Неоосманизм Эрдогана

Вторжение турецких войск в северные районы Ирака и в целом активизация иракского вектора во внешней политике Турции имеет несколько измерений и аспектов.

Первый аспект – который в качестве оправдания своих действий приводят сами турецкие официальные лица – заключается в стремлении Турции перенести на иракскую территорию собственную борьбу с курдским сепаратизмом. Анкара не скрывает, что считает курдские организации не меньшей угрозой для турецкого государства, чем «Исламское государство». Как заявил в ходе завершившегося на днях в Давосе Всемирного экономического форума премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу, он, в частности, не делает различия между «Исламским государством» и Рабочей партией Курдистана (РПК). В данном отношении турецкое правительство позиционирует свое вооруженное присутствие в северном Ираке как «борьбу с курдским терроризмом» в условиях, когда центральные иракские власти не имеют возможностей или желания самостоятельно противостоять РПК и другим курдским организациям, которые Анкара считает террористическими и несущими угрозу территориальной целостности Турции.

Введенный в северный Ирак – в район города Мосул – турецкий контингент первоначально носил ограниченный характер и насчитывал в своем составе, по данным турецких средств массовой информации, несколько сотен военнослужащих и не менее 25 танков. Однако, по имеющейся информации, турецкое правительство рассматривает вопрос количественного и качественного укрепления данной группировки, обосновывая свои действия намерением осуществлять военную подготовку «умеренных курдских ополченцев».

Но это лишь один, верхний, уровень проблемы турецко-иракских отношений.

Второй, более глубокий, уровень связан с фактическим провалом политики президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана на сирийском направлении.

Военная операция ВКС России вкупе с растущим пониманием европейцами реальной угрозы, проистекающей как от «Исламского государства», так и от фактического участия самой Анкары в финансовой и политической поддержке террористических группировок в Сирии (Франция уже дала понять, что готова принять участие в перекрытии турецко-сирийской границы, а также активизировала собственное военное участие в конфликте) подорвали военно-политические позиции Турции в Сирии, а начинающийся при международном посредничестве процесс сирийского урегулирования угрожает окончательно вывести Анкару на обочину сирийского кризиса.

С этой точки зрения для турецкой стороны является наиболее выгодным срыв женевских переговоров, что она уже пытается сделать, пригрозив бойкотировать их в случае участия в переговорах курдов и, в частности, РПК. Об этом прямо заявил министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу в интервью телеканалу NTV. Следует отметить, что идея привлечения курдов к переговорам по урегулированию сирийского конфликта была первоначально озвучена Россией – что стало еще одним серьезным вызовом для турецкой стороны. Как справедливо замечает британская газета The Independent, Турция может оказаться самым большим неудачником после сирийских переговоров в Женеве. По мнению издания, президенту Реджепу Тайипу Эрдогану придется либо принять изгнание Турции из Сирии, либо увеличить военное присутствие, в том числе путем вторжения. По мнению издания, роль Анкары на Ближнем Востоке в 2011 году казалась такой значительной, благодаря имиджу экономически процветающей демократической страны, привлекательной для арабских демонстрантов, стремящихся свергнуть диктаторские режимы. Однако затем Турция стала оказывать поддержку «Исламскому государству», «Джебхат ан-Нусре» (запрещены в России) и экстремистским группам джихадистов.

«Это было пагубным просчетом для Сирии и для Турции. Вопреки неоосманистским мечтам Эрдогана вновь сделать Турцию самой мощной силой на Ближнем Востоке, ему удалось достичь обратного. Как он отреагировал на эту неудачу, стало понятно в последние месяцы, когда США и Россия разными способами стали оказывать поддержку своим союзникам, чтобы закрыть границу между северной Сирией и Турцией», - пишет издание.

А чтобы компенсировать неудачи на сирийском направлении в том числе в глазах собственных избирателей, президент Эрдоган решил предпринять демонстративную акцию в северном Ираке – где турецкие войска пока не рискуют вступить в вооруженное противостояние с российскими ВКС.

Однако угроза перерастания конфликта Анкары и Багдада в вооруженное русло возрастает. Ранее посол Ирака в США Мохамед Али Алаким потребовал от Совета Безопасности ООН предпринять срочные меры, «чтобы Турция немедленно вывела свои войска и не нарушала суверенитет Ирака снова». По словам Алакима, присутствие турецких военных на территории Ирака является «грубым нарушением» Устава ООН и международного права. Иракский представитель отметил, что Ирак пытался урегулировать вопрос путем «дипломатических средств и двусторонних переговоров». Однако, по словам посла, эти усилия не смогли убедить Турцию «вывести свои оккупационные силы с территории Ирака». А учитывая сложные взаимоотношения в треугольнике Анкара-Багдад-Вашингтон, дальнейшая активизация военной операции Турции в Ираке представляется вполне вероятной.

Однако наиболее важным и потенциально самым опасным представляется третий, глубинный, уровень политики Турции в регионе Ближнего Востока и, в частности, в Ираке.

Речь идет о реализации президентом Эрдоганом и премьером Давутоглу того самого курса «неоосманизма», на которую ссылается, в частности, газета The Independent. Данный курс разработан лично Ахметом Давутоглу и предусматривает восстановление и укрепление позиций современной Турции на всех территориях, входивших ранее в состав Османской империи. В трактовке турецкого премьера глобальная внешнеполитическая формула выглядит следующим образом: «Неоосманизм+пантюркизм+ислам=Великая Турция». При этом неоосманистская модель ориентирована преимущественно на Ближний Восток и Балканы, пантюркистская – на Центральную Азию, а исламская – на весь мусульманский мир. Что характерно - регион Ближнего Востока понимается идеологами и практиками неоосманизма максимально широко (в духе американского «Большого Ближнего Востока») и включает не только Иран, но и страны афгано-пакистано-индийского геополитического узла. При этом Ахмет Давутоглу настаивает на том, что Турция должна стать «центральной страной» нового евразийского порядка.

Данная политика уже в определенной мере повлияла на ухудшение отношений Турции с США. По мнению американского издания The American Interest, Реджеп Тайип Эрдоган «пытается установить режим султаната в стране, пользуясь поддержкой консервативного большинства», а для него самого воплощением «традиционных ценностей» является Османская империя.

Премьер-министр Ирака Хайдер аль-Абади, характеризуя действия турецкой армии в районе Мосула также подчеркнул, что Турция стремится восстановить Османскую империю на территориях региона.

По словам премьера, в Багдаде не видят доказательств того, что Турция борется с «Исламским государством». «Думаю, что туркам следует сменить приоритеты и перестать рассматривать курдов как свою основную проблему, и определить в качестве главной задачи борьбу с ИГИЛ», - заявил Хайдер аль-Абади, в очередной раз призвав Анкару вывести с территории Ирака свои войска и назвав действия Турции на территории страны неприемлемыми.

Понятно, что дальнейшие шаги Анкары по реализации программы неоосманизма в условиях нынешнего сложного переплетения интересов вокруг, в частности, Сирии и Ирака, неизбежно вовлечет Анкару в военно-политическое противостояние с государствами региона. Однако, как показывают действия президента Эрдогана – в том числе и в плоскости российско-турецких отношений – нынешние власти Турции намерены продолжать активно использовать военный фактор. Это дает основания прогнозировать дальнейшее обострение конфликта в северном Ираке и его возможное распространение на другие районы страны.

Петр Ахмедович Искендеров – старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук