Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
28 марта 2024
"Крестные отцы" Беломорканала

"Крестные отцы" Беломорканала

Историю строительства канала редактировали лучшие советские писатели
Максим Кустов
18.04.2006

Приказом ОГПУ № 73/37 от 15 февраля 1931 года было создано Главное управление лагерями ОГПУ при Совете Народных Комиссаров СССР – ГУЛАГ. О том, что творилось в этом "Архипелаге", мы достаточно узнали за последние десятилетия. Разумеется, об этой страшной организации трудно написать что-либо хорошее. Но существует книга, которая ныне стала библиографической редкостью. В ней ГУЛАГ, точнее, руководителей одного из его самых крупных объектов, откровенно прославляли.

Книга эта называется "Беломоро-Балтийский канал имени Сталина. История строительства" под редакцией Горького, Авербаха и Фирина, изданная в 1934 году. А ее авторами были три с лишним десятка советских писателей, указавшие на титульном листе: "За текст книги отвечают все авторы..." Среди них такие, как Валентин Катаев, Михаил Зощенко, Алексей Толстой, Вера Инбер и многие другие. Странная у них получилась книга; хотели прославить чекистов, возглавлявших стройку, а вместо этого... Может, сами того не желая, создатели книги о Беломорканале показали, какие страшные люди руководили его строительством.

Начальник - дважды дезертир

""Описывают, скажем, биографию Семена Фирина, помощника начальника ГУЛАГа и начальника Беломорстроя, заодно и одного из трех редакторов книги. Разумеется, во всех бедах детства и юности Семена Фирина был виноват проклятый царизм: "Отец, перепробовав все профессии, на старости взялся торговать скотом... Справедливости в мире не было. Барыша, заработанного хрипом, божбой, заковыристыми клятвами, ударами "по рукам", от которых пухла ладонь, не хватало на хлеб и селедку (правда, денег, которых семье не хватало на хлеб и селедку, отцу Фирина хватало на кое-что другое – Авт.). Он пил сначала по деревенским ярмаркам, "вспрыскивая" с крестьянами доведенную до конца сделку... Он возвращался домой, пропахший навозом и водкой, с бородой набекрень, с глазами, налитыми кровью. Жена шарахалась от него в угол, и дети загораживали его гурьбой, с жадной ненавистью следя за каждым движением папаши. Он редко валился спать, не перебив последних щербатых горшков, не избив до полусмерти жены, не искалечив пытающихся заступиться за нее детей. Однажды - было это осенью, после очередного избиения, у матери горлом кинулась кровь. Старшая шестнадцатилетняя дочь Надя отравилась в эту ночь стрихнином, припасенным для крыс и умерла в конвульсиях".

Слов нет, - детство и юность у Семена Фирина были мрачными. Но кто в этом виноват? Казалось бы, стоило ответить – пьяница-отец. Ведь если бы от него пореже пахло водкой, то селедки и хлеба в семье наверняка было бы побольше.

После такого можно было возненавидеть отца. Можно было возненавидеть алкоголь. Но Семен Фирин на такие мелочи внимания не обращал и, что называется, "смотрел в корень". Ведь в конечном итоге в папиных безобразиях были виноваты эксплуататорские классы, буржуи и лично император Николай Романов.

Во время первой мировой войны Фирина призвали в армию: "Шустрый фельдфебель с ловкостью заправского столяра отводит каждого к стене и измеряет рост. "Снимают мерку для гроба!" Нет, шутишь!

Пока не дошла очередь – тихонько со двора воинского начальника в ворота, потом в переулок, потом в другой, б-е-е-гом!"

Но дезертиру надо было чем-то жить, и Фирин нашел выход: "Дорога к нормальному заработку закрыта. Желудок работает не переставая. У воров – организация, коллектив, круговая порука. Тем легко. В одиночку не проживешь. Так рос, так жил человек".

