Академик и вождь

Книги Евгения Викторовича Тарле заслуженно принадлежат к классике отечественной историографии. Сын еврейского купца, принявший в 20 лет православие, убеждённый либерал (до революции) – закономерно ли, что он стал одним из главных создателей официальной советской патриотической концепции истории?

Современные исследователи могут не соглашаться с научными выводами Тарле, отмечать фактические недостатки его работ. Но от его книг не отнимешь главного достоинства – большинство их читаются как увлекательные художественные произведения. И ещё одно важное качество – он исходил из непрерывности русской истории, не разделённой 1917-м годом на две принципиально не совместимые части. Основная черта его концепции – русский державный патриотизм. С этой позиции он и пытался осветить исторические события.

Несомненно, что его концепция непрерывного, гармоничного исторического процесса в России полностью вписывалась в идеологическую установку режима Сталина начиная с 1930-х гг. Но невозможно сказать, что он создавал свои произведения, только руководствуясь заказом власти. Несомненно, что такая установка вполне отвечала его мировоззрению. Вряд ли Тарле, освобождённый Сталиным из алма-атинской ссылки и позднее увенчанный всеми мыслимыми в СССР лаврами учёного, руководствовался только чувством личной благодарности к советскому вождю. Как государственник и патриот, он не мог не сочувствовать шагам советской власти по возрождению державного авторитета России.

А каково было отношение Тарле к оборотной стороне процесса – необоснованным репрессиям в отношении представителей как интеллигенции, так и других классов российского общества? На эту тему написано немало спекуляций. Почти все они основаны на домыслах, потому что бесполезно искать прямого отражения мыслей Тарле о Сталине в его личной переписке. Время было такое, что подобных вещей бумаге не доверяли. Значительно более верным будет обратиться к собственно историческим трудам академика, где Тарле мог высказать свои мысли эзоповым языком. Это мы и сделаем несколько позже. А пока отметим такой важный факт:

Среди многочисленных научных работ академика нет ни одной, посвящённой Сталину и вообще советскому периоду. И вряд ли это случайно.

В 1948 г. Тарле получил от самого «отца народов» ответственное задание – написать трилогию о борьбе русского народа с завоевателями. По свидетельству историка, труд в совокупности так и назывался – «Русский народ в борьбе с агрессорами». В первой книге должно было говориться о вторжении в Россию войск шведского короля Карла XII и их разгроме, во второй – об Отечественной войне 1812 года. Венцом трилогии предстояло стать книге о Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.

Первая книга из трёх задуманных – «Северная война и шведское нашествие на Россию» – вышла уже в 1949 г. Дальнейшая работа Тарле застопорилась. По мнению ряда его биографов, историк понимал, что выпуск в свет второго тома – про нашествие и разгром Великой армии Наполеона – автоматически поставит на очередь подготовку третьего тома, чего ему крайне не хотелось делать. Изложение Отечественной войны 1812 года проблемы для академика не составляло. Ведь он был глубоким специалистом как раз по теме международных отношений наполеоновской эпохи! Ещё в 1938 году была издана его книга «Нашествие Наполеона на Россию». Он мог бы незначительно дополнить её и переиздать. Вместо этого Тарле усиленно создавал впечатление, что он кардинальным образом переделывает свой труд по Отечественной войне.

В это время на пользу академику (если считать, что он хотел избежать написания апологетического труда о Сталине) послужила статья директора Бородинского музея С.И. Кожухова «К вопросу об оценке роли М.И. Кутузова в Отечественной войне 1812 года», опубликованная в журнале «Большевик» (1951, № 15). Статья содержала резко критические высказывания в адрес довоенной книги Тарле «Нашествие Наполеона на Россию». Согласно стилю времени, автор статьи придал ей жанр политического доноса. Причем этим не ограничился, но и направил соответствующее письмо в ЦК ВКП(б). Это письмо Кожухова стало предметом особого разбирательства в Отделе науки и вузов ЦК под руководством зятя Сталина Ю.А. Жданова.

