Пьер Леви: «Мы – «радикальные еврокритики»

- Для начала - о газете: когда она появилась, каких воззрений придерживается, кто ее читатель?

- «Бастий, Репюблик, Насьон» выходит раз в месяц во Франции, появилась она на свет в декабре 2000-го. Поначалу мы могли рассчитывать только на несколько десятков читателей, но через пару лет наша аудитория расширилась примерно до 10 тысяч человек. Причем всего этого мы достигли без каких-либо затрат на промоушн или рекламу, сработал эффект «сарафанного радио»: сами читатели, высоко ценившие наше издание, продвигали его в своей среде. Уточню еще, что газета не продается в киосках - пока, во всяком случае - а распространяется исключительно по подписке.

Нашу редакционную политику определяют три важнейших для нас понятия – социальный прогресс, суверенитет народа и независимость наций. Как раз это и отражено в названии нашей газеты – «Бастилия, Республика, Нации». Причем для нас это приоритеты, которые относятся не только к французам, но и к другим народам. Мы выступаем за социальный прогресс и суверенитет французского народа в той же степени, что и, например, ирландского. Ведь независимость нации – это концепция, которая распространяется на каждое из почти 200 государств мира.

Что касается нашей читательской аудитории, то она относительно разнородная, и не имеет какой-то единой политической окраски, хотя все же большинство наших читателей придерживаются, скорее, левых взглядов. Однако их объединяет не партийная принадлежность, а, прежде всего, приверженность тем идеалам, которые защищает наше издание.

- И какие же процессы в нынешней Европе вызывают наиболее радикальную критику со стороны издания?

- Мы против каких-либо форм доминирования или имперского поведения в международных отношениях, ратуем за сотрудничество между нациями. В этом смысле мы воспринимаем саму логику европейской интеграции как противоречащую каждому из трех упомянутых мною принципов. Она противоречит социальному прогрессу, поскольку проводящаяся сегодня в рамках Евросоюза ультралиберальная политика, отдающая предпочтение капиталу, а не труду, проистекает из Римского договора о создании ЕС и порожденного им процесса либерализации движения товаров, услуг, капиталов, рабочей силы.

Евроинтеграция противоречит и народному суверенитету, потому как каждый народ должен иметь право сам определять свою судьбу, а не принимать политический выбор, навязанный ему извне различными силами. В данном конкретном случае всем нам, в том числе во Франции, угрожает так называемая «европейская олигархия».

Наконец, принцип европейской интеграции вступает в явное противоречие с принципом независимости нации: мы за то, чтобы, например, Франция могла в равной степени развивать сотрудничество со всеми государствами мира, не ограничиваясь той или иной географической зоной. Конечно, логично, чтобы страна развивала более тесные связи со своими соседями, однако мы против создания блоков государств. Когда строятся некие интеграционные блоки - коим и является Евросоюз, когда говорят о «все более тесной взаимосвязи» - а именно такая формулировка записана в договорах о ЕС, это означает, что остальные страны остаются за рамками данного привилегированного «клуба».

Поэтому, когда произносят слова об упразднении «разделительных линий», в реальности эти линии всего лишь отодвигаются дальше. Когда утверждается, что Берлинская стена была «разрушена», в реальности ее «передвинули», и теперь она находится между Польшей и Белоруссией.

- После вступления 1 декабря в силу Лиссабонского договора эти тенденции усилятся?

- Одним из основных последствий договора станет то, что 80 процентов решений в рамках ЕС будут приниматься не единогласно, а квалифицированным большинством голосов стран, входящих в Совет Евросоюза. Это означает, что какому-то отдельному государству-члену ЕС может быть навязано то или иное решение большинства, даже если эта страна выступает против него. Полная несуразица с точки зрения демократии! Ведь народ любой страны, входящей в ЕС - неважно, маленькое ли это государство или крупное, как, например, Франция - который выберет себе правительство, голосуя за четкую политическую программу и надеясь, что данные ему предвыборные обещания будут исполнены, отныне может услышать из Брюсселя: «Сожалеем, но мы здесь приняли иное решение, потому как ваша страна оказалась в меньшинстве в Совете ЕС».

Следуя этой логике, можно сказать, что, по сути, национальные выборы теперь теряют всякий смысл. Конечно, граждане смогут все еще решать, в какой цвет выкрасить тротуар у себя в городе или по каким дням с улиц будут собирать мешки с мусором – подобные вопросы останутся в компетенции национальных правительств. Но, как только речь зайдет о решении несколько более важных проблем, правительства, оказавшиеся в меньшинстве при голосовании на уровне ЕС, могут быть вынуждены выполнять решения, против которых они же сами выступали, когда участвовали в выборах.

Сторонники Лиссабонского договора и, в целом, европейской интеграции исходят из своих предположений, основанных на том, что существует некий единый «европейский народ». Но такого народа нет, есть европейские народы. И португалец настолько же отличается от эстонца, насколько, к примеру, россиянин, живущий во Владивостоке, может отличаться от индонезийца. И, несмотря на отсутствие этого единого «европейского народа», они хотят создать европейское супергосударство, которое будет решать за различные европейские народы, что для них лучше.