#comm#Итак, Семен Фирин не пожелал защищать Отечество, безмерно виновное в пьянстве его отца, и предпочел воровать: желудок-то работает!#/comm#

Что и говорить, рос человек прямо на глазах. Развернулся по-настоящему он после Февральской революции. Пошел опять в армию, опять не понравилось, снова дезертировал. После очередного дезертирства явился прямо в Солдатский совет и через месяц уже был членом полкового комитета. Сумасшедшее время, когда персонаж, только и занимавшийся дезертирством и не нюхавший пороха, совершенно серьезно выступал как представитель солдатских интересов.

Фирин вспоминал: "В первый же день делегацией втроем к командиру корпуса – генералу Махрову. "Без доклада не входить". Вошли. Генерал, ясно, махровый, смотрит волком, видно как голого. Только ради приличия прикрывался улыбочкой: "Будьте любезны, присядьте". - "Благодарствуем, сидели, хватит. Ознакомьте нас с положением на фронте" - "Пожалуйста". Штабной офицерик в аксельбантах читает доклад: одни иностранные слова да технические военные термины - не понять ни бельмеса".

Итак, дезертир-рецидивист, вор по-совместительству, со товарищи врывается к командиру корпуса и требует доклада о положении на фронте. И боевой генерал, вместо того, чтобы приказать немедленно расстрелять этих обезумевших от наглости типов, вынужден с ними любезничать. А штабной офицер пытается объяснить им, что происходит на фронте. Да вот беда, не понимает товарищ Фирин. Ну, не знает он военных терминов, академий не кончал, на войне не побывал, а генерал с офицерами хорошо знакомую Фирину блатную "феню" почему -то еще не освоили...

Надо ли удивляться, что в 1930-е годы, возглавляя строительство Беломорканала, Фирин, в сущности, не изменился?

Работающие на Беломорстрое инженеры "поговаривали с косой улыбкой, что помнач ГУЛАГа гораздо более разговорчив с уголовной шпаной, особливо с бабьем. За свое краткое пребывание успел излазать все женские бараки, и ни одной бабе на трассе не дает прохода, чтобы не поинтересоваться, как ей живется в лагере".

Ну, с уголовной шпаной все понятно, эти для Фирина были в полном смысле "классово близкими". А вот в том, что при лазаньи по женским баракам Фирин интересовался именно тяжкой долей зэчек, можно и усомниться. Вдруг при этом у него были какие-то иные цели, более приземленные?

Маньяк революционного сыска

""А вот как выглядит в описании авторов Матвей Берман, начальник лагерей ОГПУ: "К каждому новому человеку в нем пробуждался требовательный интерес, давно превратившийся в бессознательную привычку разговаривать с людьми - узнавать, кто он и что. Берман не знал, что значит терять время. Если ему приходилось ждать, он обязательно затевал разговор с шофером, канцеляристкой, вахтером, гардеробщиком, носильщиком багажа...

В нем беспрестанно происходил творческий мыслительный процесс обобщения. Оброненные словечки, неожиданные интонации, вырвавшиеся жесты, скованные походки, случайные происшествия и странные ошибки откладывались в его памяти.

#comm#Путейская фуражка, промелькнувшая в окне международного вагона на станции Ташкент, вступала в интимную связь с автомобилем, остановившимся у дома, где проживал известный профессор в Ленинграде". #/comm#

Товарищ Берман выглядит каким-то маньяком политического сыска, который даже в свободное время не может не заниматься любимым делом и разоблачать всех, кто попадает в поле его зрения, не гнушаясь даже вахтерами и гардеробщиками: подадут ему пальто, по старой буржуазной привычке рассчитывая на чаевые, а бдительный Берман вместо полтинничка обвинение состряпает.

Интересно, что сказали бы врачи-психиатры по поводу человека, разоблачившего интимную связь путейской фуражки с автомобилем? "Да вы, батенька, сексуальный маньяк!" - ничего другого тут просто не придумаешь. Правда, вряд ли кто-нибудь из медиков в те годы осмелился бы поставить такой диагноз.

В похожем стиле изображены и другие чекистские вершители человеческих судеб. Один краше другого.

