Смысл Европейского Союза

В воскресенье во Франции прошел референдум по Конституции единой Европы. Один из инициаторов европейской интеграции, страна, экс-президент которой руководил процессом разработки главного законодательного акта старого континента, умудрилась этот документ провалить. Дальше возникает сложная коллизия – устраивать ли через какое-то время переголосование, отправлять ли документ на переработку, усиливать разноскоростную составляющую процесса или вовсе уходить в сторону от столбовой дороги евроинтеграции.

В своей неготовности поддержать Конституцию Франция вряд ли окажется в одиночестве. Это, впрочем, не мешает некоторым аналитикам (включая отечественного Владислава Иноземцева) именно в Евросоюзе видят одного из наиболее перспективных игроков завтрашнего дня. Но и они вынуждены признать наличие перед ним проблем, которые будет совсем не так легко решить.

Комментаторы заранее связывали возможный провал референдума во Франции с падением популярности именно национального правительства. Но этот парадокс (на референдуме, если рассуждать формально, речь шла о доверии к евробюрократии, а не к национальному правительству) имеет смысл: политический класс европейских стран в большей степени, чем население готов жертвовать фрагментами национального суверенитета ради большого исторического проекта и усиления своих позиций в мире.

Идея Европейского Союза, хотя и появилась почти сто лет тому назад, в виде «Соединенных Штатов Европы», начала воплощаться в жизнь только в конце ХХ века. Причем реализация на практике этой идеи была, скорее, результатом случайного стечения обстоятельств, чем следствием планомерной и целенаправленной деятельности отдельных лиц и групп интересов.

В самом деле, кому была нужна объединенная Европа в начале ХХ века? Между государствами континента, не смотря на географическую близость, не было ничего общего, кроме постоянной борьбы за гегемонию, которая время от времени разражалась локальными и мировыми войнами. Торгово-экономические связи, которые всегда являлись основной для возникновения межгосударственных объединений, в данном случае практически отсутствовали. Отсутствовали потому, что почти любое государство Европы имело свои колонии, которые и являлись для них источниками сырья и рынками сбыта готовой продукции. Европа почти полностью состояла из колониальных держав, которые не только не хотели развивать взаимную торговлю, но изо всех сил мешали друг другу проникать как на рынки метрополии, так и на рынки колоний.

Если вспомнить, то перед началом 1-ой мировой войны своя колониальная система была у Британии и Франции, Нидерландов и Бельгии, кое-что удалось получить Германии и Италии. Кроме того, как остатки былого величия, свои зоны влияния имели старейшие колониальные державы, Португалия и Испания. Да и страны Скандинавского полуострова, та же Швеция, например, могла вспомнить свое недавнее прошлое и, в частности, города-крепости, размещенные на всем побережье Балтийского моря, в которых находились воинские гарнизоны, и велась неэквивалентная торговля с туземным населением. Кроме этих государств, имеющих колонии «за морем», на Европейском континенте были империи с «внутренними колониями»: Российская империя, Австро-венгерская империя и Османская империя.

В общем, в предвоенной Европе практически отсутствовали неколониальные государства, а тем из них, кому удалось вырваться из состава одной империи, как, например, странам Балканского полуострова, тут же приходилось отбиваться от других империй, мечтающих включить их в свою зону влияния, экономическую, политическую и военную. Естественно, что в подобных экономико-географических условиях вести речь об объединении Европы никакого смысла не имело, так как каждая империя была экономически самодостаточна, или стремилась к этому, и объединяться с конкурентами не испытывала не малейшего желания.

Все изменилось после окончания Второй мировой войны и начала распада колониальных империй, который более или менее закончился к началу 60-х годов. После того, как осела пыль, стало ясно, что Европа представляет собой конгломерат государств, которые напоминают обрубки человеческих тел – головы без туловищ. Причем сами головы вроде бы работают, но вот без туловищ, то есть отпавших колоний, двигаться не могут. При этом, кроме потери колоний, для европейских государств ситуация осложнялась расколом Европы на Западную и Восточную и установлением над этими частями соответственно американского и советского протектората.

