Угрозы для России

В ходе недавних учений «Ладога-2009» начальник главного штаба сухопутных войск Сергей Скоков определил три направления угроз для нашей страны. На западе российским группировкам могут противодействовать инновационные армии с бесконтактными формами и способами применения новейших сил и средств. На юге - иррегулярные формирования и диверсионно-разведывательные группы, ведущие борьбу с органами федеральной власти методами партизанской войны. На востоке это может быть многомиллионная армия с традиционными подходами к ведению боевых действий: прямолинейно, с большим сосредоточением живой силы и огневых средств на отдельных направлениях.

Расшифровать несложно. Имеются в виду армии НАТО, северокавказские ваххабиты, и, соответственно, Народно-освободительная армия Китая. Угроза «партизанской войны» является самой непосредственной, а китайская - отдаленной. На то есть простые причины: демографические тенденции в дальневосточных областях России могут привести к созданию автономных китайских образований в составе нашей страны – со всеми вытекающими последствиями, так что отторжение части нашей территории может состояться и без использования силы. Тихо и мирно. Впрочем, достойна внимания точка зрения о том, что внутренние проблемы КНР толкают Поднебесную к внешней экспансии. А она может быть направлена против России и Казахстана, о чем свидетельствуют недавние маневры «Куюаэ-2009».

В них принимали участие соединения военных округов, ориентированных на Россию, Монголию и Центральную Азию, а также «экспериментального» военного округа - именно в его частях, в первую очередь, отрабатывается использование новой боевой техники и способов ее применения. Всего в учениях было задействовано до 50 тысяч военнослужащих сухопутных войск и ВВС, более 6 тысяч транспортных средств. В ходе маневров войска преодолели в общей сложности 50 тысяч километров. Резюме очевидно: это не тактические учения, необходимые для поддержания повседневной боеготовности, а маневры стратегического масштаба.

Оценив масштабы учений, все пришли к единодушному выводу: «Куюаэ-2009» не имеют отношения ни к высадке на Тайвань, ни к отражению агрессии со стороны США.

Захват Тайваня – это воздушно-морская десантная операция, ширина острова с запада на восток не превышает 150 километров, к чему там тысячекилометровые марши. Есть и аргумент из сферы политики: после победы Гоминьдана в начале 2008-го как на президентских, так и парламентских выборах на Тайване началось ускоренное сближение Пекина и Тайбэя.

Гипотетическая агрессия против КНР со стороны американцев может выглядеть только как удар с моря и воздуха, никаких Действий на суше при этом не будет, и в Пекине это понимают. Тем более, Китай не ждет нападения со стороны какого-либо другого государства: для агрессора это означает гарантированное самоубийство, военный потенциал всех окружающих Поднебесную стран - вместе взятых - уступает военному потенциалу Китая. Так что на маневрах отрабатывали не оборонительные, а наступательные действия. Против кого?

Для Китая имеет смысл экспансия не в Юго-Восточную Азию и не в Корею - про Индию и говорить нечего - а в Казахстан и Россию. Так вот, только на этих театрах военных действий возможны наступательные операции на глубину до 2 тысяч километров. Еще штрих. Правилом считается не закупать вооружение и боевую технику у стран, которые в обозримом будущем могут стать потенциальными противниками. В последнее время военно-техническое сотрудничество Китая с Россией сворачивается.

На юге России продолжается негласная война.

Масштабы боевых действий федеральных сил против бандитов в Чечне, Ингушетии и других республиках сравнимы с операцией против талибов, которую страны НАТО проводят в Афганистане.

Группировки войск и милиции там и здесь примерно равные - по 100 тысяч военнослужащих. Число убитых иностранных солдат в Афганистане с начала нынешнего года превысило 350 человек. У нас, по словам министра внутренних дел Рашида Нургалиева, в 2009-м на Северном Кавказе погибли 238. Да, армия талибов несравненно больше по количеству - около 20-25 тысяч штыков, у нас же заявляют, что на Северном Кавказе действует «горстка боевиков» в 500-800 человек. Вывод один: наши войска действуют неэффективно, а боевики проявляют изощренность и активно используют партизанские и террористические методы борьбы с федеральными силами. Что подтверждает преждевременность отмены в апреле режима контртеррористической операции в Чечне - он должен быть восстановлен не только там, но и во всех других «горячих» районах Северного Кавказа. Потому что выдавленное с территории Чеченской Республики экстремистское подполье пытается перенести очаг напряженности в соседние республики, организуются попытки вооруженного противостояния законной власти в Ингушетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии. Думается, так называемые контрактники - а на самом деле вчерашние российские призывники - не смогут справиться с хорошо подготовленными боевиками и высоко мотивированными молодыми кавказцами. А российского спецназа не хватит на все северокавказские республики. К тому же спецназовцам необходимы современные технические средства, которые либо не выпускаются российским оборонно-промышленным комплексом, либо закупаются армией в единичных образцах. Речь, в частности, идет о миниатюрных приемниках системы глобального позиционирования ГЛОНАСС и тактических беспилотных средствах разведки и целеуказания.