Результаты «наезда на придворного историографа» не замедлили сказаться на его инициаторе. Уже в № 19 «Большевика» за тот же год появилась резкая отповедь Кожухову самого Тарле, в которой историк обвинил своего оппонента в «умышленном искажении» его взгляда на войну 1812 года. Вскоре Кожухова сняли с работы директора Бородинского музея и отправили куда-то на периферию упражняться в написании заметок для районной газеты.

Никто не сделал больше для продления культа личности Сталина после его смерти, чем сами антисталинисты. Ведь по их воззрениям получается, что Сталин был какой-то вездесущий и всеведущий сверхчеловек или полубог, если ничто в СССР не происходило без его ведома и одобрения!

Вот и этот эпизод, печально закончившийся отнюдь не для академика, а для того, кто осмелился его публично критиковать, они трактуют как попытку Сталина морально воздействовать на Тарле с целью поторопить того с написанием выгодной вождю книги, а заодно и продемонстрировать лишний раз строптивцу свою абсолютную власть. Однако ведь именно благодаря резкой критике, прозвучавшей в его адрес, Тарле получил благовидный повод отсрочить издание второго тома трилогии под предлогом коренной переработки. В октябре 1951 г. академик упоминает в частной переписке, что его новая книга про 1812 год «разбухла» и будет по объёму вдвое больше старой книги, т.е. «Нашествия Наполеона на Россию». Ну, а в 1953 г. умер Сталин, и заказ отпал сам собой. В 1955 г. скончался и сам историк.

Можно усомниться во мнении тех биографов Тарле, которые считают, что он умышленно тормозил подготовку книги о Великой Отечественной войны, так как якобы не хотел своим талантом и авторитетом возвеличить Сталина. Дело видится сложнее. Понятно, что все материальные блага, которыми Тарле пользовался в последние годы правления Сталина (кроме обычных для представителя научной элиты в то время роскошной квартиры, прислуги и персонального автомобиля с шофёром, ещё и личный железнодорожный салон-вагон для передвижений по стране), – недостаточная причина для беззастенчивого восхваления подателя сих благ. Однако, как историк, Тарле вряд ли в то время имел в душе какие-то основания отрицать, что победа русского народа в Великой Отечественной войне была достигнута благодаря руководству Сталина.

В чём же дело? А дело, на наш взгляд, заключается как в профессионализме, так и в политической осторожности историка. Профессионализм говорил ему, что ещё рано изучать историю только что закончившейся войны, тем более, когда закрыты все основные относящиеся к ней документы. Необходимо отметить, что, шарахаясь от сталинской легенды к антисталинской и обратно, мы до сих пор с трудом подбираемся к объективному изучению Великой Отечественной войны. Но Сталину, очевидно, был нужен не исторический труд, а наукообразный панегирик, подкреплённый научным авторитетом автора. Есть то, что политики называют «государственной необходимостью», и есть то, что учёные зовут «научной добросовестностью». Дело, таким образом, заключалось не столько в личности Сталина, сколько в несовместимости точек зрения представителей двух профессий на один и тот же предмет. Тарле это хорошо понимал. Понимал он и то, что никаким образом он этого вождю не объяснит. Оставалось тянуть время...

Это был вполне реальный расчёт, учитывая возраст и Сталина, и Тарле. Кроме того, Тарле имел перед собой множество исторических примеров, остерегавших его оставлять апологетический труд, подписанный его именем. Тарле вообще часто (явно и не очень) прибегал к аналогиям в своих исторических трудах. Мы уже писали («Как Сталин учился на ошибках Наполеона»), что Тарле проводил совершенно прозрачные аналогии между Наполеоном и Сталиным как вождями двух победивших великих революций. И эти сопоставления сам Сталин, судя по всему, считал очень поучительными.

Так вот, Тарле хорошо знал из истории об отношении к диктаторам после их смерти. И, возможно, считал невыгодным для себя лично ставить своё имя на титульной странице книги, которая после смерти Сталина могла послужить обличительным материалом против её автора. ХХ съезд КПСС, доживи до него Тарле, дал бы ему наглядное оправдание такой осторожности.

