Герман Питалев: "И Плесецк еще послужит, и Байконур..."

Богатым на космические юбилеи выдался этот год. Одной из таких круглых дат стало 50-летие начала строительства космодрома Плесецк. Этот космический объект встречает юбилей в рабочем состоянии, однако у действующих со времен СССР площадок появляются и конкуренты.

Плесецк задумывался как военный объект. Будет ли место заслуженным стартовым площадкам в новой, во многом коммерческой космонавтике? Разобраться в прошлом, чтобы предугадать будущее, мы решили с помощью одного из опытнейших военных строителей страны Германа Питалева, прошедшего путь от командира строительной роты при создании космодрома Плесецк до начальника строительства стартовой площадки комплекса "Энергия-Буран" на Байконуре.

- Герман Михайлович, каким Вам запомнилось начало ракетно-космической эры в СССР?

- В январе 1957 года вышло постановление правительства о начале строительства первых боевых стартовых площадок в районе железнодорожной станции Плесецкая Архангельской области. А 28 февраля эшелон нашего батальона в составе 35 вагонов с техникой и личным составом уже прибыл на станцию назначения. Местом разгрузки была выбрана большая поляна среди гигантских сосен архангельской тайги, покрытая полутораметровым слоем снега. Вырубки еще довоенные, зэковские. Ночевали в вагоне. Ранним утром 1 марта в сорокаградусный мороз машинист разбудил меня, сказав, что за вагонами прибудет к шести вечера. Через несколько минут паровоз скрылся в облаке пара. Мы остались одни среди тайги, снега и тишины.

Прежде всего, создавали материально-техническую базу. Лесопильные и арматурные цеха, бетонные заводы. Тогда еще и проекта не было, и сам старт не был еще обозначен. Начали копать землю. Рыть котлован. Техники было вдоволь. Там течет река между крутых берегов, и, чтобы скрыть старты, их поставили на берегу. Это была первая очередь нашего ракетно-ядерного щита.

За это время сделали дорогу. Железная дорога была лесовозная, старая. Она не годилась. Все это делали военные строители. Никаких заключенных. Контингент был загляденье, таких войск я потом не встречал.

- Ваша служба как бы повторила контуры военной стратегии страны. Вы имели отношение ко всем этапам строительства ядерного потенциала СССР?

- Американцы нас все время вынуждали принимать меры к тому, чтобы как-то оградить страну от неприятностей: когда сосед приобрел ружье, понимаешь, что камнями не обойдешься. Поэтому СССР несколько раз приходилось менять приоритеты в своей военно-стратегической доктрине. До 1950-х годов ставка делалась на стратегическую авиацию, как средство доставки атомного оружия на территорию противника. Началось массовое строительство военных аэродромов, после окончания военно-инженерной академии я как раз работал на их сооружении.

К тому времени, когда мы приступили к масштабному строительству взлетных площадок, у американцев уже было 1500 самолетов-носителей атомных и водородных бомб. А у нас только 150 специальных стратегических бомбардировщиков. Такое соотношение нельзя было терпеть. Тогда была предложена иная концепция военного развития: ставка сделана на межконтинентальные баллистические ракеты. Идея эта принадлежала, между прочим, Г.К. Жукову. Ален Даллес в своих воспоминаниях признавался, что американцы проворонили этот поворотный момент. В 1956 году меня одним из первых из военных строителей направили в Плесецк, где я строил первые два наземных старта боевых ракет Р-16. Но, к сожалению, только по Плесецку мы опередили противника. Потом американцы нас опять обогнали, и другие старты мы уже создавали, "дыша им в затылок". Таких стартов мне пришлось построить примерно 150 по всей стране, для ракет разных типов. Меня в качестве начальника строительства бросали то в Омск, то в Красноярск, то в Поволжье, то в Подмосковье…

Впоследствии старты использовались для Космических войск. В Плесецке было построено четыре площадки для запуска спутников, на Байконуре – две для запуска космонавтов, три - для "Энергии-Буран" и три - для сверхмощной ракеты "Протон". Потом участвовал в строительстве двух радиолокационных станций, входящих в систему предупреждения ракетного нападения в районе Чернобыля (после аварии на АЭС, она была демонтирована) и в Азербайджане.

- В основание космодрома Байконур, одного из самых главных проектов советской космонавтики, Вами, я знаю, тоже заложен камень…

- В марте 1978 года я был назначен начальником строительства комплекса для ставшего позднее знаменитой многоразовой ракетно-космической орбитальной системы "Энергия-Буран". Самая масштабная стройка конца XX века, начатая тогда практически с нуля, за полтора года набрала необходимые обороты. Мы заложили основание будущего стартового комплекса для "Энергии-Буран", так что тем, кто продолжил строительство площадки после нас, было уже легче.

- Вы говорите об этой стройке, как о великом достижении. А, между тем, в обществе по поводу проекта сложилось, мягко говоря, неоднозначное мнение. Многие годы мы наблюдали, как советский "двойник" Шаттла, совершив один испытательный полет, долгие годы служил аттракционом для посетителей московского ЦПКО им. М. Горького. У Вас не было чувства горечи оттого, что ваш труд пошел прахом?

- Ни в коем случае. Ведь специалисты, причастные к строительству "Энергии-Бурана", прекрасно знают, что комплекс свою задачу выполнил, и задача эта была, поверьте мне, важнейшего государственного значения. А именно – в русле все того же противостояния с военно-промышленным комплексом США. Американский "Шаттл" ведь тоже создавался не только для доставки космонавтов к космическим станциям, но и как важный элемент программы СОИ. Над нашей страной нависла вполне ощутимая угроза глобального военного превосходства США. Наш комплекс мог выполнять те же задачи, что и компоненты американской системы обнаружения и в космосе. Это был симметричный ответ. Его появление лишило СОИ смысла. Наши заокеанские соперники потратили на проект 50 миллиардов долларов, но у них ничего не получилось, потому что сама задача перехвата ракет в космосе на уровне современных достижений техники, как оказалось, неосуществима. Но это стало ясно позднее.