Угроза нависла и над внешней политикой стран и их политикой в области обороны: нам все время твердят, что нужно создать единый европейский дипломатический аппарат, возможно, в будущем общую армию, и, во всяком случае, уж точно – формировать общеевропейскую внешнюю политику… Это тоже кардинально сводит на нет роль отдельных государств.

- Кстати, по поводу внешней политики. Если коснуться отношений Евросоюза с Россией, как вы объясните то, что многие европейские политики придерживаются откровенно русофобских позиций?

- Действительно, в среде европейской «олигархии» и брюссельской элиты, также как и в отдельных государствах ЕС - в разных странах, конечно, в различной степени - существует явление русофобии, о котором, пожалуй, можно было бы написать не одну книгу. Это объясняется рядом причин. Есть, несомненно, исторические и геополитические истоки, о которых, в частности, говорит Наталия Нарочницкая: агрессивность Запада по отношению к России сформировалась еще задолго до возникновения Советского Союза.

Однако, помимо этого, надо признать: часть европейской руководящей элиты до сих пор продолжает мыслить категориями «холодной войны». Для них нынешняя Россия – это по-прежнему Советский Союз. К примеру, во время расширения ЕС в 2004-м, когда членами сообщества стали 10 новых государств, в том числе, из Восточной Европы, представители буквально всех политических партий во французском парламенте, также как и в парламентах многих других европейских стран, говорили: «Наконец-то мы выиграли «холодную войну»! Наконец-то Европа низвергла коммунистическое иго, державшее в угнетении ее восточную часть!» Они и сейчас так думают.

Хотел бы также напомнить, что Европейский союз - а в начале Европейское экономическое сообщество - зарождалось во время, а также по причине «холодной войны». В 1957-м, на момент принятия образующего ЕЭС Римского договора, она была в самом разгаре. Вопрос: кто тогда больше всех толкал Европу к интеграции? Ответ: американцы. Не секрет, что для них интеграция Западной Европы была подчинена задаче противостояния с Восточным блоком, одновременно в политическом, экономическом и военном плане. То же самое мы наблюдаем и сегодня, когда руководство США изо всех сил старается, чтобы границы ЕС непременно совпадали с границами НАТО. Отсюда – их поддержка вхождению в Евросоюз Турции, а также тот факт, что в ходе последней волны расширения ЕС вступившие в него восточноевропейские страны стали одновременно членами Североатлантического альянса.

- Год назад буквально все европейские СМИ, в том числе французские, очень жестко критиковали Россию за ее действия в ходе грузино-югоосетинского конфликта, а также за последовавшее за этим признание независимости Абхазии и Южной Осетии. Как ваша газета освещала эти события?

- После войны в августе 2008-го вышел наш сентябрьский номер, где этим событиям были посвящены первые три страницы газеты, в том числе - ее передовица. Как видите, мы уделили этой теме повышенное внимание. И, кстати, с самого начала мы не сомневались, на ком лежала ответственность за начало конфликта: это грузинский президент отдал приказ бомбить столицу Южной Осетии, что привело к значительным потерям среди мирного населения. Сейчас это уже подтверждено в отчете независимой миссии Евросоюза, но тогда наша газета была чуть ли не единственным французским изданием, которое об этом написало.

Действия России мы пытались проанализировать не с точки зрения каких-то симпатий или антипатий к стране, а объективно, акцентировав внимание читателей на трех аспектах. Во-первых: если бы Россия не прореагировала, а ограничилась бы осуждением действий грузинских войск, страна бы себя полностью дискредитировала, поскольку в свое время обещала защищать население Южной Осетии. Россия потеряла бы лицо не только в этом конкретном регионе, но и во всем мире. Поэтому иначе поступить она не могла. Во-вторых: нельзя забывать то, что произошло в Косово. В свое время американские и европейские руководители совершили, можно сказать, акт насилия, отделив от суверенного государства часть его законной территории. Тогда российские власти предупреждали, что «это бумеранг, который может вернуться вам по башке» - именно так, если я не ошибаюсь, выразился Владимир Путин. Мне кажется, что Россия в результате продемонстрировала лидерам стран Запада: они не могут действовать так, как им заблагорассудится, и при этом избегать логических последствий, вытекающих из такого поведения. Наконец, в-третьих: вполне понятно с точки зрения геополитики, что Россия недовольна продвижением на восток сил НАТО. Ведь после событий 1991-го, когда перестал существовать Советский Союз, Запад нарушил данное в свое время Горбачеву обязательство не продвигать НАТО на восток. Таким образом, Россия видит, что НАТО не перестает расширяться, со своей стороны, Грузия изо всех сил стремится стать членом альянса… Этот процесс Россия воспринимает как намерение взять ее в «кольцо». Могло ли в этой ситуации российское руководство смотреть сквозь пальцы на то, что происходило у ее южных границ?

Беседу вел Федор Климкин.