В этих условиях бывшим колониальным державам ничего другого не оставалось, как забыть старые распри и попытаться найти общий путь к спасению. Путь к спасению был найден на путях к объединению ранее разрозненных государств в одной целое, сначала экономическое, а потоми политические. Начинать процесс объединения с экономики было тем проще, что уже тогда, во-первых, существовали отраслевые межгосударственные картели, вроде Европейского объединения угля и стали, которые потом переросли в Общий рынок. А во-вторых, промышленные концерны имели филиалы практически уже по всей Европе, и наличие административных барьеров в виде государственных границ, таможенных тарифов и валютных курсов, сильно мешало внутрикорпоративному движению материалов, комплектующих изделий и рабочей силы.

Поэтому сначала были выровнены налоговое и трудовое законодательство, была скоординирована бюджетная политика, отменены таможенные тарифы и таможенный контроль, и введена общая денежная единица, сначала для межстрановых расчетов, а уже потом – и для внутренних. И товарные, и денежные потоки, раньше следовавшие по вертикали метрополия-колония, теперь получили совсем другое направление.

При этом, конечно, сами колонии никуда не исчезли, а только поменяли свой юридический статус, став независимыми государствами. Поэтому теперь бывшим колонизаторам приходилось в гораздо большей степени учитывать местную специфику, и их деятельность стала подвергаться большим рискам, чем в старую эпоху. К этим рискам, в частности, относились приостановление деятельности или даже разрушение хозяйственных объектов во время межплеменных войн, угроза конфискации имущества постоянно сменявшими друг друга правительствами, и поддерживаемые Советским Союзом национально-освободительные войны, в ходе которых имущество могло быть и разрушено, и разграблено, и конфисковано. В общем, общая беда сближает, и бывшие враги, сплоченные потерей колоний, стали большими друзьями.

Что касается Восточной Европы, то она тоже была объединена в своего рода «общий рынок», но уже с Советским Союзом, который назывался Советом экономической взаимопомощи. Но СЭВ распался, а Общий рынок, наоборот, вырос в Европейский Союз, который поглотил ее восточноевропейских членов.

Включение в ЕС стран Восточной Европы придало, как принято говорить, новый импульс этой организации, так как старые члены получили доступ на новые рынки. Правда, новые члены не получили доступа на рынки старых, как они на это надеялись, но это уже второй вопрос. Главное, что европейские корпорации стали размещать свои производства и покупать акции промышленных компаний на Востоке, а граждане восточноевропейских стран смогли искать рабочие места на Западе. И, таким образом, процесс выравнивания уровня экономического развития Запада и Востока начался, хотя экономическая и политическая власть, естественно, размещается в объединенной Европе неравномерно.

Такой же процесс в объединенной Европе имел место и раньше, но уже по линии Север-Юг. Тогда бюджет ЕС и корпорации более развитых стран вкладывали ресурсы в развитие, соответственно, инфраструктуры и производства Юга Европы: Греции, Испании и Португалии. Благодаря чему в этих странах темпы экономического роста заметно превышали темпы развития стран Северной и Центральной Европы, что позволило им поднять уровень жизни до среднеевропейского. Видимо, такая же судьба ждет и новых членов, хотя путь к благосостоянию у них будет не менее тернистым, чем у стран южной Европы.

В связи с расширением ЕС на Восток постоянно возникает вопрос о будущем европейских стран СНГ, а именно Украины, Белоруссии и России. Понятно, что многие граждане хотели бы «попасть в ЕС», но вот достаточно ли их желания для объединения – это совсем не ясно. Сейчас ясно одно – все наличные ресурсы старых стран ЕС будут пущены на поглощение новых членов, и на долю стран СНГ вряд ли что-то останется. Как долго будет длиться поглощение, и каких затрат оно потребует, сейчас сказать трудно, или даже невозможно. Так же невозможно предугадать, а сможет ли ЕС поглотить и полностью в себя интегрировать восточноевропейские страны. Советскому Союзу за сорок лет это так и не удалось, и получиться ли это у Западной Европы – то же не самый легкий вопрос.