Канал абсурда

""Не меньше потрясают истории заключенных, опубликованные в этой книге. Беломорканал, например, выглядит чем-то вроде санатория: "...Кругленький румяный человечек весело говорит: "Дома – живот у меня болел, заелся я, что ли, кишки ожирели, чего ни поем – все назад! Года полтора одним молоком питался да кашей, а и то – резь в кишках, будто стекла покушал. Злой стал, житья никому нет со мной, прямо с ума схожу… Со зла и накуралесил немножко, селькора побил, а он донес на меня, будто я одного парнишку договаривал колхозное сено поджечь. Действительно, сено-то подожгли, только не тот, кого я будто бы подкупал, а – неизвестный, ну и подумали на самого меня. Вот, значит, тюрьма, лагерь, а потом – на канал отправили.

А я – просто умираю, так болит животишко. Однако на канале начал я кушать прямо как бедный! И вижу – все лучше мне, а потом и вовсе ничего! Ну и работать стал соответственно здоровью. Работать я – любитель!".

#comm#Весело на Беломорканале. Поправляют свое здоровье, нравственное и физическое, "каналармейцы".#/comm#

Такое замечательное слово здесь придумали для заключенных. Почти красноармейцы. Растут они, работают над собой. Арестанты из Средней Азии в свободное от работы время придуманную для них азбуку на основе латиницы изучают. Зря, правда, всего через несколько лет ее отменили.

Слеты ударников проводятся, соревнование кипит, энтузиазм повсюду. Профессиональные воры и воровки обучают бывших зажиточных крестьян честному, "сознательному" отношению к труду, не слишком образованные чекисты с неподражаемой серьезностью растолковывают заключенным-инженерам элементарные технические истины. Жизнь бьет ключом в этом театре абсурда...

Людоеды в погонах

""Пройдет всего несколько лет, и создатели, и главные герои этой книги один за другим будут разоблачены как "враги народа". Не помогло им ни бесконечное прославление товарища Сталина, ни изобличение врагов народа. При странных обстоятельствах умрет Горький, и наркома внутренних дел Ягоду признают его отравителем. Не поздоровится и соредакторам книги – Семену Фирину и Леопольду Авербаху. Последний, по мнению историка Сергея Агеева, послужил Михаилу Булгакову прообразом критика Латунского и председателя МАССОЛИТа Берлиоза в "Мастере и Маргарите".

Авербах – генсек печально знаменитой Российской ассоциации пролетарских писателей, неоднократно критиковал Булгакова. И не его одного. Критика эта выглядела откровенным политическим доносом. Но пришло другое время, и в 1937 году Авербах был арестован, а затем расстрелян. Были репрессированы и погибли многие из авторов коллективного творения.

#comm#…Книга, кстати, посвящена семнадцатому съезду ВКП(б), который впоследствии назовут "съездом расстрелянных".#/comm#

ГУЛАГ оказался страшной ловушкой не только для заключенных, но и для его создателей и вдохновенных певцов. А роковое произведение о строительстве Беломорканала превратилась в страшную угрозу для его создателей. Не зря сейчас эта книга стала библиографической редкостью. Еще бы, ведь там сплошные восхваления и портреты врагов народа. Какой срок можно было получить за нее?

Но возникает вопрос: а если бы беломорские "герои" не были бы расстреляны, дожили бы в лагерях до середины пятидесятых годов? После реабилитации ходили бы в жертвах "сталинских репрессий". А окажись они долгожителями, в девяностые годы стали бы жертвами "тоталитарного режима".

Ничего невероятного в этом нет. Чекист тридцатых годов Лев Разгон совершенно серьезно выступал в таком качестве. Защищал "доброе имя" своего тестя, печально знаменитого чекиста Глеба Бокия – основателя и куратора Соловецких лагерей.

Академик Дмитрий Лихачев, прошедший лагеря, назвал Бокия "людоедом". Что должен был представлять собой этот персонаж, чтобы вежливый ученый так его охарактеризовал? И в фольклоре заключенных Бокий оставил заметный след. Его не раз "воспели" узники. Но всё это не мешало российским либералам проводить регулярные мероприятия у Соловецкого камня с непременным участием чекиста Разгона, защитника доброго имени тестя, чекиста-"людоеда". Это вполне укладывалось в их "общечеловеческое" сознание.

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..