Можно назвать эту осторожность Тарле вниманием к суду потомков. Как бы то ни было, но выдающийся историк остался в памяти людей как добросовестный учёный.

И всё-таки: как Тарле на самом деле относился к Сталину? Отрицать, что Тарле не испытывал к нему какой-то благодарности, значит, прежде всего, думать плохо о самом Тарле как о человеке. Но для нас важнее историческая оценка им Сталина.

Аналогия Сталина с Наполеоном может поначалу дезориентировать. В самом деле, Тарле довольно жёстко критикует вождя буржуазной Франции за его деспотизм. Но, если вчитаться, то эта критика относится лишь к тем моментам, когда Наполеон действовал именно как буржуазный лидер. То есть деспотизм Наполеона классово обусловлен. Вождь пролетарского государства таких недостатков лишён в принципе. Что же касается личных качеств Наполеона как государственного лидера и военного стратега, то Тарле откровенно восхищается ими и явно ставит их в пример и поучение вождю Советского государства.

Но можно ли эту аналогию считать подлинным и исчерпывающим выражением всего отношения академика к Сталину? Тем более, что после написания «Наполеона» Тарле жил и творил ещё два десятилетия и наверняка мог поменять что-то в своих оценках.

Начнём с того, что Тарле не мог относиться с особой симпатией к порядкам дореволюционной России. Дело было не только в его происхождении из черты оседлости, но и в том, что в молодости он физически пострадал за свои либеральные убеждения (был тяжело ранен при разгоне политической демонстрации в 1905 году). До Октябрьской революции 1917 года явным идеалом Тарле (уже известного учёного к тому времени) был буржуазный парламентаризм западного образца. В кадетской партии он формально не состоял, но, как и многие его коллеги, был к ней идейно близок.

Революция 1917 года не могла не привести Тарле к размышлениям о том, как и почему всё так обернулось. И, опять же, будучи, прежде всего, учёным, он не мог не понимать, что сталинский режим имел какие-то объективные предпосылки для своего установления и существования. Будучи, как и большинство людей его круга в то время, гегельянцем, он осознавал, что «всё действительное разумно» в том смысле, что всё сущее – не без рациональной причины. Следовательно, большевизм и Сталин – объективное зло, причина которого заключается не в нём самом, а в состоянии всего общества.

То, что советский строй, несмотря на все полученные от него в итоге привилегии, воспринимался Тарле всё-таки, скорее всего, больше как зло, чем как добро, вряд ли можно сомневаться. Чувствовать постоянную и полную зависимость от всесильного вождя (именно таким он представлялся современникам) – не самое приятное ощущение. Тарле мог утешать себя тем, что он пытается максимально использовать это зло в интересах добра (в данном случае – исторической науки и патриотизма), но это лишь подчёркивало отношение к режиму как неизбежному злу. И опять Тарле мог находить оправдание в истории, которая говорила: диктатуры не вечны.

Тарле видел в Сталине закономерное воплощение великой революции. И сознание исторической неизбежности данного явления позволяло полностью мириться с ним.

Празден спор о том, был ли Тарле марксистом. При жизни академика его постоянно обвиняли в том, что его взгляды «немарксистские». Кстати, он умело использовал это для свободы своих научных высказываний: вы что же, ждёте от «не-марксиста» идеологической точности?! Такое поведение, немыслимое для большинства историков в те годы, немало способствовало качеству и популярности его книг.

Но несомненно, что Тарле везде и всюду искал объективных причин исторических явлений. Исторические персонажи, действующие на страницах его научных трудов, поступают как выразители тех или иных общественных тенденций и социальных интересов. Свой объективизм исследователя Тарле запечатлел не только на страницах своих трудов, но и самой жизнью, явившей собой пример взаимовыгодной службы той власти, которую академик явно никогда не считал лучшей из возможных в России.

Материалы по теме:

• Ярослав Бутаков "Как Сталин учился на ошибках Наполеона"