Кроме того, создание комплекса "Энергия-Буран" стало высшим достижением отечественной космонавтики. Было два испытания, и оба удачные. Один - пуск ракеты-носителя, другой - всего комплекса в автоматическом режиме. А вообще-то старты ракет часто оканчиваются неудачей. Меньше сорока пусков не бывает, чтобы довести носитель "до ума".

- Складывается впечатление, что в стране экономика и промышленность вообще были двойного назначения, и, кажется, теневая, военная, выступала в роли локомотива, тянула за собой гигантское "туловище" народного хозяйства?

- Ресурсы, в военно-промышленном комплексе, конечно, были сосредоточены колоссальные. В том числе, – людские. Только в наше Главное управление специального строительства Министерства обороны (ГУСС МО) делегировано около 250 тысяч человек. А по стране было больше миллиона военных строителей. В 1950-е годы за 10 лет построили более ста аэродромов. И Шереметьево, и Домодедово, и Внуково – все это изначально создавалось для Военно-Воздушных сил. Все аэродромы от Европейской части СССР до Владивостока строились военными строителями. С 1960 по 1972 годы было поставлено на боевое дежурство почти 40 ракетных дивизий. А что такое ракетная дивизия? Это более 100 километров автомобильных и железных дорог, 400-450 километров кабельных сетей, сотни километров линий электропередач.

- Но эта военная гонка надорвала экономику страны…

- Я не верю в это. Например, на "Энергию-Буран" затрачено было 11-12 миллиардов долларов. Для такой огромной страны это не очень существенная сумма. Государственная система саморазрушилась по причине своей неэффективности. Я могу это утверждать с полным правом, потому что был в самой ее сердцевине. Вот вспоминаю, как происходило строительство старта для того же комплекса "Энергия-Буран". Строительная часть и промышленность были очень четко организованы. Но кооперация со смежниками давала чудовищные сбои. Часть ресурсов – щебень и цемент - должна была дать Казахская ССР. Я докладывал тогдашнему руководителю республики Д. А. Кунаеву, что мы без своевременного обеспечения этими материалами не сможем выполнить строительство в установленные сроки. А он ответил, что ничем помочь не может. Но нельзя же так планировать выпуск цемента, чтобы в одночасье три четверти мощностей поставить на ремонт! Как же планирует Госплан, что - у него связи нет с регионами? Система не могла обеспечить четкую связь частей экономического механизма. Такое случалось все время. Иногда бывало и так - готов старт, строители и монтажники свою задачу выполнили, а ракеты для него нет: она проходит испытания!

Успеха удавалось достичь в таких обстоятельствах ценой величайшего перенапряжения всех структур, всего Военно-строительного комплекса, ценой беспощадной эксплуатации офицеров и солдат, которые были тогда бесплатной рабочей силой, благодаря личным качествам руководителей-энтузиастов, на которых и держался социализм. Когда ушло это поколение, и их сменили приспособленцы, все рухнуло.

- Построенные военными строителями объекты еще служат современной России?

- Кое-кто считает, что надо свертывать наш ракетно-ядерный комплекс, потому что он, якобы, старый и никуда не годится. Но многие специалисты говорят обратное, - что уровень его вполне отвечает современным требованиям, естественно, при условии постоянной модернизации. То есть отдачу от труда военных строителей прошлых десятилетий военное ведомство все еще получает.

Надо сказать, значительная часть стартов, которыми занимался непосредственно я, уничтожено. Но связано это не с их ненадлежащим качеством, а с изменениями в стратегической доктрине страны. В 1980-х годах с американцами договорились о сокращении ракет средней дальности, под эту программу попали и "мои" старты. "Легких" ракет было около 1200, а сверхтяжелых почти 300. По этому соотношению и получается, что сокращаемых ракет, и, соответственно, шахт для них большее количество. Сейчас на боевом дежурстве примерно 300 единиц. Остальные стратегические вооружения "пересадили на колеса": ими оснастили мобильные установки, на которые нашими военными и сделана ставка. Передвижные комплексы трудно засечь, однако их назначение – ответный удар. А упреждающий может быть нанесен только ракетами наземного базирования, которые в любую секунду готовы взлететь. Поэтому сохранен один из построенных мною стартов – Татищево. Он приспособлен под новейшие ракеты "Тополь-М".

- Сейчас в полном разгаре строительство российского космического старта во Французской Гвиане. Пока эта площадка предназначена для запуска "Союзов", но в дальнейшем, возможно, и другие запуски, в том числе пилотируемых аппаратов, перенесут на экватор – ведь это дешевле. Казахстан, где расположена главная наша "космическая гавань", - тоже уже иностранное государство…

- В космической отрасли очень многое решает инфраструктура. Запускать пилотируемые аппараты – дело особое. Вот хотели отправлять космонавтов с Плесецка. Там старты есть абсолютно такие же, как на Байконуре. Их начали даже переоборудовать для этой цели. Но инфраструктура не позволила: нужны же условия для подготовки космонавтов к полету, гостиницы. На Байконуре все это создавалось с 1957 года. Экономически его аренда оправдывает себя. Тем более, нынешним владельцам космодрома платят не деньгами, там целая система взаимных зачетов. Так что и Плесецк еще послужит, и Байконур, в том числе, построенная при моем участии двухсотая площадка, откуда теперь возносятся в космос сверхмощные "Протоны"…

Беседовал Андрей Мельников