь: Англия мне осточертела… В 1957 г. я эмигрировал в Канаду и 1 июля прибыл в Эдмонтон. В северном индустриальном городке Брукс нашел работу в нефтяной промышленности. Моя жена и дети присоединились ко мне в следующем году. Я работал в качестве гидравлического чертежника для архитектора в Калгари.   Закончив несколько курсов в новом университете в Калгари в 1966 г., стал школьным учителем. Работал 12 лет в различных местах провинции Альберта и два года на Дальнем севере. Спартанская жизнь в Канаде не нравилась моей жене, поэтому ей был куплен дом на западе Англии.   Жена с детьми переехали, дети закончили школу в Англии. Получив степень бакалавра по образованию в Университете Альберты в Эдмонтоне, я вернулся в Англию, где провел ужасный год, работая в качестве заведующего отделом естественных наук в общеобразовательной школе в графстве Глостершир.   Впоследствии, после английского «перерыва», я вновь решил вернуться в Канаду,  построил дом в северной части провинции Альберты и возобновил карьеру педагога…»

Трудные условия жизни на канадском северо-западе нравились Николасу. Он был учителем в школе для индейцев. (Николас с восхищением говорит о природной способности местных детей к математике и об их удивительной зрительной памяти, особенно необходимой  для рисования). Зимы были долги, суровы, а электрические генераторы для освещения привозили по лесным тропам, навзирая на погодные условия и сложный рельеф местности. Однажды, в зиму 1972 г., генераторы прибыли во время пурги. Николас с женой встретили мужественного водителя с распростертыми объятиями и пригласили его переночевать. Во время ужина Николас обратил внимание на его аккуратность и легкий акцент. Водитель оказался немецкого происхождения, бывший военнопленный лагеря в северном Онтарио. Как и многие немецкие пленные, после окончания войны он остался в Канаде и работал по контракту.  Жена Николаса легла спать.

Поначалу мужской разговор не очень клеился, но после пинты шотландского виски выяснилось, что за тридцать лет до этого застолья они могли убить друг друга. Неожиданный гость Николаса, Дитер Штюбинг, был летчиком пикирующего бомбардировщика Ю-87, который бомбил Северные конвои.

Разговор оживился в обратном соответствии с количеством виски в бутылке. По мнению обоих “собутыльников”, дни атак могли не совпасть, хотя Николас был снайпер-зенитчик, а Дитер летчик-ас, но оба решили, в конце концов, что “иногда хорошо и промахнуться…”.

                                                 ***

«Я прожил много, и мне кажется, что нашел то, что нужно для счастья. Тихая уединенная жизнь в нашей деревенской глуши, с возможностью делать добро людям, которым так легко делать добро, к которому они не привыкли, потом труд, – труд, который, кажется, что приносит пользу, потом отдых, природа, книга, музыка, любовь к близкому человеку, вот мое счастье, выше которого я не мечтал. А тут, сверх всего этого, такой друг, как вы, семья может быть, и всё, что только может желать человек…».  Так пишет Л.Н. Толстой в своей книге “Семейное счастье”.

А вот как заключил свое повествование Николас: «Я также работал шахтером, а позже занимался работой по безопасности в нефтегазовой промышленности в Атабаске, провинция Альберта. Выйдя на пенсию, построил дом в Британской Колумбии. Летом там было слишком жарко, так что в 2000 г. я переехал в Сассекс, провинция Нью-Брансуик. Так и живу здесь, уже 16 лет. У нас с женой (теперь уже третьей) Анной есть два с половиной акра земли, красивый уютный старый дом, собака по имени Траут и кошка Тери. Мы держим кур, и живем счастливо на наши пенсии».

В октябре 2015 г. в помещении канадского ветеранского легиона в г. Труро (провинции Новая Шотландия) состоялась церемония награждения ветеранов, проживающих в Атлантической Канаде. Николас и его жена приехали в Галифакс в доме на колесах из соседней провинции. Ветераны, включая Николаса Макроби, получили медали Ушакова за мужество и отвагу, проявленные во время службы в Северных конвоях, из рук посла РФ в Канаде Александра Дарчиева.

Николас написал мне так: «Горжусь тем, что удостоен государственной награды России, горжусь моей этнической общностью с народом, который победил в войне против нацистов, в битвах под Курском, Сталинградом, Москвой и Берлином».

                                                 ***

Учитывая то, что в нашем современном мире все более наблюдается тенденция сглаживания, я бы даже сказал, стирания значимости жизни индивидуального человека, мое знакомство с Николасом Макроби и его краткая биография могут стать, как мне представляется, неким противоядием для тех, кто отравлен историческим беспамятством.

Что касается меня лично, то я продолжаю бдительно относиться к действительности на дальневосточном фронте дипломатической работы в Канаде. Пересечение моего жизненного пути с Николасом Макроби еще более стимулирует на труды праведные по продвижению русского языка и культуры в провинции Ньюфаундленд и Канаде в целом. Встречи с интересными людьми по-прежнему вдохновляют, и помогают мне с достоинством, гордостью и честью выполнять возложенные на меня обязанности Почетного консула РФ и профессора русского языка и литературы.

Джон Стюарт Дюррант - профессор и координатор русских программ университета "Мемориал" (Сент-Джонс, Канада). Степень доктора наук в области истории русской литературы была ему присвоена в Школе славяноведения при Лондонском университете.    Его научные интересы связаны с русским Серебряным веком, историей объединения "Мир искусства", историей русской эмиграции в Восточной Европе.   С 2008 г. Д.С. Дюррант служит Почетным консулом РФ в Канаде.   Указом Президента РФ от 19 августа 2011 г. награжден медалью А.С. Пушкина.