В то же время для ликвидации этой угрозы необходимы не только военные средства. Успешность противостояния терроризму на Северном Кавказе во многом зависит от внутренней политики Москвы, с которой местные жители ассоциируют продажных местных чиновников. Разочарование в политике «Центра» привело к тому, что за правосудием люди обращаются к «альтернативным организациям»: о результатах мы чуть ли не ежедневно узнаем из средств массовой информации.

Противостоять терроризму на Северном Кавказе нужно не только и не столько военной силой, сколько мудрой внутренней политикой.

Угроза – серьезная, и ее особенность в том, что «простым» применением вооруженных сил ее ликвидировать не удастся.

Стратегия национальной безопасности, утвержденная указом президента в мае, определяет угрозу военной безопасности как политику ряда ведущих зарубежных стран, направленную на достижение преобладающего превосходства в военной сфере. Прежде всего - в стратегических ядерных силах, путем развития высокоточных, информационных и других высокотехнологичных средств ведения вооруженной борьбы, стратегических вооружений в неядерном оснащении. А также в формировании в одностороннем порядке глобальной системы противоракетной обороны и милитаризации околоземного космического пространства.

Этим критериям отвечает только одна страна и только одна военно-политическая организация - США и Североатлантический блок. Вместе с тем, в заявлениях нашего государственного руководства и военных специалистов отмечается: ожидать военного нападения США или НАТО на Россию в ближайшем будущем не приходится. Соответственно, готовиться сегодня надо не к участию в третьей мировой - ядерной - войне, а к возможности предъявить всему миру такие оружейные системы, и таких солдат и офицеров, которые бы отбили у всех желание «задавить» нас в области политики и экономики. Например, много сейчас говорится, что в конце 2009-го Россия будет иметь новую ракету РС-24 с разделяющимися головными частями, что в 2010-м наши новые подлодки буду оснащены ракетой «Булава». Сколько будет этих ракет, когда они будут размещены - не так уж и важно. Главное, есть потенциальная возможность парирования угрозы. Сколько десятилетий американцы пугают мир «звездными войнами», но надежного щита против российских ракет так и не создали. Однако крови подпортили много, и не только Советскому Союзу, но и России.

Да, сегодня непосредственные военные угрозы Российской Федерации, которые могли бы в ближайшее время повлечь масштабное применение против нее вооруженных сил со стороны тех или иных государств, отсутствуют.

Однако есть угрозы политические, вызванные стремлением Североатлантического альянса и некоторых стран использовать свою военную мощь с целью оказания давления на Россию.

Если в 1990-м, когда заключался Договор об ограничении обычных вооруженных сил в Европе – ДОВСЕ - между Организацией Варшавского договора и НАТО количество тяжелых вооружений по пяти категориям - танки, бронированные машины, артиллерийские системы, боевые самолеты и вертолеты - у обеих сторон было приблизительно равным, то теперь страны НАТО имеют минимум троекратное преимущество. Кроме того, на страны Прибалтики не распространяются ограничения ДОВСЕ и они, как члены НАТО, могут размещать у себя любое вооружение и иностранные базы. США дислоцируют новые войска на базах в Болгарии и Румынии, что запрещено ДОВСЕ.

Проводимая ныне реформа под названием «придание нового облика российской армии» позволяет предположить: главными военными угрозами руководство страны считает не широкомасштабную войну со странами Запада или Востока, а военный «прессинг» США и НАТО. Так что в принимаемую в ближайшее время военную доктрину должно войти положение о возможности нанесения превентивных ядерных ударов. Речь не идет о паритете, необязательно иметь такое же количество ядерных зарядов на стратегических и оперативно-тактических носителях, что и у потенциального противника. Достаточно повысить возможности достичь и поразить цели минимальным количеством таких зарядов.

Победа куется в тылу – это аксиома.

Сможет ли российский оборонно-промышленный комплекс, где утрачены многие ключевые технологии, насытить армию современной военной техникой – большой вопрос.

И упирается он не только в деньги: у государства нет политики по возрождению ОПК и, в особенности, по внедрению в производство уже существующих прорывных технологий. Оснащенная лучшими образцами наших конструкторов и социально обеспеченная, Российская армия сможет парировать любые угрозы – как глобальные, так и локальные. Только вот между глаголами «сможет» и «может» - дистанция огромного размера.