Корректирующая реформа

Изменения, происходящие в Китае последние годы, привлекают пристальное внимание политиков и экономистов всего мира. Для них сегодня очевидно, что реформы в этой стране успешно проводятся несмотря на отказ ее руководства от таких стандартных рекомендаций Запада, как всеобщая либерализация. Дэни Родрик, профессор политической экономии в Гарвардском университете считает китайский феномен результатом лишь косвенной экономической реформы и неформального обеспечения защиты частной собственности. Россия же, которая пошла по пути либерализации и укрепления прав собственности переписыванием законов, на какое-то время попала в ловушку. Позиция Родрика отражена в публикации «Корректирующая реформа» в проекте Project Syndicate, а ее русская версия появилась на сайте «Критика российских экономических реформ».

Большинство экономистов в настоящее время согласно с тем, что качество общественных институтов является ключом к процветанию. Богатые страны - это страны, где инвесторы чувствуют себя в безопасности относительно своих имущественных прав, где преобладает власть закона, где частные стимулы согласуются с общественными задачами, где денежная и налоговая политика имеют под собой надежные основания, где система социального страхования служит буфером для различных видов риска, а граждане могут воспользоваться гражданскими свободами и политическим представительством. Бедные же страны - это те страны, в которых эти условия не соблюдаются или выполняются в недостаточной степени.

Сравним Россию и Китай. В России инвестор формально пользуется полной защитой прав частной собственности, и соблюдение этого порядка обеспечивается независимой судебной системой. В Китае же такой защиты нет, поскольку до недавнего времени частная собственность не была официально признана, и судебная система этой страны не является независимой.

Тем не менее в середине-конце 90-х годов по такому показателю, как верховенство закона, инвесторы постоянно ставили Китаю более высокие оценки, чем России. То, что инвесторы явно чувствовали себя лучше защищенными в Китае, чем в России, возможно, нисколько не удивительно для тех, кто наблюдал за эволюцией судебной системы России на протяжении последнего десятилетия. Но важным моментом является разрыв между самими правилами и тем, как они воспринимаются.

Чтобы быть эффективным, официальный правовой режим защиты прав инвесторов требует наличия некоррумпированной, независимой судебной системы, имеющей право принудительной реализации своих решений. Организация такой судебной системы трудна и требует времени. Поэтому действенность укрепления прав собственности путем переписывания законодательства страны, - внешнего формального изменения системы общественных институтов, - естественно, сомнительна. По-видимому, в эту ловушку и попала на какое-то время Россия в переходный период.

Как же избежал этой ловушки Китай? Наибольший всплеск "частных" инвестиций в Китае имел место (по крайней мере, до середины 90-х годов) в "поселковых и сельских предприятиях" (Township and Village Enterprises, TVE). Это были фирмы, которыми обычно владела местная администрация. Частные предприниматели были, по существу, партнерами правительства.

В системе, где на судебную систему нельзя положиться в вопросах защиты прав собственности, разрешение правительству иметь свой пай в предприятии, возможно, является вторым по значению механизмом для предотвращения экспроприации. В таких обстоятельствах ожидание будущей прибыли может оказаться для властей более сильным дисциплинирующим фактором, чем страх перед правовыми санкциями. Частные предприниматели чувствуют себя в безопасности не потому, что правительству не позволяют их экспроприировать, а потому, что, разделяя с ними прибыли, правительство не заинтересовано в их экспроприации.

Это иллюстрирует более широкий тезис: не существует уникального, независимого от ситуации, способа достижения желаемых результатов в отношении общественных институтов. Китай смог обеспечить какое-то подобие эффективной защиты частной собственности, несмотря на отсутствие формальных прав. Опыт же России явно указывает на то, что очевидная альтернатива - правовая реформа - была бы далеко не так эффективна.

Мы можем привести и многие другие примеры. Так, Китай обеспечил стимулы для рынка при помощи косвенной экономической реформы, а не всеобщей либерализации, которая обычно является стандартной рекомендацией. В сельском хозяйстве и промышленности эффективность цен была достигнута не отменой квот и планового распределения, а разрешением производителям торговать по рыночным ценам при установленной норме прибыли. В международной торговле открытость была достигнута не снижением импортных барьеров, а созданием особых экономических зон, где действовали иные правила, чем для внутреннего производства.

Хорошая новость заключается в следующем: все, что мы знаем об экономическом развитии, указывает на то, что крупномасштабное преобразование институтов общества вообще вряд ли является предварительным требованием для быстрого первоначального развития. Да, устойчивое экономическое сближение в конце концов требует высокого качества общественных институтов. Но стартовый рывок в развитии возможен при минимальных изменениях их структуры.

Иными словами, нам следует различать стимулирование экономического роста и поддержание его. Надежные общественные институты намного более важны для второго, чем для первого. Как только развитию дан толчок, становится легче поддерживать цикл положительных изменений, так как быстрое развитие и преобразование общественных институтов стимулируют друг друга.

Рикардо Хаусманн, Лант Причетт и я недавно выделили и исследовали более 80 случаев ускорения развития - когда скорость экономического роста в стране увеличивалась на 2% или более в течение как минимум семи лет - за период с 1950 года. Удивительным оказалось не только то, что этих случаев было так много, но и то, что огромное их большинство, по-видимому, было никак не связано с обычными экономическими реформами, такими, как либерализация торговли и цен. Насколько мы смогли установить, факторы, способствующие началу интенсивного развития, связаны с ослаблением ограничений, сдерживавших частную экономическую активность.

Даже в более известных случаях перестройка общественных институтов в самом начале периода интенсивного развития была обычно не очень значительной. Постепенное, экспериментальное продвижение Китая в сторону либерализации в конце 70-х годов напоминало опыт Южной Кореи в начале 60-х. После прихода к власти в 1961 году военное правительство Пак Чжон Хи действовало методом проб и ошибок, не прибегая к всеобщей трансформации системы и экспериментируя сначала с различными проектами общественных инвестиций. Реформы, знаменующие собой "корейское экономическое чудо" - девальвация и повышение процентных ставок - произошли в 1964 году и далеко не дотягивали до полной либерализации валютных и финансовых рынков.

Такие примеры указывают на то, что изменение взглядов политических лидеров в сторону большей рыночной ориентации и более дружественного отношения к частному сектору часто играет не меньшую роль в стимулировании экономического развития, чем масштаб реальной реформы общественных институтов. Такое изменение взглядов, по-видимому, оказало особенно глубокое влияние в одном из важных случаев "экономического чуда" последней четверти прошлого века - Индия с начала 80-х годов.

Самое трудное для власть предержащих состоит в том, чтобы обнаружить фактор, сдерживающий экономическое развитие, в нужный момент времени. В Южной Корее в 1961 году основным ограничением был разрыв между общественными и частными прибылями от инвестиций. В Китае около 1978 года это было отсутствие рыночно-ориентированных стимулов. В Индии 1980 года это была враждебность правительства в отношении частного сектора. В Чили 1983 года это был завышенный курс обмена валют.

Конечно, легче обнаружить эти ограничения после того, как все уже произошло. Нам нужно разработать основу для "диагностики развития", с помощью которой можно было бы определять область, где даже небольшая реформа может принести большие результаты.

Перевод с английского - Николай Жданович